Шиллинг, Альфред Оттонович

Альфред Оттонович Шиллинг<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr>
Член Государственного совета по выборам
1 ноября 1912 — 1 мая 1917
Предшественник:	Аксель Эдуардович фон-Майдель
Преемник:	должность ликвидирована
Рождение:	24 сентября 1861(1861-09-24) Юргенсберг, Эстляндская губерния
Смерть:	12 ноября 1922(1922-11-12) (61 год) Таллин, Эстония
Род:	Шиллинги
Партия:	Союз 17 октября
Образование:	Дерптский университет

Барон Альфред Отто́нович Ши́ллинг (24 сентября 1861 — 12 ноября 1922) — остзейский помещик, член III Государственной думы от Эстляндской губернии, член Государственного совета по выборам.

Биография

Лютеранин. Из потомственных дворян Эстляндской губернии. Землевладелец Везенбергского уезда (приобретенные 8443 десятины, к 1915 — 6235 десятин).

Окончил Феллинскую гимназию и юридический факультет Дерптского университета со степенью кандидата прав (1884).

По окончании университета поступил на службу по дворянским учреждениям Эстляндской губернии и вскоре был назначен секретарем мангерихтов. Когда мангерихты были упразднены, барону Шиллингу была поручена передача их дел новым судебным учреждениям.

В 1890 году был определен кандидатом на судебные должности при Екатеринодарском окружном суде, затем был назначен исполняющим должность судебного следователя Прочноокопского участка. В 1892 году был переведен на ту же должность во 2-й участок Ставропольского уезда.

В 1893 году вышел в отставку и поселился в своем имении «Паддас», посвятив себя сельскому хозяйству. Состоял почетным мировым судьей (1896—1915) и уездным депутатом дворянства (с 1902). В качестве делегата от дворянства принимал участие в совещаниях по проекту реорганизации местных учреждений в Эстляндской губернии. Дослужился до чина статского советника (1909), состоял в придворном звании камергера (1908). Был членом Балтийской конституционно-монархической партии, примкнувшей к Союзу 17 октября.

В 1907 году был избран в члены III Государственной думы от съезда землевладельцев Эстляндской губернии. Входил во фракцию октябристов. Состоял членом комиссий: земельной, по народному образованию, по запросам, об охоте и по рыболовству.

Был делегатом 3-го съезда Союза 17 октября. Состоял Эстляндским ландратом (1912—1920). Участвовал в съездах Объединенного дворянства в качестве уполномоченного эстляндского дворянства, входил Постоянный совет организации. Был членом Совета Виленского частного коммерческого банка.

1 ноября 1912 года избран в члены Государственного совета съездом землевладельцев Эстляндской губернии, в 1915 году — переизбран. Входил в группу центра, был членом её бюро.

В 1917—1918 годах находился в Швеции и Германии, выступал за оккупацию Эстонии германскими войсками. В 1918 году был президентом ландрата в Таллине и членом Балтийского совета в Риге. В следующем году выехал в Финляндию, затем вернулся в Таллин.

Умер в 1922 году в Таллине. Был женат на баронессе Юлии фон-Розен, имел двоих детей.

Источники

• 3-й созыв Государственной Думы: портреты, биографии, автографы. — Санкт-Петербург: издание Н. Н. Ольшанского, 1910.
• Государственный совет. — Петроград: Тип. Петроградской тюрьмы, 1915. — С. 91.
• [www.tez-rus.net/ViewGood42434.html Государственная дума Российской империи: 1906—1917.] — Москва: РОССПЭН, 2008.
• Государственный совет Российской империи: 1906—1917. — Москва: РОССПЭН, 2008. — С. 322.
• [www.bbl-digital.de/eintrag// Шиллинг, Альфред Оттонович] в словаре Baltisches Biographisches Lexikon digital  (нем.)

