Церковь Святого Николая на Аскольдовой могиле

Церковь
Церковь Святого Николая на Аскольдовой могиле укр. Церква Святого Миколая на Аскольдовій могилі
Аскольдовая могила
Страна	Украина
Город	Киев
Архитектурный стиль	барокко
Автор проекта	Андрей Маленский
Строительство	1809—1 сентября 1810 годы
Статус	Храм

Церковь Святого Николая на Аскольдовой могиле — киевский грекокатолический храм, расположенный в урочище Аскольдова могила. Современный храм построен в 1809 году по классицистическому проекту Андрея Меленского на месте переведённого в другое место Пустынно-Николаевского монастыря.

Древняя история

Сведения о Никольском монастыре на Аскольдовой могиле появляются в XV веке. Его называли также Пустынный, Слупский или Столбовый. Самое давнее изображение церкви Святого Николая — деревянной, с тремя банями — было найдено на плане Афанасия Кальнофойского. В конце XVI века обитель была определённое время униатской. При митрополите Петре Могиле она получила от украинских гетманов целый ряд универсалов и грамот на владение деревнями.

В 1690-е гг. Иван Мазепа выстроил новый собор на горе над Николаевской церковью (см. Николаевский военный собор), куда была переведена и вся монастырская братия. Под горой осталось монастырское кладбище с деревянной Николаевской церковью, которая из главной превратилась в приписную кладбищенскую. В 1809 г. на месте этой ветхой церкви на средства воронежского купца Мещерякова была построена существующая каменная.

Новый храм

В 1809 году воронежский купец Самуил Мещеряков пожелал увековечить память своей жены, которая умерла в Киеве и была похоронена на Аскольдовой могиле. С этой целью он заказал Андрею Меленскому проект каменной церкви, которая и была построена в том же году (под руководством Василия Серикова) за 8000 рублей и освящена 1 сентября 1810 года. Церковь была двухэтажная, выполненная в стиле ампира и получила форму ротонды, окруженной колоннадой тосканского ордера. Её венчал большой полусферический купол с фонарём и маленькой колокольней (в 1882 купол храма был несколько упрощён). Тарас Шевченко изобразил её на одной из акварелей. Внутри церкви, в полуподвальной крипте было предусмотрено 77 мест для захоронений. В 1816 году церковь расписана иконописцем Билецким, а в 1840 году кладбище закрыли.

В 1847 году церковь вместе с кладбищем планировалось снести, поскольку рядом прокладывался путь к Цепному мосту, а кроме того, она была в аварийном состоянии в результате оползней склона. Однако 10 сентября того же года храм на Аскольдовой могиле посетил император Николай I, который запретил снос, заявив:

«Ничуть падением не угрожает, надо немного починить и церковь должна существовать».

Доску с этой исторической фразой повесили впоследствии в отремонтированном храме. Другую доску, с длинной (и наполовину выдуманной) историей Аскольдовой могилы, впоследствии повесили на фасаде церкви в 1866 году, во время празднования 1000-летия крещения Аскольда. Тогда же страной распространилась легенда о том, что здесь находится также и его захоронения. На вопрос об этом богомольцев военные писари показывали на место за алтарем храма, где было захоронение неизвестного, а пастырские служки уточняли: «Не здесь, а под церковью в склепе».

В 1856 году церковь снова расписали, а в 1861 году, на средства монастыря, восстановлен кладбище окружили каменной оградой с воротами, над воротами которой устроили колокольню. Также был построен каменный дом священника.

На закрытом с 1845 года для общего пользования кладбище, начиная со второй половины XIX века, начали осуществлять захоронения самых жителей Киева. Поняв, что от этого можно иметь немалую выгоду, монастырское начальство стало практиковать широкую распродажу мест на нём, а в начале 1880-х годов ввело даже должность смотрителя, первым из которых оказался иеромонах отец Рафаил. Он много сделал для того, чтобы сохранить и утвердить обычай убирать могилы и содержать их в надлежащем состоянии, превращая это мрачное место в привлекательный уголок города.

В 1882 году церковь Святого Николая была отреставрирована по проекту Владимира Николаева.

