Чемпионат Азии по хоккею на траве среди мужчин 1989
Поделись знанием:
Но чистая, полная печаль так же невозможна, как чистая и полная радость. Княжна Марья, по своему положению одной независимой хозяйки своей судьбы, опекунши и воспитательницы племянника, первая была вызвана жизнью из того мира печали, в котором она жила первые две недели. Она получила письма от родных, на которые надо было отвечать; комната, в которую поместили Николеньку, была сыра, и он стал кашлять. Алпатыч приехал в Ярославль с отчетами о делах и с предложениями и советами переехать в Москву в Вздвиженский дом, который остался цел и требовал только небольших починок. Жизнь не останавливалась, и надо было жить. Как ни тяжело было княжне Марье выйти из того мира уединенного созерцания, в котором она жила до сих пор, как ни жалко и как будто совестно было покинуть Наташу одну, – заботы жизни требовали ее участия, и она невольно отдалась им. Она поверяла счеты с Алпатычем, советовалась с Десалем о племяннике и делала распоряжения и приготовления для своего переезда в Москву.
Наташа оставалась одна и с тех пор, как княжна Марья стала заниматься приготовлениями к отъезду, избегала и ее.
Княжна Марья предложила графине отпустить с собой Наташу в Москву, и мать и отец радостно согласились на это предложение, с каждым днем замечая упадок физических сил дочери и полагая для нее полезным и перемену места, и помощь московских врачей.
– Я никуда не поеду, – отвечала Наташа, когда ей сделали это предложение, – только, пожалуйста, оставьте меня, – сказала она и выбежала из комнаты, с трудом удерживая слезы не столько горя, сколько досады и озлобления.
После того как она почувствовала себя покинутой княжной Марьей и одинокой в своем горе, Наташа большую часть времени, одна в своей комнате, сидела с ногами в углу дивана, и, что нибудь разрывая или переминая своими тонкими, напряженными пальцами, упорным, неподвижным взглядом смотрела на то, на чем останавливались глаза. Уединение это изнуряло, мучило ее; но оно было для нее необходимо. Как только кто нибудь входил к ней, она быстро вставала, изменяла положение и выражение взгляда и бралась за книгу или шитье, очевидно с нетерпением ожидая ухода того, кто помешал ей.
Ей все казалось, что она вот вот сейчас поймет, проникнет то, на что с страшным, непосильным ей вопросом устремлен был ее душевный взгляд.
В конце декабря, в черном шерстяном платье, с небрежно связанной пучком косой, худая и бледная, Наташа сидела с ногами в углу дивана, напряженно комкая и распуская концы пояса, и смотрела на угол двери.
Она смотрела туда, куда ушел он, на ту сторону жизни. И та сторона жизни, о которой она прежде никогда не думала, которая прежде ей казалась такою далекою, невероятною, теперь была ей ближе и роднее, понятнее, чем эта сторона жизни, в которой все было или пустота и разрушение, или страдание и оскорбление.
Она смотрела туда, где она знала, что был он; но она не могла его видеть иначе, как таким, каким он был здесь. Она видела его опять таким же, каким он был в Мытищах, у Троицы, в Ярославле.
Она видела его лицо, слышала его голос и повторяла его слова и свои слова, сказанные ему, и иногда придумывала за себя и за него новые слова, которые тогда могли бы быть сказаны.
Вот он лежит на кресле в своей бархатной шубке, облокотив голову на худую, бледную руку. Грудь его страшно низка и плечи подняты. Губы твердо сжаты, глаза блестят, и на бледном лбу вспрыгивает и исчезает морщина. Одна нога его чуть заметно быстро дрожит. Наташа знает, что он борется с мучительной болью. «Что такое эта боль? Зачем боль? Что он чувствует? Как у него болит!» – думает Наташа. Он заметил ее вниманье, поднял глаза и, не улыбаясь, стал говорить.
«Одно ужасно, – сказал он, – это связать себя навеки с страдающим человеком. Это вечное мученье». И он испытующим взглядом – Наташа видела теперь этот взгляд – посмотрел на нее. Наташа, как и всегда, ответила тогда прежде, чем успела подумать о том, что она отвечает; она сказала: «Это не может так продолжаться, этого не будет, вы будете здоровы – совсем».
