Эга (майордом)
| Эга лат. Aega | ||
| ||
|---|---|---|
| 639 — 641 | ||
| Предшественник: | Гундоланд | |
| Преемник: | Эрхиноальд | |
| ||
| 639 — 641 | ||
| Предшественник: | Варнахар II (до 626/627 года) | |
| Преемник: | Флаохад | |
| Смерть: | 641 Клиши-ла-Гаренн | |
| Дети: | дочь: NN | |
Эга (лат. Aega; умер в 641, Клиши-ла-Гаренн) — майордом Нейстрии и Бургундии (639—641).
Биография
Ранние годы
Основным историческим источником о жизни Эги является «Хроника» Фредегара[1].
Эга происходил из знатной семьи. Возможно, его близким родственником был епископ Нуайона Ахарий[2].
Первое свидетельство об Эге в современных ему документах датировано 27 марта 616 года, когда он среди других знатных лиц Франкского государства был упомянут в завещании епископа Ле-Мана Бертрама. Королём Дагобертом I Эга был назначен главным советником монарха по делам Нейстрии, которой монарх лично управлял в 629—639 годах. Область обязанностей Эги из-за недостатка документов точно не может быть установлена, однако известно, что в последние годы правления Дагоберта I он был наиболее приближённым к королю лицом[3]. Возможно, в конце 630-х годов полномочия майордома Нейстрии Гундоланда были значительно урезаны в пользу Эги, хотя тот и сохранил за собой свою должность[2]. Возможно, Эга был наделён королём полномочиями главы государственного фиска. По словам Фредегара, «именно по его совету, а не по приказам Дагоберта, творились несправедливости в управлении казной Бургундии и Нейстрии»[4]. Об особом положении Эги при дворе Дагоберта I сообщал и Иоанн из Боббио. Этот автор также писал, что в это время Эга находился во враждебных отношениях с монашеской общиной Люксёя[1][5][6].
Майордом Нейстрии и Бургундии
В самом начале 639 года Эга получил пост майордома Нейстрии, став здесь преемником скончавшегося Гундоланда. Вскоре после этого, 19 января, умер и король Дагоберт I. На смертном одре этот монарх поручил Эге заботу о своей жене Нантильде и ещё несовершеннолетнем младшем сыне Хлодвиге II, получивших в правление Нейстрию и Бургундию. Эга присутствовал на разделе королевской сокровищницы, произведённом в Компьене между Нантильдой и Хлодвигом II с одной стороны и старшим сыном скончавшегося короля, правителем Австразии Сигибертом III, с другой. Хотя здесь находились и другие знатные лица, включая архиепископа Кёльна Куниберта и майордома Австразии Пипина Ланденского, вероятно, именно Эга был главным распорядителем церемонии. Под контролем майордома Нейстрии и Бургундии сокровища Дагоберта I были разделены на три равные части и переданы франкским правителям и вдовствующей королеве[1][2][4][6].
Фредегар высоко оценивал дарования Эги. Хронист писал о нём как о человеке, превосходившем других лиц в решительности, благоразумии, знатности и богатстве, а также подчёркивал его внимательность к правосудию. Хотя хронист и обвинял майордома в скупости, но в то же время сообщал, что тот возвратил многим прежним владельцам их имущество, конфискованное при короле Дагоберте I[1][4].
На правах регента Эга в должности майордома управлял Нейстрией и Бургундией[7] в период между смертью Дагоберта I и коронацией Хлодвига II, состоявшейся 23 или 31 октября 640 года. По свидетельству Фредегара, Эга разделял управление двумя королевствами с Нантильдой[4]. Однако, вероятно, что вся реальная власть и до, и после коронации полностью находилась в руках майордома. Это предположение подтверждается тем, что во всех королевских хартиях этого времени присутствуют только подписи Хлотаря и Эги и полностью отсутствуют подписи как Нантильды, так и каких-либо других знатных лиц[1][6].
Концентрация всей власти в руках Эги вызвало недовольство Нантильды и её сторонников. Это привело к конфликту майордома со знатным родом Бургундофаронов, а также с покровительствуемой этой семьёй влиятельной общиной женского монастыря Фармутье[8]. Вероятно, возвращением конфискованного при Дагоберте I имущества Эга пытался укрепить свои позиции среди нейстрийской и бургундской знати[9]. В 641 году зять Эги Эрменфред во время ссоры убил родственника Бургундофаронов, графа Хайнульфа. За это он с согласия королевы Нантильды был приговорён к смерти. Спасая свою жизнь, Эрменфред был вынужден бежать в австразийский Реймс, где в течение многих дней укрывался в базилике Святого Ремигия[2][6][10]
Вскоре после этого Эга скоропостижно умер в Клиши от лихорадки. Новым майордомом в Нейстрии был избран Эрхиноальд, а в Бургундии по повелению Нантильды эта должность была доверена Флаохаду[1][6][10].
