Эзана
| Эзана Аксумское царство |
|---|
|
Эзана (Геэз ዔዛና ʿĒzānā, невокализованный: ዐዘነ ʿzn; ум. не позже 375 г.) — царь Аксума, охватывавшего территорию нынешних Тыграя, северной Эфиопии, Эритреи, Йемена. Сам Эзана титуловал себя «царём Сабы и Салхена, Химьяра и Дху-Райдана.»[1]. Согласно традиции, Эзана унаследовал трон отца Элла Амиды (Узаны), ещё в детском возрасте, поэтому регентом была его мать Софья.
Содержание
Биография
Вступил на престол около 325 года. В годы царствования Эзаны Аксум достиг значительного политического, экономического и культурного преуспевания. При Эзане, который сам, будучи язычником, позже крестился, в Аксуме распространяется христианство. Проводилась успешная внешняя политика — аксумиты утвердились на побережье Южной Аравии и вновь подчинили царства Геэз и Мероэ, а также племена беджа (бега). При Эзане появляется литература на языке геэз, проводится реформа письменности — устанавливается обозначение гласных. С именем Эзаны связывается возведение в Аксуме первого храма Святой Марии Сионской.
Эзана назначил своего наставника в детстве — сирийского христианина Фрументия — главой Эфиопской церкви. Сохранившееся письмо римского императора-арианца Констанция II адресовано Эзане и его брату Сеазане и требует отправить Фрументия в Александрию для проверки его доктринальных ошибок. Предполагается, что Эзана либо отказался удовлетворить это требование, либо проигнорировал его.[2]
Эзана также провёл ряд военных походов, описанных в оставленных им надписях. Две надписи на языке геэз были найдены в Мероэ, которые считаются доказательством проведения военной кампании в IV веке, во время правления либо Эзаны, либо какого-то его предшественника, например, Узаны. Одни исследователи истолковывают эти надписи как доказательство уничтожения аксумитами царства Куш, другие отмечают, что археологические свидетельства указывают на экономический и политический упадок в Мероэ около 300 года.[3]
На некоторых отчеканенных в его правление монетах указан девиз на греческом языке TOYTOAPECHTHXWPA — «Пусть это угодит народу». Исследователи отмечают, что этот девиз является «довольно привлекательной особенностью аксумских монет, передавая чувство царской озабоченности и ответственности в отношении устремлений и довольства народа».[4] Ряд отчеканенных монет с его именем был обнаружен в конце 1990-х годов на археологических раскопках в Индии, указывая на наличие торговых связей с этой страной.[5] Характерной чертой монет является переход от языческого мотива с солнцем и луной к рисунку с изображением креста. Также Эзане приписывается возведение ряда сооружений и обелисков.
Эзана не определён в Списках царей, даже несмотря на наличие монет, на которых указано его имя. По существующей традиции, во время принятия христианства в Эфиопии правили императоры Абреха и Асбеха. Может быть так, что эти имена были затем перенесены на Эзану и его брата, либо это были имена, данные им при крещении.[6]
Эфиопская православная церковь считает Эзану вместе с его братом Сеазаной святыми, а их день празднуется 1 октября.[7]
Напишите отзыв о статье "Эзана"
Примечания
- ↑ Munro-Hay, S. C. Aksum: An African Civilization of Late Antiquity. — Edinburgh: University Press, 1991. — p. 81. ISBN 0-7486-0106-6
- ↑ Munro-Hay. Aksum, pp. 78ff
- ↑ Munro-Hay, Aksum, pp. 79, 224.
- ↑ «a rather attractive peculiarity of Aksumite coinage, giving a feeling of royal concern and responsibility towards the people’s wishes and contentment». Munro-Hay, Aksum, p. 192.
- ↑ Подробнее см.: Paul B. Henze. Layers of Time: A History of Ethiopia. — New York: Palgrave, 2000. — p. 31. — n. 18.
- ↑ См. статью «[www.dacb.org/stories/ethiopia/_ezana.html 'Ezana]» в словаре [www.dacb.org Dictionary of African Christian Biography].
- ↑ Holweck, F. G.. A Biographical Dictionary of the Saints. — St. Louis, MO: B. Herder Book Co., 1924.
Литература
- Дилигенский Г. Г. Северная Африка в IV-V веках. — М.: Изд-во АН СССР, 1961. — 302 с.
- Кобищанов Ю. М. Аксум. — М.: Наука, Главная редакция восточной литературы, 1966. — 296 с.
- Кобищанов Ю. М. На заре цивилизации. Африка в древнейшем мире. — М.: Мысль, 1981. — 224 с.
- Кобищанов Ю. М. Армии царя Эзаны. // «ВДИ», 1962, № 1.
- Hable Sellassie, Sergew. Ancient and Medieval Ethiopian History to 1270. - Addis Ababa: United Printers, 1972.
- African Zion, the Sacred Art of Ethiopia. - New Haven: Yale University Press, 1993. (англ.)
- Munro-Hay, Stuart. Aksum: An African Civilisation of Late Antiquity. (англ.)
