Штайнштюккен

Шта́йнштюккен (Штейнштюккен, нем. Steinstücken) — историческая местность и микрорайон в южной части берлинского района Ванзе на горе Бабельсберг, давшей название району Потсдама. В Штайнштюккене на территории в один километр с запада на восток и 300 м с севера на юг проживает около 300 человек. Штайнштюккен получил известность как единственный постоянно обитаемый эксклав Западного Берлина в годы холодной войны.

История

В 1787 году крестьяне деревни Штольпе, располагавшейся на территории современного района Ванзе, приобрели этот земельный участок, находившийся за пределами их общины. В XIX веке на этой территории возникло поселение. Штольпе позднее вошла в состав Ванзе, а эксклав Штайнштюккена сохранился. В 1920 году с образованием Большого Берлина граница Ванзе стала внешней границей Берлина, а Штайнштюккен — эксклавом Берлина. До 1945 года такое положение дел не было уникальным и не имело особого значения. Штайнштюккен, входивший в состав Берлина, оказался в окружении разросшегося потсдамского предместья Нойбабельсберг и поддерживал с ним тесные хозяйственные связи.

По окончании Второй мировой войны в 1945 году граница города стала границей между зонами оккупации. Штайнштюккен в составе округа Целендорф был отнесён к американскому сектору оккупации Берлина, а окружавший эксклав потсдамский район Бабельсберг — к советской зоне оккупации Германии. Первое время граница оставалась открытой для гражданского населения.

18 октября 1951 года ГДР попыталась аннексировать эксклав на её территории, но столкнулась с сопротивлением местных жителей. После вмешательства США через несколько дней статус-кво был восстановлен. После этого ГДР выставила вокруг Штайнштюккена пограничные посты, ограничившие свободу передвижения жителей Штайнштюккена. Переход из Штайнштюккена в Западный Берлин был возможен только по лесной дороге через два пограничных перехода. 1 июня 1952 года ГДР закрыла жителям Западного Берлина доступ на свою территорию, оставив открытым для них только Восточный Берлин, и приступила к возведению заграждений на дорогах у внешней границы Берлина, в том числе и на границе Штайнштюккена.

С возведением Берлинской стены в 1961 году вокруг Штайнштюккена были установлены пограничные сооружения в виде заградительных рогаток, которые было преодолеть легче, чем стену. Поэтому в Штайнштюккен потянулись многочисленные беглецы из ГДР. После того, как таким образом на Запад бежало более 20 пограничников ГДР, в том числе, например, Руди Туров, по решению правительства ГДР вокруг Штайнштюккена была возведена стена, и здесь граница между Западным Берлином и ГДР стала также непреодолимой. Генерал Люсиус Д. Клей посетил Штайнштюккен на вертолёте 21 сентября 1961 года, вслед за этим визитом в эксклаве был установлен постоянный военный пост США и обустроена вертолётная площадка для переброски американских солдат.

Четырёхстороннее соглашение от 3 сентября 1971 года открыло перспективы решения проблемы таких малых эксклавов, как Штайнштюккен, путём обмена территорий. Каждое изменение границы города затрагивало четырёхсторонний статус Берлина, что обусловило необходимость такой предварительной договорённости. Особое соглашение между Западным Берлином и ГДР, урегулировавшее детали обмена территорий, было заключено 20 декабря 1971 года. По соглашению ГДР уступила Западному Берлину полосу шириной 20 м и длиной около одного километра между Штайнштюккеном и западноберлинским районом Кольхазенбрюкк. В свою очередь Западный Берлин уступил ГДР неиспользовавшийся земельный участок площадью в 3, 64 га в потсдамском районе Древиц. Эксклав Штайнштюккен преодолел изоляцию, соединившись с Западным Берлином. По полосе была проложена заасфальтированная улица Бернхард-Байер-штрассе. По улице, с обеих сторон обнесённой стеной, было организовано автобусное сообщение. Штайнштюккен постепенно превратился в туристическую достопримечательность разделённого города. Демонтаж пограничных сооружений в Штайнштюккене начался весной 1990 года. Административная граница между землёй Бранденбург и городом Берлином сохранилась по состоянию на 1972 год.