Она теперь сначала видела его и переживала теперь все то, что она чувствовала тогда. Она вспомнила продолжительный, грустный, строгий взгляд его при этих словах и поняла значение упрека и отчаяния этого продолжительного взгляда.
| Чемпионат Азии по хоккею на траве среди мужчин 1989 1989 Men's Hockey Asia Cup | |
|---|---|
| Подробности чемпионата | |
| Страна проведения |  Индия
|
| Города проведения | Нью-Дели |
| Время проведения | 20 — 28 декабря |
| Число команд | 7 |
| Призовые места | |
 Чемпион
|
 Пакистан (3 титул)
|
 Второе место
|
Индия
|
 Третье место
|
 Республика Корея
|
| Статистика чемпионата | |
| Сыграно матчей | 15 |
| Забито голов | 61 (4.07 за игру) |
← 1985 1993 → | |
Чемпионат Азии по хоккею на траве среди мужчин 1989 — 3-й розыгрыш чемпионата. Турнир прошёл с 20 по 28 декабря 1989 года в городе Нью-Дели (Индия). В турнире приняло участие 7 сборных.[1]
Чемпионами в 3-й раз в своей истории стала сборная Пакистана, победив в финале сборную Индии со счётом 2:0. Бронзовым призёром стала сборная Южной Кореи, обыгравшая в матче за 3-е место сборную Японии со счётом 1:0.
Содержание
Результаты игр
Групповой этап
Группа A
| Команда | И | В | Н | П | ГЗ | ГП | +/- | Очки |
|---|---|---|---|---|---|---|---|---|
| Пакистан
|
2 | 2 | 0 | 0 | 6 | 0 | +6 | 4 |
 Япония
|
2 | 1 | 0 | 1 | 3 | 4 | −1 | 2 |
 Малайзия
|
2 | 0 | 0 | 2 | 2 | 7 | −5 | 0 |
- Проходят в полуфиналы
Группа B
| Команда | И | В | Н | П | ГЗ | ГП | +/- | Очки |
|---|---|---|---|---|---|---|---|---|
| Индия
|
3 | 3 | 0 | 0 | 12 | 0 | +12 | 6 |
| Республика Корея
|
3 | 2 | 0 | 1 | 11 | 6 | +5 | 4 |
 Китай
|
3 | 1 | 0 | 2 | 7 | 6 | +1 | 2 |
 Бангладеш
|
3 | 0 | 0 | 3 | 1 | 19 | −18 | 0 |
- Проходят в полуфиналы
Плей-офф
За 5-7 места
| Полуфиналы за 5-7 места | 5-е место | ||||||
| 26 декабря 1989 | |||||||
| Малайзия
|
4 | ||||||
| Бангладеш
|
0 | ||||||
| 28 декабря 1989 | |||||||
| Малайзия
|
1 | ||||||
| Китай
|
2 | ||||||
| 7-е место | |||||||
За 1-4 места
| Полуфиналы | Финал | ||||||
| 26 декабря 1989 | |||||||
| Пакистан (пен.)
|
3 (5) | ||||||
| Республика Корея
|
3 (?) | ||||||
| 29 декабря 1989 | |||||||
| Пакистан
|
2 | ||||||
| Индия
|
0 | ||||||
| 3-е место | |||||||
| 26 декабря 1989 | 29 декабря 1989 | ||||||
| Япония
|
0 | Республика Корея
|
1 | ||||
| Индия
|
3 | Япония
|
0 | ||||
Итоговая таблица
| Место | Сборная |
|---|---|
 |
Пакистан
|
 |
Индия
|
 |
Республика Корея
|
| 4 | Япония
|
| 5 | Китай
|
| 6 | Малайзия
|
| 7 | Бангладеш
|
См. также
Напишите отзыв о статье "Чемпионат Азии по хоккею на траве среди мужчин 1989"
Примечания
- ↑ Сборные Шри-Ланки и Таиланда отказались от участия в чемпионате без объяснения причин.
Ссылки
- [www.todor66.com/hockey/field/Asia/Men_1989.html Страница о чемпионате на сайте todor66.com] (англ.)
- [www.rediff.com/sports/asiacup89.htm Страница чемпионата на сайте rediff.com] (англ.)
