Чёрный понедельник (1987)

Чёрный понедельник (англ. Black Monday) — понедельник 19 октября 1987 года — день, в который произошло самое большое падение Промышленного индекса Доу-Джонса за всю его историю — 22,6 %. Это событие затронуло не только США, а быстро распространилось по всему миру. Так, фондовые биржи Австралии потеряли к концу октября 41,8 %, Канады — 22,5 %, Гонконга — 45,8 %, Великобритании — 26,4 %.

При этом, однако, катастрофе не предшествовали никакие важные новости или события, видимых причин для обвала не было. Это событие поставило под сомнение многие важные предположения, лежащие в основе современной экономической науки: теорию рационального поведения человека, теорию рыночного равновесия и гипотезу эффективного рынка.

Некоторое время после краха торговля на мировых фондовых рынках была ограничена, поскольку вычислительная техника того времени не справлялась с огромным количеством поступавших заказов. Это ограничение торговли позволило Федеральной резервной системе и центральным банкам других стран принять меры по сдерживанию распространения мирового финансового кризиса.

Причины краха

В 1986 году быстрый восстановительный рост экономики США стал сменяться более медленной экспансией, приведшей к «мягкой посадке» экономики и снижению инфляции. К началу 1987 года участникам рынка казалось, что экономической рецессии удалось избежать, и экономика США стоит на пороге бума. Фондовые рынки начали расти быстрыми темпами, достигнув пика в августе.

Потенциальными причинами краха принято считать программный трейдинг, неликвидность, переоценённость рынка и рыночную психологию. Эти причины используются при попытках объяснить, почему обвал произошёл 19 октября, почему рынок упал так быстро и так глубоко, и почему кризис затронул не только США.

Наиболее популярным объяснением является использование программного трейдинга. В программном трейдинге компьютеры используются для автоматического совершения арбитражных и хеджевых сделок. После краха многие участники рынка проклинали торговые стратегии, основанные на слепом следовании рынку, продаже ценных бумаг во время падающего рынка.

По мнению экономиста Ричарда Ролла, международная природа кризиса противоречит попыткам обосновать причины этой катастрофы программным трейдингом. На тот момент программный трейдинг был распространён главным образом в США, а кризис начался в Гонконге, распространился по Европе и лишь затем ударил по США.

Согласно ещё одной популярной теории, причиной катастрофы была несогласованность монетарной политики стран Большой семёрки (G-7). США, желавшие поддержать доллар и ограничить инфляцию, провели слишком быстрые изменения в монетарной политике, не согласовав их с европейскими странами.

Последствия

Комиссией по ценным бумагам и биржам были сформулированы новые правила защиты индивидуальных инвесторов, в частности маркетмейкерам NASDAQ было вменено в обязанность приобретать у них определенное количество акций, если те хотели их продать.

Литература

• Тони Тернер. Краткосрочный трейдинг. Руководство для начинающих = A Beginner's Guide to Short-Term Trading. — М.: Альпина Паблишер, 2013. — 366 с. — ISBN 978-5-9614-1711-1.

Отрывок, характеризующий Чёрный понедельник (1987)

– Он изменил своему царю и отечеству, он передался Бонапарту, он один из всех русских осрамил имя русского, и от него погибает Москва, – говорил Растопчин ровным, резким голосом; но вдруг быстро взглянул вниз на Верещагина, продолжавшего стоять в той же покорной позе. Как будто взгляд этот взорвал его, он, подняв руку, закричал почти, обращаясь к народу: – Своим судом расправляйтесь с ним! отдаю его вам!
Народ молчал и только все теснее и теснее нажимал друг на друга. Держать друг друга, дышать в этой зараженной духоте, не иметь силы пошевелиться и ждать чего то неизвестного, непонятного и страшного становилось невыносимо. Люди, стоявшие в передних рядах, видевшие и слышавшие все то, что происходило перед ними, все с испуганно широко раскрытыми глазами и разинутыми ртами, напрягая все свои силы, удерживали на своих спинах напор задних.
– Бей его!.. Пускай погибнет изменник и не срамит имя русского! – закричал Растопчин. – Руби! Я приказываю! – Услыхав не слова, но гневные звуки голоса Растопчина, толпа застонала и надвинулась, но опять остановилась.
– Граф!.. – проговорил среди опять наступившей минутной тишины робкий и вместе театральный голос Верещагина. – Граф, один бог над нами… – сказал Верещагин, подняв голову, и опять налилась кровью толстая жила на его тонкой шее, и краска быстро выступила и сбежала с его лица. Он не договорил того, что хотел сказать.
– Руби его! Я приказываю!.. – прокричал Растопчин, вдруг побледнев так же, как Верещагин.
– Сабли вон! – крикнул офицер драгунам, сам вынимая саблю.
Другая еще сильнейшая волна взмыла по народу, и, добежав до передних рядов, волна эта сдвинула переднии, шатая, поднесла к самым ступеням крыльца. Высокий малый, с окаменелым выражением лица и с остановившейся поднятой рукой, стоял рядом с Верещагиным.
– Руби! – прошептал почти офицер драгунам, и один из солдат вдруг с исказившимся злобой лицом ударил Верещагина тупым палашом по голове.
«А!» – коротко и удивленно вскрикнул Верещагин, испуганно оглядываясь и как будто не понимая, зачем это было с ним сделано. Такой же стон удивления и ужаса пробежал по толпе.
«О господи!» – послышалось чье то печальное восклицание.
Но вслед за восклицанием удивления, вырвавшимся У Верещагина, он жалобно вскрикнул от боли, и этот крик погубил его. Та натянутая до высшей степени преграда человеческого чувства, которая держала еще толпу, прорвалось мгновенно. Преступление было начато, необходимо было довершить его. Жалобный стон упрека был заглушен грозным и гневным ревом толпы. Как последний седьмой вал, разбивающий корабли, взмыла из задних рядов эта последняя неудержимая волна, донеслась до передних, сбила их и поглотила все. Ударивший драгун хотел повторить свой удар. Верещагин с криком ужаса, заслонясь руками, бросился к народу. Высокий малый, на которого он наткнулся, вцепился руками в тонкую шею Верещагина и с диким криком, с ним вместе, упал под ноги навалившегося ревущего народа.
Одни били и рвали Верещагина, другие высокого малого. И крики задавленных людей и тех, которые старались спасти высокого малого, только возбуждали ярость толпы. Долго драгуны не могли освободить окровавленного, до полусмерти избитого фабричного. И долго, несмотря на всю горячечную поспешность, с которою толпа старалась довершить раз начатое дело, те люди, которые били, душили и рвали Верещагина, не могли убить его; но толпа давила их со всех сторон, с ними в середине, как одна масса, колыхалась из стороны в сторону и не давала им возможности ни добить, ни бросить его.
«Топором то бей, что ли?.. задавили… Изменщик, Христа продал!.. жив… живущ… по делам вору мука. Запором то!.. Али жив?»
Только когда уже перестала бороться жертва и вскрики ее заменились равномерным протяжным хрипеньем, толпа стала торопливо перемещаться около лежащего, окровавленного трупа. Каждый подходил, взглядывал на то, что было сделано, и с ужасом, упреком и удивлением теснился назад.