См. также

• Треугольник Ленне

Литература

• Ingo Krüger. Steinstücken Neubabelsberg Spaziergänge. Pharus-Plan, Berlin 2009, ISBN 978-3-86514-165-1.
• Gabriele Leech-Anspach. Insel vor der Insel — Ein kleiner Ort im kalten Krieg Berlin-Steinstücken. 1990. Neuauflage: 2005, ISBN 3-930752-36-0.
• Honore M. Catudal, Jr. Steinstücken: A Study in Cold War Politics. Vantage, New York 1971.

Ссылки

• [www.berlin.de/mauer/zahlen_fakten/gebietsaustausch/index.de.html Эксклавы Западного Берлина на сайте berlin.de] (нем.)
• [berlin.enclaves.org/ berlin.enclaves.org] (англ.)
• [www.verfassungen.de/de/ddr/gebietsaustauschberlin71.htm Соглашение между правительство ГДР и Сенатом Западного Берлина «Об урегулировании вопроса анклавов путём обмена территориями» от 20 декабря 1971 года] (нем.)

Отрывок, характеризующий Штайнштюккен

– Пожалуйте, приказано привесть.
– Курагин! назад, – кричал Долохов. – Измена! Назад!
Долохов у калитки, у которой он остановился, боролся с дворником, пытавшимся запереть за вошедшим Анатолем калитку. Долохов последним усилием оттолкнул дворника и схватив за руку выбежавшего Анатоля, выдернул его за калитку и побежал с ним назад к тройке.


