Эмилиани, Чезаре
Поделись знанием:
После всего того, что сказал ему Наполеон, после этих взрывов гнева и после последних сухо сказанных слов:
«Je ne vous retiens plus, general, vous recevrez ma lettre», Балашев был уверен, что Наполеон уже не только не пожелает его видеть, но постарается не видать его – оскорбленного посла и, главное, свидетеля его непристойной горячности. Но, к удивлению своему, Балашев через Дюрока получил в этот день приглашение к столу императора.
На обеде были Бессьер, Коленкур и Бертье. Наполеон встретил Балашева с веселым и ласковым видом. Не только не было в нем выражения застенчивости или упрека себе за утреннюю вспышку, но он, напротив, старался ободрить Балашева. Видно было, что уже давно для Наполеона в его убеждении не существовало возможности ошибок и что в его понятии все то, что он делал, было хорошо не потому, что оно сходилось с представлением того, что хорошо и дурно, но потому, что он делал это.
Император был очень весел после своей верховой прогулки по Вильне, в которой толпы народа с восторгом встречали и провожали его. Во всех окнах улиц, по которым он проезжал, были выставлены ковры, знамена, вензеля его, и польские дамы, приветствуя его, махали ему платками.
За обедом, посадив подле себя Балашева, он обращался с ним не только ласково, но обращался так, как будто он и Балашева считал в числе своих придворных, в числе тех людей, которые сочувствовали его планам и должны были радоваться его успехам. Между прочим разговором он заговорил о Москве и стал спрашивать Балашева о русской столице, не только как спрашивает любознательный путешественник о новом месте, которое он намеревается посетить, но как бы с убеждением, что Балашев, как русский, должен быть польщен этой любознательностью.
– Сколько жителей в Москве, сколько домов? Правда ли, что Moscou называют Moscou la sainte? [святая?] Сколько церквей в Moscou? – спрашивал он.
И на ответ, что церквей более двухсот, он сказал:
– К чему такая бездна церквей?
– Русские очень набожны, – отвечал Балашев.
– Впрочем, большое количество монастырей и церквей есть всегда признак отсталости народа, – сказал Наполеон, оглядываясь на Коленкура за оценкой этого суждения.
Балашев почтительно позволил себе не согласиться с мнением французского императора.
– У каждой страны свои нравы, – сказал он.
– Но уже нигде в Европе нет ничего подобного, – сказал Наполеон.
– Прошу извинения у вашего величества, – сказал Балашев, – кроме России, есть еще Испания, где также много церквей и монастырей.
Этот ответ Балашева, намекавший на недавнее поражение французов в Испании, был высоко оценен впоследствии, по рассказам Балашева, при дворе императора Александра и очень мало был оценен теперь, за обедом Наполеона, и прошел незаметно.
По равнодушным и недоумевающим лицам господ маршалов видно было, что они недоумевали, в чем тут состояла острота, на которую намекала интонация Балашева. «Ежели и была она, то мы не поняли ее или она вовсе не остроумна», – говорили выражения лиц маршалов. Так мало был оценен этот ответ, что Наполеон даже решительно не заметил его и наивно спросил Балашева о том, на какие города идет отсюда прямая дорога к Москве. Балашев, бывший все время обеда настороже, отвечал, что comme tout chemin mene a Rome, tout chemin mene a Moscou, [как всякая дорога, по пословице, ведет в Рим, так и все дороги ведут в Москву,] что есть много дорог, и что в числе этих разных путей есть дорога на Полтаву, которую избрал Карл XII, сказал Балашев, невольно вспыхнув от удовольствия в удаче этого ответа. Не успел Балашев досказать последних слов: «Poltawa», как уже Коленкур заговорил о неудобствах дороги из Петербурга в Москву и о своих петербургских воспоминаниях.
После обеда перешли пить кофе в кабинет Наполеона, четыре дня тому назад бывший кабинетом императора Александра. Наполеон сел, потрогивая кофе в севрской чашке, и указал на стул подло себя Балашеву.
Есть в человеке известное послеобеденное расположение духа, которое сильнее всяких разумных причин заставляет человека быть довольным собой и считать всех своими друзьями. Наполеон находился в этом расположении. Ему казалось, что он окружен людьми, обожающими его. Он был убежден, что и Балашев после его обеда был его другом и обожателем. Наполеон обратился к нему с приятной и слегка насмешливой улыбкой.