Напишите отзыв о статье "Эга (майордом)"
Примечания
- ↑ 1 2 3 4 5 6 Martindale, J. R. Aega // Prosopography of the Later Roman Empire. — Cambridge University Press, 1992. — Vol. III (a) : A.D. 527–641. — P. 18. — ISBN 0-521-20160-8 [2001 reprint].
- ↑ 1 2 3 4 [www.manfred-hiebl.de/mittelalter-genealogie/_voelkerwanderung/a/aega_hausmeier_641/aega_hausmeier_641.html Aega] (нем.). Genealogie Mittelalter. Проверено 6 января 2014.
- ↑ Фредегар. Хроника (книга IV, глава 62).
- ↑ 1 2 3 4 Фредегар. Хроника (книга IV, главы 79—80 и 85).
- ↑ Иоанн из Боббио. Житие Колумбана (книга II, глава 17).
- ↑ 1 2 3 4 5 Ebling E. [daten.digitale-sammlungen.de/~db/0002/bsb00026238/images/index.html?id=00026238&nativeno=38 Prosopographie der Amtsträger des Merowingerreiches von Chlothar II (613) bis Karl Martell (741)]. — München: Wilhelm Fink Verlag, 1974. — S. 38—40.
- ↑ Предыдущим майордомом Бургундии был скончавшийся в 626 или 627 году Варнахар II.
- ↑ Wood I. [books.google.ru/books?id=PuoNAQAAMAAJ The Merovingian Kingdoms 450—751]. — London & New York: Longman, 1994. — P. 156 & 194. — ISBN 0-582-49372-2.
- ↑ Bachrach B. S. [books.google.ru/books?id=jbz9IyOvfPoC Merovingian Military Organization 481—751]. — Minneapolis: University of Minnesota Press, 1972. — P. 94 & 126. — ISBN 0-8166-0621-8.
- ↑ 1 2 Фредегар. Хроника (книга IV, главы 83—84).
Ссылки
- [fmg.ac/Projects/MedLands/FRANKSMaiordomi.htm#_Toc284006004 Franks, Merovingian nobility] (англ.). Foundation for Medieval Genealogy. Проверено 6 января 2014.
Отрывок, характеризующий Эга (майордом)
Долго ждали в этот день Наташу к обеду. Она сидела в своей комнате и рыдала, как ребенок, сморкаясь и всхлипывая. Соня стояла над ней и целовала ее в волосы.– Наташа, об чем ты? – говорила она. – Что тебе за дело до них? Всё пройдет, Наташа.
– Нет, ежели бы ты знала, как это обидно… точно я…
– Не говори, Наташа, ведь ты не виновата, так что тебе за дело? Поцелуй меня, – сказала Соня.
Наташа подняла голову, и в губы поцеловав свою подругу, прижала к ней свое мокрое лицо.
– Я не могу сказать, я не знаю. Никто не виноват, – говорила Наташа, – я виновата. Но всё это больно ужасно. Ах, что он не едет!…
Она с красными глазами вышла к обеду. Марья Дмитриевна, знавшая о том, как князь принял Ростовых, сделала вид, что она не замечает расстроенного лица Наташи и твердо и громко шутила за столом с графом и другими гостями.
В этот вечер Ростовы поехали в оперу, на которую Марья Дмитриевна достала билет.
Наташе не хотелось ехать, но нельзя было отказаться от ласковости Марьи Дмитриевны, исключительно для нее предназначенной. Когда она, одетая, вышла в залу, дожидаясь отца и поглядевшись в большое зеркало, увидала, что она хороша, очень хороша, ей еще более стало грустно; но грустно сладостно и любовно.
«Боже мой, ежели бы он был тут; тогда бы я не так как прежде, с какой то глупой робостью перед чем то, а по новому, просто, обняла бы его, прижалась бы к нему, заставила бы его смотреть на меня теми искательными, любопытными глазами, которыми он так часто смотрел на меня и потом заставила бы его смеяться, как он смеялся тогда, и глаза его – как я вижу эти глаза! думала Наташа. – И что мне за дело до его отца и сестры: я люблю его одного, его, его, с этим лицом и глазами, с его улыбкой, мужской и вместе детской… Нет, лучше не думать о нем, не думать, забыть, совсем забыть на это время. Я не вынесу этого ожидания, я сейчас зарыдаю», – и она отошла от зеркала, делая над собой усилия, чтоб не заплакать. – «И как может Соня так ровно, так спокойно любить Николиньку, и ждать так долго и терпеливо»! подумала она, глядя на входившую, тоже одетую, с веером в руках Соню.
