Матеос, Хуан
| Хуан Хосе Матеос Альварес | |
| Juan José Mateos Álvarez | |
| Род деятельности: |
профессор |
|---|---|
| Дата рождения: | |
| Место рождения: | |
| Дата смерти: |
23 сентября 2003 (86 лет) |
| Место смерти: | |
Хуан Хосе Матеос Альварес (15 января 1917, Сеута — 23 сентября 2003, Малага) — испанский теолог, профессор восточной литургики Папского Восточного института, создатель Римской школы восточной литургиологии.
Биография
Родился 15 января 1917 года в городе Сеуте в испанской Северной Африке. После окончания школы поступил на курс медицинского факультета в Мадриде, затем перевелся в Гранаду, однако занятиям помешала Гражданская война 1936—1939 годов. В возрасте двадцати трёх лет вступил в новициат провинции Бетика Общества Иисуса в Андалусии. По окончании двух лет послушничества и двух лет гуманитарного образования три года изучал философию. Педагогическую практику прошел в течение 1947/48 учебного года в Колледжо Массимо в Риме. Затем он четыре года изучал богословские науки в Папском Григорианском университете.
18 марта 1951 года русский католический епископ византийского обряда Александр Евреинов рукоположил его в сан священника.
2 февраля 1957 года принес торжественные обеты в Обществе Иисуса, продолжая написание докторской диссертации о полунощнице и утрени ассиро-халдейской традиции.
В 1956—1958 годах в ходе исследовательской работы отправился на Ближний Восток для изучения древних сирийских рукописей. 13 июня 1959 года начал преподавательскую карьеру, и в том же самом году был утвержден профессором восточной литургики и преподавателем арабского и румынского языков.
В Папском Восточном институте преподавал до своего возвращения в Испанию в 1982 году. Читал лекции во многих богословских высших учебных заведениях по всему миру. Параллельно лекционной деятельности написал множество статей по восточной литургиологии.
В 1962—1963 годах издание Матеосом Типикона Великой Церкви послужило ключом к пониманию исторического развития византийской евхаристической литургии. Он посвятил этому документу ряд публикаций и курс лекций, начатых в 1964/65 учебном году. Одновременно он не прекращал работать над исследованием служб часослова, о которых он издавал труды, начиная с 1963 года. Параллельно он разработал курс, вошедший в программу с 1969/1970 учебного года, о святоотеческих источниках богослужений суточного круга. Дальнейшее развитие умственного интереса Матеоса направилось в область христианского посвящения, о котором он приготовил курс лекций в 1971—1972 годах. Позже занялся библейских исследованиями, характерными для того времени.
Возможно, самой выдающейся работой Матеоса в восточной литургиологии было образцовое критическое издание Типикона Великой Церкви X века установившее стандарт для всех последующих изданий литургических текстов.
Удалился с поста ординарного профессора Восточного института и вернулся в Испанию в 1982 году, где занимался активной деятельностью в области библейских переводов и исследований. Хуан Матеос скончался 23 сентября 2003 года в иезуитском лазарете в Малаге (Испания) на восемьдесят седьмом году жизни.
Матеос считается основателем Римской школы восточной литургиологии. Его ученики: Мигель Арранц, Роберт Тафт, Габриела Винклер, Франс ван де Паверд, Габриель Бертоньер, Севастиа Ханерас.
Напишите отзыв о статье "Матеос, Хуан"
Ссылки
- [sergeyvgolovanov.narod.ru/projects/mateos1.htm Перевод книги Хуана Матеоса «Служение Слова»]
- [www.bogoslov.ru/persons/525657/index.html Хуан Матеос] на сайте Богослов.ru
Отрывок, характеризующий Матеос, Хуан
На другой день князь Андрей вспомнил вчерашний бал, но не на долго остановился на нем мыслями. «Да, очень блестящий был бал. И еще… да, Ростова очень мила. Что то в ней есть свежее, особенное, не петербургское, отличающее ее». Вот всё, что он думал о вчерашнем бале, и напившись чаю, сел за работу.Но от усталости или бессонницы (день был нехороший для занятий, и князь Андрей ничего не мог делать) он всё критиковал сам свою работу, как это часто с ним бывало, и рад был, когда услыхал, что кто то приехал.