– Это та же комната, как мне говорили, в которой жил император Александр. Странно, не правда ли, генерал? – сказал он, очевидно, не сомневаясь в том, что это обращение не могло не быть приятно его собеседнику, так как оно доказывало превосходство его, Наполеона, над Александром.
Балашев ничего не мог отвечать на это и молча наклонил голову.
– Да, в этой комнате, четыре дня тому назад, совещались Винцингероде и Штейн, – с той же насмешливой, уверенной улыбкой продолжал Наполеон. – Чего я не могу понять, – сказал он, – это того, что император Александр приблизил к себе всех личных моих неприятелей. Я этого не… понимаю. Он не подумал о том, что я могу сделать то же? – с вопросом обратился он к Балашеву, и, очевидно, это воспоминание втолкнуло его опять в тот след утреннего гнева, который еще был свеж в нем.
– И пусть он знает, что я это сделаю, – сказал Наполеон, вставая и отталкивая рукой свою чашку. – Я выгоню из Германии всех его родных, Виртембергских, Баденских, Веймарских… да, я выгоню их. Пусть он готовит для них убежище в России!
Балашев наклонил голову, видом своим показывая, что он желал бы откланяться и слушает только потому, что он не может не слушать того, что ему говорят. Наполеон не замечал этого выражения; он обращался к Балашеву не как к послу своего врага, а как к человеку, который теперь вполне предан ему и должен радоваться унижению своего бывшего господина.
(перенаправлено с «Чезаре Эмилиани»)
| Чезаре Эмилиани | |
| Чезаре Эмилиани | |
| Дата рождения: | |
|---|---|
| Место рождения: | |
| Дата смерти: | |
| Место смерти: | |
| Страна: | |
| Научная сфера: | |
| Место работы: | |
Чезаре Эмилиани, итал. Cesare Emiliani (8 декабря 1922, Болонья — 20 июля 1995, Палм-Бич-Гарденз, Флорида, США) — итальянско-американский учёный, геолог, микропалеонтолог, основатель палеоокеанографии.
Биография
Чезаре Эмилиани учился сперва в Болонском университете, а в 1948 году, получив грант на обучение в Чикагском университете, переехал в США, где остался после окончания учёбы и продолжил научные исследования.
Эмилиани доказал, что ледниковые периоды в течение последнего полумиллиона лет подчинялись циклической зависимости, гипотезу о которой впервые выдвинул сербский геолог М. Миланкович. В рамках открытых Эмилиани фактов были революционно пересмотрены представления об очертаниях океанов во времена оледенений. Также по инициативе Эмилиани стал развиваться проект «LOCO» (от Long Cores) при поддержке Национального научного фонда США. В рамках проекта были представлены свидетельства истории океанов, произошёл значительный прогресс в изучении гипотез спрединга морского дна и тектоники плит.
Эмилиани владел большим количеством языков, обладал широкими знаниями в различных областях науки. В последние годы жизни предложил календарную реформу, в основе которой лежал изобретённый им голоценский календарь, отличавшийся от христианского календаря на 10000 лет (примерная дата начала голоцена и окончания последнего оледенения).
