Хофт, Питер Корнелисон

Питер Корнелисон Хофт
Pieter Corneliszoon Hooft
Ф. ван Хоор. Портрет П. К. Хофта
Род деятельности:	поэт, драматург
Язык произведений:	нидерландский

Питер Корнелисон Хофт (нидерл. Pieter Corneliszoon Hooft , МФА: [ˈpitər kɔrˈne:lɪˌso:n ˈɦo:ft]; 16 марта 1581 — 21 мая 1647) — нидерландский поэт, драматург, один из наиболее типичных представителей литературного Ренессанса («золотого века») в эпоху торгового капитала. Владелец замка Мюйдерслот.

Биография

Питер Корнелисон Хофт родился 16 марта 1581 года в городе Амстердаме в семье местного купца.

Много путешествовал по Италии, жил в Венеции и Флоренции. Переводил Петрарку, Тацита и других античных писателей.

Хофт — один из главных проводников идей Ренессанса в Голландии, он возглавлял артистическую группу в Амстердаме, в которую входило много писателей и художников «золотого века».

Писал по преимуществу любовные стихи («Afbeeldingen van Minne», «Minneliederen» и «Sonetten») с чрезвычайно утончённой формой, стараясь соединить простоту голландской средневековой народной песни с изысканностью сонета Петрарки. Из его драм, написанных ясным и сжатым языком, наиболее популярны: «Granida» (1605), «Geeraedt van Velsen» (1612—1613) и «Baeto» (1616—1617). Также был историком освободительной войны Нидерландов против Испании («Hendrick IV», 1626; «Nederlandsche Historiën», 1642, незаконч.).

В противоположность Вонделу и некоторым другим писателям Ренессанса ненавидел христианскую ортодоксию и проповедовал стоицизм и эпикурейство.

Библиография

• Gedichten van P. C. Hooft, 2 druk, uitgegeven door F. A. Stoett, Amst., 1899.
• Hooft’s Brieven, uitg. door J. van Vloten, Leiden, 1855.
• Breen J. C., P. C. Hooft als schrijver der Nederlandsche Historiën, Amst., 1894.
• Prinsen J., P. C. Hooft, Amst., 1922.
• de Haan J. C., Studiën over de Romeinsche elementen in Hooft’s niet-dramatische poëzie, Santpoort, 1923.

В русском переводе:

• [Стихотворения / Перевод с нидерл. Н. Голя, А. Орлова, В. Топорова, Д. Шнеерсона] // Из поэзии Нидерландов XVII века / Сост. Е. Витковского; вступ. статья, справки об авторах и примеч. И. Братуся. — Л.: Худ. лит., 1983. С. 62—78.

Литература

Статья основана на материалах Литературной энциклопедии 1929—1939.

Отрывок, характеризующий Хофт, Питер Корнелисон

– И это последнее мое слово, знай, последнее… – кончил князь таким тоном, которым показывал, что ничто не заставит его изменить свое решение.
Князь Андрей ясно видел, что старик надеялся, что чувство его или его будущей невесты не выдержит испытания года, или что он сам, старый князь, умрет к этому времени, и решил исполнить волю отца: сделать предложение и отложить свадьбу на год.
Через три недели после своего последнего вечера у Ростовых, князь Андрей вернулся в Петербург.

На другой день после своего объяснения с матерью, Наташа ждала целый день Болконского, но он не приехал. На другой, на третий день было то же самое. Пьер также не приезжал, и Наташа, не зная того, что князь Андрей уехал к отцу, не могла себе объяснить его отсутствия.
Так прошли три недели. Наташа никуда не хотела выезжать и как тень, праздная и унылая, ходила по комнатам, вечером тайно от всех плакала и не являлась по вечерам к матери. Она беспрестанно краснела и раздражалась. Ей казалось, что все знают о ее разочаровании, смеются и жалеют о ней. При всей силе внутреннего горя, это тщеславное горе усиливало ее несчастие.
Однажды она пришла к графине, хотела что то сказать ей, и вдруг заплакала. Слезы ее были слезы обиженного ребенка, который сам не знает, за что он наказан.
Графиня стала успокоивать Наташу. Наташа, вслушивавшаяся сначала в слова матери, вдруг прервала ее:
– Перестаньте, мама, я и не думаю, и не хочу думать! Так, поездил и перестал, и перестал…
Голос ее задрожал, она чуть не заплакала, но оправилась и спокойно продолжала: – И совсем я не хочу выходить замуж. И я его боюсь; я теперь совсем, совсем, успокоилась…
На другой день после этого разговора Наташа надела то старое платье, которое было ей особенно известно за доставляемую им по утрам веселость, и с утра начала тот свой прежний образ жизни, от которого она отстала после бала. Она, напившись чаю, пошла в залу, которую она особенно любила за сильный резонанс, и начала петь свои солфеджи (упражнения пения). Окончив первый урок, она остановилась на середине залы и повторила одну музыкальную фразу, особенно понравившуюся ей. Она прислушалась радостно к той (как будто неожиданной для нее) прелести, с которой эти звуки переливаясь наполнили всю пустоту залы и медленно замерли, и ей вдруг стало весело. «Что об этом думать много и так хорошо», сказала она себе и стала взад и вперед ходить по зале, ступая не простыми шагами по звонкому паркету, но на всяком шагу переступая с каблучка (на ней были новые, любимые башмаки) на носок, и так же радостно, как и к звукам своего голоса прислушиваясь к этому мерному топоту каблучка и поскрипыванью носка. Проходя мимо зеркала, она заглянула в него. – «Вот она я!» как будто говорило выражение ее лица при виде себя. – «Ну, и хорошо. И никого мне не нужно».