После своей смерти, которая произошла в почтенном возрасте, отец Рафаил также нашел здесь для себя вечный покой. Его место заступил в 1892 году иеромонах того же монастыря отец Вениамин. Прежде всего он обратил внимание на церковь, которая своим внешним видом и внутренним убранством не соответствовала состоянию кладбища с его чистотой, прекрасными надгробными памятниками и склепами. Не имея в кармане ни одной лишней копейки, надзиратель обратился за помощью к частным лицам, которые имели здесь могилы своих близких, и неожиданно для себя получил широкую поддержку: в 1893 году в церкви провели капитальный ремонт. Внутри появились привезенный из Италии бело-мраморный иконостас, новая настенная роспись, выполненная по эскизам живописца Виктора Васнецова, и дубовый паркет. Освящение обновленного храма совершил 7 июля 1894 года митрополит Киевский Иоанникий. Также, в 1899—1901 годах, средства Марии Поторжинской была построена новая, большая колокольня.

Современность

После установления советского режима церковь закрыли, но в 1921—1934 годах она ещё действовала, как парафиальная УАПЦ. В 1934 году церковь закрыта уже окончательно, а кладбище уничтожено с целью устройства развлекательного парка. В 1936 году церковь перестроили под ресторан, а в 1938 году архитектор Петр Юрченко достаточно остроумно переделал прежний храм на парковый павильон, надстроив вместо бани сквозную колоннаду ионического ордера. Тогда же была снесена и колокольня начала XX века, дом настоятеля и забор 1860-х годов.

В таком виде церковь просуществовала до последней реставрации 1997—1998 годов (архитектор Владимир Хромченков), когда был возобновлен первобытный вид сооружения. 26 апреля 1992 году храм передан Украинской грекокатолической церкви. В полуподвале в настоящее время также устроена церковь во имя Святого Сильвестра Папы Римского. Освящение возобновлённой Николаевской церкви осуществил 22 мая 1998 года тогда ещё Преосвященный экзарх Киево-Вишгородский УГКЦ Любомир Гузар.

Церковь Святого Миколая на Аскольдовой могиле — первый храм, который посетил папа римский Иоанн Павел II во время своего апостольского визита на Украину летом в 2001 году. Под памятной доской, установленной на стене церкви в честь визита Папы, содержится надпись:

В цеми храме Св. Миколая Чудотворца на Аскольдовой могиле 23 июня в 2001 г. Божьего Святейший Отец Иван Павел ІІ в молитве перед Чудотворной иконой Зарваницкой Богородицы отдал под Её покровительство своё Апостольское путешествие Украиной.

Литература

• Київ. Історична енциклопедія. З найдавніших часів до 1917 року.  (укр.)
• Київ. Історична енциклопедія. 1917—2000 рр.  (укр.)
• Проценко П. Історія київського некрополя. К., 1995.  (укр.)
• Третяк К. О. Київ: Путівник по зруйнованому місту. — 2-ге вид., перероб. і доп. — К.: Видавничо-поліграфічний центр «Київський університет», 2001. — 200 с. (укр.)
• Шумило С.В. [ruskline.ru/analitika/2010/02/17/drevnejshaya_svyatynya_pravoslavnoj_rusi/ Древнейшая святыня Православной Руси. Краткая история Свято-Николаевской церкви на Оскольдовой могиле].  (укр.)

Ссылки

• [www.oko.kiev.ua/Monument.jsp?monumentId=183 Аскольдова могила (комплекс)]
• [otherside.com.ua/news/detail.php?id=9608 Інший Бік — Архітектор Андрій Меленський]
• [www.sezamka.kiev.ua/photos_1_1_44.html Аскольдова могила]
• [pupils.rl.kiev.ua/2004/gladyshev_komarov/park.html#1 Достопримечательности Киева]
• [klymenko.data-tec.net/Kyiv/Kyiv.Parky.htm Парками та палацами Печерську]
• [www.hram.kiev.ua/index.php?mode=books&cat=6&parent=670&id=19 Храми Св. Миколая у Києві]
• [www.polska.com.ua/ua/ambasada/news/4542/ Польща — Україна]