Избранный список сочинений
Популярные
- Emiliani, Cesare. (1992). Planet Earth : Cosmology, Geology, & the Evolution of Life & the Environment. Cambridge University Press. (Paperback Edition ISBN 0-521-40949-7)
- Emiliani, Cesare. (1995). The Scientific Companion : Exploring the Physical World with Facts, Figures, and Formulas (Wiley Popular Science) (2nd Edition). Wiley. (Paperback Edition ISBN 0-471-13324-8)
- Emiliani, Cesare. (1993). Dictionary of Physical Sciences. Oxford University Press. (Paperback Edition ISBN 0-19-503652-2)
Исследования
- Emiliani C (1954) Depth habitats of some species of pelagic foraminifera as indicated by oxygen isotope ratios. American Journal of Science 252:149-158
- Emiliani C (1954) Temperature of Pacific bottom waters and polar superficial waters during the Tertiary. Science 119:853-855
- Emiliani C (1956) Oligocene and Miocene temperature of the equatorial and subtropical Atlantic Ocean. Journal of Geology 64:281-288
- Emiliani C (1956) On paleotemperatures of Pacific bottom waters. Science 123:460-461
- Emiliani C (1957) Temperature and age analysis of deepsea cores. Science 125:383-385
- Emiliani C (1961) The temperature decrease of surface water in high latitudes and of abyssal-hadal water in open oceanic basins during the past 75 million years. Deep-Sea Research 8:144-147
- Emiliani C (1965) Precipitous continental clopes and considerations on the transitional crust. Science 147:145-148
- Emiliani C (1966) Isotopic paleotemperatures. Science 154: 851—857
- Emiliani C (1966). Paleotemperature analysis of Caribbean cores P6304-8 and P6304-9 and a generalized temperature curve for the past 425,000 years. Journal of Geology 74:109-124
- Emiliani C (1968) The Pleistocene epoch and the evolution of man. Current Anthropology 9:27-47
- Emiliani C (1969) Interglacials, high sea levels and the control of Greenland ice by the precession of the equinoxes. Science 166:1503-1504
- Emiliani C (1969) A new paleontology. Micropaleontology 15:265-300
- Emiliani C (1970) Pleistocene paleotemperatures. Science 168:822-825
- Emiliani C (1971) The amplitude of Pleistocene climatic cycles at low latitudes and the isotopic composition of glacial ice. In: Turekian KK (ed) Late Cenozoic Glacial Ages. New Haven, CO: Yale University Press, pp 183–197
- Emiliani C (1971) Depth habitats and growth stages of pelagic formanifera. Science 173:1122-1124
- Emiliani C (1971) Paleotemperature variations across the Plio-Pleistocene boundary at the type section. Science 171:600-602
- Emiliani C (1978) The cause of the ice ages. Earth and Planetary Science Letters 37:347-354
- Emiliani C (1981) A new global geology. In: Emiliani C (ed) The Oceanic Lithosphere. The Sea (8th edn). Vol. 7. New York: Wiley Interscience, pp 1687–738
- Emiliani C (1982) Extinctive evolution. Journal of Theoretical Biology 97:13-33
- Emiliani C (1987) Dictionary of Physical Sciences. Oxford: Oxford University Press
- Emiliani C (1988) The Scientific Companion. New York: Wiley
- Emiliani C (1989) The new geology or the old role of the geological sciences in science education. Journal of Geological Education 37:327-331
- Emiliani C (1991) Avogadro number and mole: a royal confusion. Journal of Geological Education 39:31-33
- Emiliani C (1991) Planktic et al. Marine Micropaleontology 18:3
- Emiliani C (1991) Planktic/planktonic, nektic/nektonic, benthic/benthonic. Journal of Paleontology 65:329
- Emiliani C, Ericson DB (1991) The glacial/interglacial temperature range of the surface water of the ocean at low latitudes. In: Taylor HP, O’Neil JR, Kaplan IR (eds) Special Publication: Stable Isotope Geochemistry: A Tribute to Samuel Epstein. Pennsylvania: Geochemical Society, University Park, pp 223–228
- Emiliani C (1992) The Moon as a piece of Mercury. Geologische Rundschau 81:791-794
- Emiliani C (1992) Planet Earth: Cosmology, Geology, and the Evolution of Life and Environment. New York: Cambridge University Press
- Emiliani C (1992) Pleistocene paleotemperatures. Science 257:1188-1189
- Emiliani C (1993) Milankovitch theory verified; discussion. Nature 364:583
- Emiliani C (1993) Calendar reform. Nature 366:716
- Emiliani C (1993) Extinction and viruses. BioSystems 31:155-159