Отрывок, характеризующий Шиллинг, Альфред Оттонович

– Николенька едет через неделю, его… бумага… вышла… он сам мне сказал… Да я бы всё не плакала… (она показала бумажку, которую держала в руке: то были стихи, написанные Николаем) я бы всё не плакала, но ты не можешь… никто не может понять… какая у него душа.
И она опять принялась плакать о том, что душа его была так хороша.
– Тебе хорошо… я не завидую… я тебя люблю, и Бориса тоже, – говорила она, собравшись немного с силами, – он милый… для вас нет препятствий. А Николай мне cousin… надобно… сам митрополит… и то нельзя. И потом, ежели маменьке… (Соня графиню и считала и называла матерью), она скажет, что я порчу карьеру Николая, у меня нет сердца, что я неблагодарная, а право… вот ей Богу… (она перекрестилась) я так люблю и ее, и всех вас, только Вера одна… За что? Что я ей сделала? Я так благодарна вам, что рада бы всем пожертвовать, да мне нечем…
Соня не могла больше говорить и опять спрятала голову в руках и перине. Наташа начинала успокоиваться, но по лицу ее видно было, что она понимала всю важность горя своего друга.
– Соня! – сказала она вдруг, как будто догадавшись о настоящей причине огорчения кузины. – Верно, Вера с тобой говорила после обеда? Да?
– Да, эти стихи сам Николай написал, а я списала еще другие; она и нашла их у меня на столе и сказала, что и покажет их маменьке, и еще говорила, что я неблагодарная, что маменька никогда не позволит ему жениться на мне, а он женится на Жюли. Ты видишь, как он с ней целый день… Наташа! За что?…
И опять она заплакала горьче прежнего. Наташа приподняла ее, обняла и, улыбаясь сквозь слезы, стала ее успокоивать.
– Соня, ты не верь ей, душенька, не верь. Помнишь, как мы все втроем говорили с Николенькой в диванной; помнишь, после ужина? Ведь мы всё решили, как будет. Я уже не помню как, но, помнишь, как было всё хорошо и всё можно. Вот дяденьки Шиншина брат женат же на двоюродной сестре, а мы ведь троюродные. И Борис говорил, что это очень можно. Ты знаешь, я ему всё сказала. А он такой умный и такой хороший, – говорила Наташа… – Ты, Соня, не плачь, голубчик милый, душенька, Соня. – И она целовала ее, смеясь. – Вера злая, Бог с ней! А всё будет хорошо, и маменьке она не скажет; Николенька сам скажет, и он и не думал об Жюли.
И она целовала ее в голову. Соня приподнялась, и котеночек оживился, глазки заблистали, и он готов был, казалось, вот вот взмахнуть хвостом, вспрыгнуть на мягкие лапки и опять заиграть с клубком, как ему и было прилично.
– Ты думаешь? Право? Ей Богу? – сказала она, быстро оправляя платье и прическу.
– Право, ей Богу! – отвечала Наташа, оправляя своему другу под косой выбившуюся прядь жестких волос.
И они обе засмеялись.
– Ну, пойдем петь «Ключ».
– Пойдем.
– А знаешь, этот толстый Пьер, что против меня сидел, такой смешной! – сказала вдруг Наташа, останавливаясь. – Мне очень весело!
И Наташа побежала по коридору.
Соня, отряхнув пух и спрятав стихи за пазуху, к шейке с выступавшими костями груди, легкими, веселыми шагами, с раскрасневшимся лицом, побежала вслед за Наташей по коридору в диванную. По просьбе гостей молодые люди спели квартет «Ключ», который всем очень понравился; потом Николай спел вновь выученную им песню.
В приятну ночь, при лунном свете,
Представить счастливо себе,
Что некто есть еще на свете,
Кто думает и о тебе!
Что и она, рукой прекрасной,
По арфе золотой бродя,
Своей гармониею страстной
Зовет к себе, зовет тебя!
Еще день, два, и рай настанет…
Но ах! твой друг не доживет!
И он не допел еще последних слов, когда в зале молодежь приготовилась к танцам и на хорах застучали ногами и закашляли музыканты.

Пьер сидел в гостиной, где Шиншин, как с приезжим из за границы, завел с ним скучный для Пьера политический разговор, к которому присоединились и другие. Когда заиграла музыка, Наташа вошла в гостиную и, подойдя прямо к Пьеру, смеясь и краснея, сказала:
– Мама велела вас просить танцовать.
– Я боюсь спутать фигуры, – сказал Пьер, – но ежели вы хотите быть моим учителем…
И он подал свою толстую руку, низко опуская ее, тоненькой девочке.