«Нет, она совсем другая. Я не могу»!
Наташа чувствовала себя в эту минуту такой размягченной и разнеженной, что ей мало было любить и знать, что она любима: ей нужно теперь, сейчас нужно было обнять любимого человека и говорить и слышать от него слова любви, которыми было полно ее сердце. Пока она ехала в карете, сидя рядом с отцом, и задумчиво глядела на мелькавшие в мерзлом окне огни фонарей, она чувствовала себя еще влюбленнее и грустнее и забыла с кем и куда она едет. Попав в вереницу карет, медленно визжа колесами по снегу карета Ростовых подъехала к театру. Поспешно выскочили Наташа и Соня, подбирая платья; вышел граф, поддерживаемый лакеями, и между входившими дамами и мужчинами и продающими афиши, все трое пошли в коридор бенуара. Из за притворенных дверей уже слышались звуки музыки.
– Nathalie, vos cheveux, [Натали, твои волосы,] – прошептала Соня. Капельдинер учтиво и поспешно проскользнул перед дамами и отворил дверь ложи. Музыка ярче стала слышна в дверь, блеснули освещенные ряды лож с обнаженными плечами и руками дам, и шумящий и блестящий мундирами партер. Дама, входившая в соседний бенуар, оглянула Наташу женским, завистливым взглядом. Занавесь еще не поднималась и играли увертюру. Наташа, оправляя платье, прошла вместе с Соней и села, оглядывая освещенные ряды противуположных лож. Давно не испытанное ею ощущение того, что сотни глаз смотрят на ее обнаженные руки и шею, вдруг и приятно и неприятно охватило ее, вызывая целый рой соответствующих этому ощущению воспоминаний, желаний и волнений.
Две замечательно хорошенькие девушки, Наташа и Соня, с графом Ильей Андреичем, которого давно не видно было в Москве, обратили на себя общее внимание. Кроме того все знали смутно про сговор Наташи с князем Андреем, знали, что с тех пор Ростовы жили в деревне, и с любопытством смотрели на невесту одного из лучших женихов России.
Наташа похорошела в деревне, как все ей говорили, а в этот вечер, благодаря своему взволнованному состоянию, была особенно хороша. Она поражала полнотой жизни и красоты, в соединении с равнодушием ко всему окружающему. Ее черные глаза смотрели на толпу, никого не отыскивая, а тонкая, обнаженная выше локтя рука, облокоченная на бархатную рампу, очевидно бессознательно, в такт увертюры, сжималась и разжималась, комкая афишу.
– Посмотри, вот Аленина – говорила Соня, – с матерью кажется!
– Батюшки! Михаил Кирилыч то еще потолстел, – говорил старый граф.
– Смотрите! Анна Михайловна наша в токе какой!
– Карагины, Жюли и Борис с ними. Сейчас видно жениха с невестой. – Друбецкой сделал предложение!
– Как же, нынче узнал, – сказал Шиншин, входивший в ложу Ростовых.
Наташа посмотрела по тому направлению, по которому смотрел отец, и увидала, Жюли, которая с жемчугами на толстой красной шее (Наташа знала, обсыпанной пудрой) сидела с счастливым видом, рядом с матерью.
Позади их с улыбкой, наклоненная ухом ко рту Жюли, виднелась гладко причесанная, красивая голова Бориса. Он исподлобья смотрел на Ростовых и улыбаясь говорил что то своей невесте.
«Они говорят про нас, про меня с ним!» подумала Наташа. «И он верно успокоивает ревность ко мне своей невесты: напрасно беспокоятся! Ежели бы они знали, как мне ни до кого из них нет дела».
Сзади сидела в зеленой токе, с преданным воле Божией и счастливым, праздничным лицом, Анна Михайловна. В ложе их стояла та атмосфера – жениха с невестой, которую так знала и любила Наташа. Она отвернулась и вдруг всё, что было унизительного в ее утреннем посещении, вспомнилось ей.
«Какое право он имеет не хотеть принять меня в свое родство? Ах лучше не думать об этом, не думать до его приезда!» сказала она себе и стала оглядывать знакомые и незнакомые лица в партере. Впереди партера, в самой середине, облокотившись спиной к рампе, стоял Долохов с огромной, кверху зачесанной копной курчавых волос, в персидском костюме. Он стоял на самом виду театра, зная, что он обращает на себя внимание всей залы, так же свободно, как будто он стоял в своей комнате. Около него столпившись стояла самая блестящая молодежь Москвы, и он видимо первенствовал между ними.