- Emiliani C (1993) Paleoecological implications of Alaskan terrestrial vertebrate fauna in latest Cretaceous time at high paleolatitudes: Comment. Geology 21:1151-1152
- Emiliani C (1993) Viral extinctions in deep-sea species. Nature 366:217-218
- Emiliani C (1995) Redefinition of atomic mass unit, Avogadro constant, and mole. Geochimica et Cosmochimica Acta 59:1205-1206
- Emiliani C (1995) Tropical paleotemperatures: discussion. Science 268:1264
- Emiliani C, Edwards G (1953) Tertiary ocean bottom temperatures. Nature 171:887-888
- Emiliani C, Elliott I (1995) Vatican confusion. Nature 375:530
- Emiliani C, Epstein S (1953) Temperature variations in the lower Pleistocene of Southern California. Journal of Geology 61:171-181
- Emiliani C, Gartner S, Lidz B (1972) Neogene sedimentation on the Blake Plateau and the emergence of the Central American Isthmus. Palaeogeography, Palaeoclimatology, Palaeoecology 11:1-10
- Emiliani C, Gartner S, Lidz B, Eldridge K, Elvey DK, Huang PC, Stipp JJ, Swanson M (1975) Paleoclimatological analysis of late Quaternary cores from the northwestern Gulf of Mexico. Science 189:1083-1088
- Emiliani C, Geiss J (1959) On glaciations and their causes. Geologische Rundschau 46:576-601
- Emiliani C, Harrison CG, Swanson M (1969) Underground nuclear explosions and the control of earthquakes. Science 165:1255-1256
- Emiliani C, Kraus EB, Shoemaker EM (1981) Sudden death at the end of the Mesozoic. Earth and Planetary Science Letters 55:327-334
- Emiliani C, Mayeda T, Selli R (1961) Paleotemperature analysis of the Plio-Pleistocene section at le Castella, Calabria, southern Italy. Geological Society of America Bulletin 72:679-688
- Emiliani C, Milliman JD (1966) Deep-sea sediments and their geological record. Earth Science Reviews 1:105-132
- Emiliani C, Price DA, Seipp J (1991) Is the Postglacial artificial? In: Taylor HP, O’Neil JR, Kaplan IR (eds) Special Publication: Stable Isotope Geochemistry: A Tribute to Samuel Epstein. Pennsylvania: Geochemical Society, University Park, pp 229–231
- Emiliani C, Shackleton NJ (1974) The Brunhes Epoch: paleotemperature and geochronology. Science 183:511-514
Напишите отзыв о статье "Эмилиани, Чезаре"
Отрывок, характеризующий Эмилиани, Чезаре
– Уверьте от моего имени императора Александра, – сказал оц, взяв шляпу, – что я ему предан по прежнему: я анаю его совершенно и весьма высоко ценю высокие его качества. Je ne vous retiens plus, general, vous recevrez ma lettre a l'Empereur. [Не удерживаю вас более, генерал, вы получите мое письмо к государю.] – И Наполеон пошел быстро к двери. Из приемной все бросилось вперед и вниз по лестнице.После всего того, что сказал ему Наполеон, после этих взрывов гнева и после последних сухо сказанных слов:
«Je ne vous retiens plus, general, vous recevrez ma lettre», Балашев был уверен, что Наполеон уже не только не пожелает его видеть, но постарается не видать его – оскорбленного посла и, главное, свидетеля его непристойной горячности. Но, к удивлению своему, Балашев через Дюрока получил в этот день приглашение к столу императора.
На обеде были Бессьер, Коленкур и Бертье. Наполеон встретил Балашева с веселым и ласковым видом. Не только не было в нем выражения застенчивости или упрека себе за утреннюю вспышку, но он, напротив, старался ободрить Балашева. Видно было, что уже давно для Наполеона в его убеждении не существовало возможности ошибок и что в его понятии все то, что он делал, было хорошо не потому, что оно сходилось с представлением того, что хорошо и дурно, но потому, что он делал это.
Император был очень весел после своей верховой прогулки по Вильне, в которой толпы народа с восторгом встречали и провожали его. Во всех окнах улиц, по которым он проезжал, были выставлены ковры, знамена, вензеля его, и польские дамы, приветствуя его, махали ему платками.
За обедом, посадив подле себя Балашева, он обращался с ним не только ласково, но обращался так, как будто он и Балашева считал в числе своих придворных, в числе тех людей, которые сочувствовали его планам и должны были радоваться его успехам. Между прочим разговором он заговорил о Москве и стал спрашивать Балашева о русской столице, не только как спрашивает любознательный путешественник о новом месте, которое он намеревается посетить, но как бы с убеждением, что Балашев, как русский, должен быть польщен этой любознательностью.