Марья Дмитриевна, застав заплаканную Соню в коридоре, заставила ее во всем признаться. Перехватив записку Наташи и прочтя ее, Марья Дмитриевна с запиской в руке взошла к Наташе.
– Мерзавка, бесстыдница, – сказала она ей. – Слышать ничего не хочу! – Оттолкнув удивленными, но сухими глазами глядящую на нее Наташу, она заперла ее на ключ и приказав дворнику пропустить в ворота тех людей, которые придут нынче вечером, но не выпускать их, а лакею приказав привести этих людей к себе, села в гостиной, ожидая похитителей.
Когда Гаврило пришел доложить Марье Дмитриевне, что приходившие люди убежали, она нахмурившись встала и заложив назад руки, долго ходила по комнатам, обдумывая то, что ей делать. В 12 часу ночи она, ощупав ключ в кармане, пошла к комнате Наташи. Соня, рыдая, сидела в коридоре.
– Марья Дмитриевна, пустите меня к ней ради Бога! – сказала она. Марья Дмитриевна, не отвечая ей, отперла дверь и вошла. «Гадко, скверно… В моем доме… Мерзавка, девчонка… Только отца жалко!» думала Марья Дмитриевна, стараясь утолить свой гнев. «Как ни трудно, уж велю всем молчать и скрою от графа». Марья Дмитриевна решительными шагами вошла в комнату. Наташа лежала на диване, закрыв голову руками, и не шевелилась. Она лежала в том самом положении, в котором оставила ее Марья Дмитриевна.
– Хороша, очень хороша! – сказала Марья Дмитриевна. – В моем доме любовникам свидания назначать! Притворяться то нечего. Ты слушай, когда я с тобой говорю. – Марья Дмитриевна тронула ее за руку. – Ты слушай, когда я говорю. Ты себя осрамила, как девка самая последняя. Я бы с тобой то сделала, да мне отца твоего жалко. Я скрою. – Наташа не переменила положения, но только всё тело ее стало вскидываться от беззвучных, судорожных рыданий, которые душили ее. Марья Дмитриевна оглянулась на Соню и присела на диване подле Наташи.
– Счастье его, что он от меня ушел; да я найду его, – сказала она своим грубым голосом; – слышишь ты что ли, что я говорю? – Она поддела своей большой рукой под лицо Наташи и повернула ее к себе. И Марья Дмитриевна, и Соня удивились, увидав лицо Наташи. Глаза ее были блестящи и сухи, губы поджаты, щеки опустились.
– Оставь… те… что мне… я… умру… – проговорила она, злым усилием вырвалась от Марьи Дмитриевны и легла в свое прежнее положение.
– Наталья!… – сказала Марья Дмитриевна. – Я тебе добра желаю. Ты лежи, ну лежи так, я тебя не трону, и слушай… Я не стану говорить, как ты виновата. Ты сама знаешь. Ну да теперь отец твой завтра приедет, что я скажу ему? А?
Опять тело Наташи заколебалось от рыданий.
– Ну узнает он, ну брат твой, жених!
– У меня нет жениха, я отказала, – прокричала Наташа.
– Всё равно, – продолжала Марья Дмитриевна. – Ну они узнают, что ж они так оставят? Ведь он, отец твой, я его знаю, ведь он, если его на дуэль вызовет, хорошо это будет? А?
– Ах, оставьте меня, зачем вы всему помешали! Зачем? зачем? кто вас просил? – кричала Наташа, приподнявшись на диване и злобно глядя на Марью Дмитриевну.
– Да чего ж ты хотела? – вскрикнула опять горячась Марья Дмитриевна, – что ж тебя запирали что ль? Ну кто ж ему мешал в дом ездить? Зачем же тебя, как цыганку какую, увозить?… Ну увез бы он тебя, что ж ты думаешь, его бы не нашли? Твой отец, или брат, или жених. А он мерзавец, негодяй, вот что!
– Он лучше всех вас, – вскрикнула Наташа, приподнимаясь. – Если бы вы не мешали… Ах, Боже мой, что это, что это! Соня, за что? Уйдите!… – И она зарыдала с таким отчаянием, с каким оплакивают люди только такое горе, которого они чувствуют сами себя причиной. Марья Дмитриевна начала было опять говорить; но Наташа закричала: – Уйдите, уйдите, вы все меня ненавидите, презираете. – И опять бросилась на диван.
Марья Дмитриевна продолжала еще несколько времени усовещивать Наташу и внушать ей, что всё это надо скрыть от графа, что никто не узнает ничего, ежели только Наташа возьмет на себя всё забыть и не показывать ни перед кем вида, что что нибудь случилось. Наташа не отвечала. Она и не рыдала больше, но с ней сделались озноб и дрожь. Марья Дмитриевна подложила ей подушку, накрыла ее двумя одеялами и сама принесла ей липового цвета, но Наташа не откликнулась ей. – Ну пускай спит, – сказала Марья Дмитриевна, уходя из комнаты, думая, что она спит. Но Наташа не спала и остановившимися раскрытыми глазами из бледного лица прямо смотрела перед собою. Всю эту ночь Наташа не спала, и не плакала, и не говорила с Соней, несколько раз встававшей и подходившей к ней.
На другой день к завтраку, как и обещал граф Илья Андреич, он приехал из Подмосковной. Он был очень весел: дело с покупщиком ладилось и ничто уже не задерживало его теперь в Москве и в разлуке с графиней, по которой он соскучился. Марья Дмитриевна встретила его и объявила ему, что Наташа сделалась очень нездорова вчера, что посылали за доктором, но что теперь ей лучше. Наташа в это утро не выходила из своей комнаты. С поджатыми растрескавшимися губами, сухими остановившимися глазами, она сидела у окна и беспокойно вглядывалась в проезжающих по улице и торопливо оглядывалась на входивших в комнату. Она очевидно ждала известий об нем, ждала, что он сам приедет или напишет ей.