Приехавший был Бицкий, служивший в различных комиссиях, бывавший во всех обществах Петербурга, страстный поклонник новых идей и Сперанского и озабоченный вестовщик Петербурга, один из тех людей, которые выбирают направление как платье – по моде, но которые по этому то кажутся самыми горячими партизанами направлений. Он озабоченно, едва успев снять шляпу, вбежал к князю Андрею и тотчас же начал говорить. Он только что узнал подробности заседания государственного совета нынешнего утра, открытого государем, и с восторгом рассказывал о том. Речь государя была необычайна. Это была одна из тех речей, которые произносятся только конституционными монархами. «Государь прямо сказал, что совет и сенат суть государственные сословия ; он сказал, что правление должно иметь основанием не произвол, а твердые начала . Государь сказал, что финансы должны быть преобразованы и отчеты быть публичны», рассказывал Бицкий, ударяя на известные слова и значительно раскрывая глаза.
– Да, нынешнее событие есть эра, величайшая эра в нашей истории, – заключил он.
Князь Андрей слушал рассказ об открытии государственного совета, которого он ожидал с таким нетерпением и которому приписывал такую важность, и удивлялся, что событие это теперь, когда оно совершилось, не только не трогало его, но представлялось ему более чем ничтожным. Он с тихой насмешкой слушал восторженный рассказ Бицкого. Самая простая мысль приходила ему в голову: «Какое дело мне и Бицкому, какое дело нам до того, что государю угодно было сказать в совете! Разве всё это может сделать меня счастливее и лучше?»
И это простое рассуждение вдруг уничтожило для князя Андрея весь прежний интерес совершаемых преобразований. В этот же день князь Андрей должен был обедать у Сперанского «en petit comite«, [в маленьком собрании,] как ему сказал хозяин, приглашая его. Обед этот в семейном и дружеском кругу человека, которым он так восхищался, прежде очень интересовал князя Андрея, тем более что до сих пор он не видал Сперанского в его домашнем быту; но теперь ему не хотелось ехать.
В назначенный час обеда, однако, князь Андрей уже входил в собственный, небольшой дом Сперанского у Таврического сада. В паркетной столовой небольшого домика, отличавшегося необыкновенной чистотой (напоминающей монашескую чистоту) князь Андрей, несколько опоздавший, уже нашел в пять часов собравшееся всё общество этого petit comite, интимных знакомых Сперанского. Дам не было никого кроме маленькой дочери Сперанского (с длинным лицом, похожим на отца) и ее гувернантки. Гости были Жерве, Магницкий и Столыпин. Еще из передней князь Андрей услыхал громкие голоса и звонкий, отчетливый хохот – хохот, похожий на тот, каким смеются на сцене. Кто то голосом, похожим на голос Сперанского, отчетливо отбивал: ха… ха… ха… Князь Андрей никогда не слыхал смеха Сперанского, и этот звонкий, тонкий смех государственного человека странно поразил его.
Князь Андрей вошел в столовую. Всё общество стояло между двух окон у небольшого стола с закуской. Сперанский в сером фраке с звездой, очевидно в том еще белом жилете и высоком белом галстухе, в которых он был в знаменитом заседании государственного совета, с веселым лицом стоял у стола. Гости окружали его. Магницкий, обращаясь к Михайлу Михайловичу, рассказывал анекдот. Сперанский слушал, вперед смеясь тому, что скажет Магницкий. В то время как князь Андрей вошел в комнату, слова Магницкого опять заглушились смехом. Громко басил Столыпин, пережевывая кусок хлеба с сыром; тихим смехом шипел Жерве, и тонко, отчетливо смеялся Сперанский.