Отрывок, характеризующий Церковь Святого Николая на Аскольдовой могиле

– Ну, я г'ад тебя видеть, – перебил его Денисов, и лицо его приняло опять озабоченное выражение.
– Михаил Феоклитыч, – обратился он к эсаулу, – ведь это опять от немца. Он пг'и нем состоит. – И Денисов рассказал эсаулу, что содержание бумаги, привезенной сейчас, состояло в повторенном требовании от генерала немца присоединиться для нападения на транспорт. – Ежели мы его завтг'а не возьмем, они у нас из под носа выг'вут, – заключил он.
В то время как Денисов говорил с эсаулом, Петя, сконфуженный холодным тоном Денисова и предполагая, что причиной этого тона было положение его панталон, так, чтобы никто этого не заметил, под шинелью поправлял взбившиеся панталоны, стараясь иметь вид как можно воинственнее.
– Будет какое нибудь приказание от вашего высокоблагородия? – сказал он Денисову, приставляя руку к козырьку и опять возвращаясь к игре в адъютанта и генерала, к которой он приготовился, – или должен я оставаться при вашем высокоблагородии?
– Приказания?.. – задумчиво сказал Денисов. – Да ты можешь ли остаться до завтрашнего дня?
– Ах, пожалуйста… Можно мне при вас остаться? – вскрикнул Петя.
– Да как тебе именно велено от генег'ала – сейчас вег'нуться? – спросил Денисов. Петя покраснел.
– Да он ничего не велел. Я думаю, можно? – сказал он вопросительно.
– Ну, ладно, – сказал Денисов. И, обратившись к своим подчиненным, он сделал распоряжения о том, чтоб партия шла к назначенному у караулки в лесу месту отдыха и чтобы офицер на киргизской лошади (офицер этот исполнял должность адъютанта) ехал отыскивать Долохова, узнать, где он и придет ли он вечером. Сам же Денисов с эсаулом и Петей намеревался подъехать к опушке леса, выходившей к Шамшеву, с тем, чтобы взглянуть на то место расположения французов, на которое должно было быть направлено завтрашнее нападение.
– Ну, бог'ода, – обратился он к мужику проводнику, – веди к Шамшеву.
Денисов, Петя и эсаул, сопутствуемые несколькими казаками и гусаром, который вез пленного, поехали влево через овраг, к опушке леса.