– Сколько жителей в Москве, сколько домов? Правда ли, что Moscou называют Moscou la sainte? [святая?] Сколько церквей в Moscou? – спрашивал он.
И на ответ, что церквей более двухсот, он сказал:
– К чему такая бездна церквей?
– Русские очень набожны, – отвечал Балашев.
– Впрочем, большое количество монастырей и церквей есть всегда признак отсталости народа, – сказал Наполеон, оглядываясь на Коленкура за оценкой этого суждения.
Балашев почтительно позволил себе не согласиться с мнением французского императора.
– У каждой страны свои нравы, – сказал он.
– Но уже нигде в Европе нет ничего подобного, – сказал Наполеон.
– Прошу извинения у вашего величества, – сказал Балашев, – кроме России, есть еще Испания, где также много церквей и монастырей.
Этот ответ Балашева, намекавший на недавнее поражение французов в Испании, был высоко оценен впоследствии, по рассказам Балашева, при дворе императора Александра и очень мало был оценен теперь, за обедом Наполеона, и прошел незаметно.
По равнодушным и недоумевающим лицам господ маршалов видно было, что они недоумевали, в чем тут состояла острота, на которую намекала интонация Балашева. «Ежели и была она, то мы не поняли ее или она вовсе не остроумна», – говорили выражения лиц маршалов. Так мало был оценен этот ответ, что Наполеон даже решительно не заметил его и наивно спросил Балашева о том, на какие города идет отсюда прямая дорога к Москве. Балашев, бывший все время обеда настороже, отвечал, что comme tout chemin mene a Rome, tout chemin mene a Moscou, [как всякая дорога, по пословице, ведет в Рим, так и все дороги ведут в Москву,] что есть много дорог, и что в числе этих разных путей есть дорога на Полтаву, которую избрал Карл XII, сказал Балашев, невольно вспыхнув от удовольствия в удаче этого ответа. Не успел Балашев досказать последних слов: «Poltawa», как уже Коленкур заговорил о неудобствах дороги из Петербурга в Москву и о своих петербургских воспоминаниях.
После обеда перешли пить кофе в кабинет Наполеона, четыре дня тому назад бывший кабинетом императора Александра. Наполеон сел, потрогивая кофе в севрской чашке, и указал на стул подло себя Балашеву.
Есть в человеке известное послеобеденное расположение духа, которое сильнее всяких разумных причин заставляет человека быть довольным собой и считать всех своими друзьями. Наполеон находился в этом расположении. Ему казалось, что он окружен людьми, обожающими его. Он был убежден, что и Балашев после его обеда был его другом и обожателем. Наполеон обратился к нему с приятной и слегка насмешливой улыбкой.
– Это та же комната, как мне говорили, в которой жил император Александр. Странно, не правда ли, генерал? – сказал он, очевидно, не сомневаясь в том, что это обращение не могло не быть приятно его собеседнику, так как оно доказывало превосходство его, Наполеона, над Александром.
Балашев ничего не мог отвечать на это и молча наклонил голову.
– Да, в этой комнате, четыре дня тому назад, совещались Винцингероде и Штейн, – с той же насмешливой, уверенной улыбкой продолжал Наполеон. – Чего я не могу понять, – сказал он, – это того, что император Александр приблизил к себе всех личных моих неприятелей. Я этого не… понимаю. Он не подумал о том, что я могу сделать то же? – с вопросом обратился он к Балашеву, и, очевидно, это воспоминание втолкнуло его опять в тот след утреннего гнева, который еще был свеж в нем.
– И пусть он знает, что я это сделаю, – сказал Наполеон, вставая и отталкивая рукой свою чашку. – Я выгоню из Германии всех его родных, Виртембергских, Баденских, Веймарских… да, я выгоню их. Пусть он готовит для них убежище в России!
Балашев наклонил голову, видом своим показывая, что он желал бы откланяться и слушает только потому, что он не может не слушать того, что ему говорят. Наполеон не замечал этого выражения; он обращался к Балашеву не как к послу своего врага, а как к человеку, который теперь вполне предан ему и должен радоваться унижению своего бывшего господина.