- [web.archive.org/web/20130921053752/asiahockey.org/Files/Asia%20Cup.pdf History of Asia Cup | AsiaHockey (в веб-архиве web.archive.org)] (англ.)
|
|||||||||||||||
Отрывок, характеризующий Чемпионат Азии по хоккею на траве среди мужчин 1989
Но чистая, полная печаль так же невозможна, как чистая и полная радость. Княжна Марья, по своему положению одной независимой хозяйки своей судьбы, опекунши и воспитательницы племянника, первая была вызвана жизнью из того мира печали, в котором она жила первые две недели. Она получила письма от родных, на которые надо было отвечать; комната, в которую поместили Николеньку, была сыра, и он стал кашлять. Алпатыч приехал в Ярославль с отчетами о делах и с предложениями и советами переехать в Москву в Вздвиженский дом, который остался цел и требовал только небольших починок. Жизнь не останавливалась, и надо было жить. Как ни тяжело было княжне Марье выйти из того мира уединенного созерцания, в котором она жила до сих пор, как ни жалко и как будто совестно было покинуть Наташу одну, – заботы жизни требовали ее участия, и она невольно отдалась им. Она поверяла счеты с Алпатычем, советовалась с Десалем о племяннике и делала распоряжения и приготовления для своего переезда в Москву.
Наташа оставалась одна и с тех пор, как княжна Марья стала заниматься приготовлениями к отъезду, избегала и ее.
Княжна Марья предложила графине отпустить с собой Наташу в Москву, и мать и отец радостно согласились на это предложение, с каждым днем замечая упадок физических сил дочери и полагая для нее полезным и перемену места, и помощь московских врачей.
– Я никуда не поеду, – отвечала Наташа, когда ей сделали это предложение, – только, пожалуйста, оставьте меня, – сказала она и выбежала из комнаты, с трудом удерживая слезы не столько горя, сколько досады и озлобления.
После того как она почувствовала себя покинутой княжной Марьей и одинокой в своем горе, Наташа большую часть времени, одна в своей комнате, сидела с ногами в углу дивана, и, что нибудь разрывая или переминая своими тонкими, напряженными пальцами, упорным, неподвижным взглядом смотрела на то, на чем останавливались глаза. Уединение это изнуряло, мучило ее; но оно было для нее необходимо. Как только кто нибудь входил к ней, она быстро вставала, изменяла положение и выражение взгляда и бралась за книгу или шитье, очевидно с нетерпением ожидая ухода того, кто помешал ей.
Ей все казалось, что она вот вот сейчас поймет, проникнет то, на что с страшным, непосильным ей вопросом устремлен был ее душевный взгляд.
В конце декабря, в черном шерстяном платье, с небрежно связанной пучком косой, худая и бледная, Наташа сидела с ногами в углу дивана, напряженно комкая и распуская концы пояса, и смотрела на угол двери.
Она смотрела туда, куда ушел он, на ту сторону жизни. И та сторона жизни, о которой она прежде никогда не думала, которая прежде ей казалась такою далекою, невероятною, теперь была ей ближе и роднее, понятнее, чем эта сторона жизни, в которой все было или пустота и разрушение, или страдание и оскорбление.
Она смотрела туда, где она знала, что был он; но она не могла его видеть иначе, как таким, каким он был здесь. Она видела его опять таким же, каким он был в Мытищах, у Троицы, в Ярославле.
Она видела его лицо, слышала его голос и повторяла его слова и свои слова, сказанные ему, и иногда придумывала за себя и за него новые слова, которые тогда могли бы быть сказаны.
Вот он лежит на кресле в своей бархатной шубке, облокотив голову на худую, бледную руку. Грудь его страшно низка и плечи подняты. Губы твердо сжаты, глаза блестят, и на бледном лбу вспрыгивает и исчезает морщина. Одна нога его чуть заметно быстро дрожит. Наташа знает, что он борется с мучительной болью. «Что такое эта боль? Зачем боль? Что он чувствует? Как у него болит!» – думает Наташа. Он заметил ее вниманье, поднял глаза и, не улыбаясь, стал говорить.
«Одно ужасно, – сказал он, – это связать себя навеки с страдающим человеком. Это вечное мученье». И он испытующим взглядом – Наташа видела теперь этот взгляд – посмотрел на нее. Наташа, как и всегда, ответила тогда прежде, чем успела подумать о том, что она отвечает; она сказала: «Это не может так продолжаться, этого не будет, вы будете здоровы – совсем».
Она теперь сначала видела его и переживала теперь все то, что она чувствовала тогда. Она вспомнила продолжительный, грустный, строгий взгляд его при этих словах и поняла значение упрека и отчаяния этого продолжительного взгляда.