Дождик прошел, только падал туман и капли воды с веток деревьев. Денисов, эсаул и Петя молча ехали за мужиком в колпаке, который, легко и беззвучно ступая своими вывернутыми в лаптях ногами по кореньям и мокрым листьям, вел их к опушке леса.
Выйдя на изволок, мужик приостановился, огляделся и направился к редевшей стене деревьев. У большого дуба, еще не скинувшего листа, он остановился и таинственно поманил к себе рукою.
Денисов и Петя подъехали к нему. С того места, на котором остановился мужик, были видны французы. Сейчас за лесом шло вниз полубугром яровое поле. Вправо, через крутой овраг, виднелась небольшая деревушка и барский домик с разваленными крышами. В этой деревушке и в барском доме, и по всему бугру, в саду, у колодцев и пруда, и по всей дороге в гору от моста к деревне, не более как в двухстах саженях расстояния, виднелись в колеблющемся тумане толпы народа. Слышны были явственно их нерусские крики на выдиравшихся в гору лошадей в повозках и призывы друг другу.
– Пленного дайте сюда, – негромко сказал Денисоп, не спуская глаз с французов.
Казак слез с лошади, снял мальчика и вместе с ним подошел к Денисову. Денисов, указывая на французов, спрашивал, какие и какие это были войска. Мальчик, засунув свои озябшие руки в карманы и подняв брови, испуганно смотрел на Денисова и, несмотря на видимое желание сказать все, что он знал, путался в своих ответах и только подтверждал то, что спрашивал Денисов. Денисов, нахмурившись, отвернулся от него и обратился к эсаулу, сообщая ему свои соображения.
Петя, быстрыми движениями поворачивая голову, оглядывался то на барабанщика, то на Денисова, то на эсаула, то на французов в деревне и на дороге, стараясь не пропустить чего нибудь важного.
– Пг'идет, не пг'идет Долохов, надо бг'ать!.. А? – сказал Денисов, весело блеснув глазами.
– Место удобное, – сказал эсаул.
– Пехоту низом пошлем – болотами, – продолжал Денисов, – они подлезут к саду; вы заедете с казаками оттуда, – Денисов указал на лес за деревней, – а я отсюда, с своими гусаг'ами. И по выстг'елу…
– Лощиной нельзя будет – трясина, – сказал эсаул. – Коней увязишь, надо объезжать полевее…
В то время как они вполголоса говорили таким образом, внизу, в лощине от пруда, щелкнул один выстрел, забелелся дымок, другой и послышался дружный, как будто веселый крик сотен голосов французов, бывших на полугоре. В первую минуту и Денисов и эсаул подались назад. Они были так близко, что им показалось, что они были причиной этих выстрелов и криков. Но выстрелы и крики не относились к ним. Низом, по болотам, бежал человек в чем то красном. Очевидно, по нем стреляли и на него кричали французы.
– Ведь это Тихон наш, – сказал эсаул.
– Он! он и есть!
– Эка шельма, – сказал Денисов.
– Уйдет! – щуря глаза, сказал эсаул.
Человек, которого они называли Тихоном, подбежав к речке, бултыхнулся в нее так, что брызги полетели, и, скрывшись на мгновенье, весь черный от воды, выбрался на четвереньках и побежал дальше. Французы, бежавшие за ним, остановились.
– Ну ловок, – сказал эсаул.
– Экая бестия! – с тем же выражением досады проговорил Денисов. – И что он делал до сих пор?
– Это кто? – спросил Петя.
– Это наш пластун. Я его посылал языка взять.
– Ах, да, – сказал Петя с первого слова Денисова, кивая головой, как будто он все понял, хотя он решительно не понял ни одного слова.
Тихон Щербатый был один из самых нужных людей в партии. Он был мужик из Покровского под Гжатью. Когда, при начале своих действий, Денисов пришел в Покровское и, как всегда, призвав старосту, спросил о том, что им известно про французов, староста отвечал, как отвечали и все старосты, как бы защищаясь, что они ничего знать не знают, ведать не ведают. Но когда Денисов объяснил им, что его цель бить французов, и когда он спросил, не забредали ли к ним французы, то староста сказал, что мародеры бывали точно, но что у них в деревне только один Тишка Щербатый занимался этими делами. Денисов велел позвать к себе Тихона и, похвалив его за его деятельность, сказал при старосте несколько слов о той верности царю и отечеству и ненависти к французам, которую должны блюсти сыны отечества.
– Мы французам худого не делаем, – сказал Тихон, видимо оробев при этих словах Денисова. – Мы только так, значит, по охоте баловались с ребятами. Миродеров точно десятка два побили, а то мы худого не делали… – На другой день, когда Денисов, совершенно забыв про этого мужика, вышел из Покровского, ему доложили, что Тихон пристал к партии и просился, чтобы его при ней оставили. Денисов велел оставить его.
Тихон, сначала исправлявший черную работу раскладки костров, доставления воды, обдирания лошадей и т. п., скоро оказал большую охоту и способность к партизанской войне. Он по ночам уходил на добычу и всякий раз приносил с собой платье и оружие французское, а когда ему приказывали, то приводил и пленных. Денисов отставил Тихона от работ, стал брать его с собою в разъезды и зачислил в казаки.
Тихон не любил ездить верхом и всегда ходил пешком, никогда не отставая от кавалерии. Оружие его составляли мушкетон, который он носил больше для смеха, пика и топор, которым он владел, как волк владеет зубами, одинаково легко выбирая ими блох из шерсти и перекусывая толстые кости. Тихон одинаково верно, со всего размаха, раскалывал топором бревна и, взяв топор за обух, выстрагивал им тонкие колышки и вырезывал ложки. В партии Денисова Тихон занимал свое особенное, исключительное место. Когда надо было сделать что нибудь особенно трудное и гадкое – выворотить плечом в грязи повозку, за хвост вытащить из болота лошадь, ободрать ее, залезть в самую середину французов, пройти в день по пятьдесят верст, – все указывали, посмеиваясь, на Тихона.
– Что ему, черту, делается, меренина здоровенный, – говорили про него.
Один раз француз, которого брал Тихон, выстрелил в него из пистолета и попал ему в мякоть спины. Рана эта, от которой Тихон лечился только водкой, внутренне и наружно, была предметом самых веселых шуток во всем отряде и шуток, которым охотно поддавался Тихон.
– Что, брат, не будешь? Али скрючило? – смеялись ему казаки, и Тихон, нарочно скорчившись и делая рожи, притворяясь, что он сердится, самыми смешными ругательствами бранил французов. Случай этот имел на Тихона только то влияние, что после своей раны он редко приводил пленных.
Тихон был самый полезный и храбрый человек в партии. Никто больше его не открыл случаев нападения, никто больше его не побрал и не побил французов; и вследствие этого он был шут всех казаков, гусаров и сам охотно поддавался этому чину. Теперь Тихон был послан Денисовым, в ночь еще, в Шамшево для того, чтобы взять языка. Но, или потому, что он не удовлетворился одним французом, или потому, что он проспал ночь, он днем залез в кусты, в самую середину французов и, как видел с горы Денисов, был открыт ими.