Ссылки
- [www.zeno.ru/showgallery.php?cat=3461 Монеты выпущенные в Аксуме при царе Эзане]
- [www.vostlit.info/Texts/Dokumenty/aethiopien.html Монументальные надписи царя Эзаны (в разделе «Надписи Аксумского царства» первые 6 надписей — его /в прочем, атрибуция первой под некоторым вопросом/")]
- [www.vostlit.info/Texts/rus15/Rufin_Aquilea/text1.phtml?id=1654 Руфин Аквилейский «Церковная история» глава 9 'О пленении Фрументия и Эдесия, и об обращении индов' (малолетний сын умершего царя при матери-регентше — вероятнее всего, будущий царь Эзана)]
Отрывок, характеризующий Эзана
Один раненый старый солдат с подвязанной рукой, шедший за телегой, взялся за нее здоровой рукой и оглянулся на Пьера.– Что ж, землячок, тут положат нас, что ль? Али до Москвы? – сказал он.
Пьер так задумался, что не расслышал вопроса. Он смотрел то на кавалерийский, повстречавшийся теперь с поездом раненых полк, то на ту телегу, у которой он стоял и на которой сидели двое раненых и лежал один, и ему казалось, что тут, в них, заключается разрешение занимавшего его вопроса. Один из сидевших на телеге солдат был, вероятно, ранен в щеку. Вся голова его была обвязана тряпками, и одна щека раздулась с детскую голову. Рот и нос у него были на сторону. Этот солдат глядел на собор и крестился. Другой, молодой мальчик, рекрут, белокурый и белый, как бы совершенно без крови в тонком лице, с остановившейся доброй улыбкой смотрел на Пьера; третий лежал ничком, и лица его не было видно. Кавалеристы песельники проходили над самой телегой.
– Ах запропала… да ежова голова…
– Да на чужой стороне живучи… – выделывали они плясовую солдатскую песню. Как бы вторя им, но в другом роде веселья, перебивались в вышине металлические звуки трезвона. И, еще в другом роде веселья, обливали вершину противоположного откоса жаркие лучи солнца. Но под откосом, у телеги с ранеными, подле запыхавшейся лошаденки, у которой стоял Пьер, было сыро, пасмурно и грустно.
Солдат с распухшей щекой сердито глядел на песельников кавалеристов.
– Ох, щегольки! – проговорил он укоризненно.
– Нынче не то что солдат, а и мужичков видал! Мужичков и тех гонят, – сказал с грустной улыбкой солдат, стоявший за телегой и обращаясь к Пьеру. – Нынче не разбирают… Всем народом навалиться хотят, одью слово – Москва. Один конец сделать хотят. – Несмотря на неясность слов солдата, Пьер понял все то, что он хотел сказать, и одобрительно кивнул головой.
Дорога расчистилась, и Пьер сошел под гору и поехал дальше.
Пьер ехал, оглядываясь по обе стороны дороги, отыскивая знакомые лица и везде встречая только незнакомые военные лица разных родов войск, одинаково с удивлением смотревшие на его белую шляпу и зеленый фрак.
Проехав версты четыре, он встретил первого знакомого и радостно обратился к нему. Знакомый этот был один из начальствующих докторов в армии. Он в бричке ехал навстречу Пьеру, сидя рядом с молодым доктором, и, узнав Пьера, остановил своего казака, сидевшего на козлах вместо кучера.
– Граф! Ваше сиятельство, вы как тут? – спросил доктор.
– Да вот хотелось посмотреть…
– Да, да, будет что посмотреть…
Пьер слез и, остановившись, разговорился с доктором, объясняя ему свое намерение участвовать в сражении.
Доктор посоветовал Безухову прямо обратиться к светлейшему.
– Что же вам бог знает где находиться во время сражения, в безызвестности, – сказал он, переглянувшись с своим молодым товарищем, – а светлейший все таки знает вас и примет милостиво. Так, батюшка, и сделайте, – сказал доктор.
Доктор казался усталым и спешащим.
– Так вы думаете… А я еще хотел спросить вас, где же самая позиция? – сказал Пьер.
– Позиция? – сказал доктор. – Уж это не по моей части. Проедете Татаринову, там что то много копают. Там на курган войдете: оттуда видно, – сказал доктор.
– И видно оттуда?.. Ежели бы вы…
Но доктор перебил его и подвинулся к бричке.
– Я бы вас проводил, да, ей богу, – вот (доктор показал на горло) скачу к корпусному командиру. Ведь у нас как?.. Вы знаете, граф, завтра сражение: на сто тысяч войска малым числом двадцать тысяч раненых считать надо; а у нас ни носилок, ни коек, ни фельдшеров, ни лекарей на шесть тысяч нет. Десять тысяч телег есть, да ведь нужно и другое; как хочешь, так и делай.
Та странная мысль, что из числа тех тысяч людей живых, здоровых, молодых и старых, которые с веселым удивлением смотрели на его шляпу, было, наверное, двадцать тысяч обреченных на раны и смерть (может быть, те самые, которых он видел), – поразила Пьера.
Они, может быть, умрут завтра, зачем они думают о чем нибудь другом, кроме смерти? И ему вдруг по какой то тайной связи мыслей живо представился спуск с Можайской горы, телеги с ранеными, трезвон, косые лучи солнца и песня кавалеристов.
«Кавалеристы идут на сраженье, и встречают раненых, и ни на минуту не задумываются над тем, что их ждет, а идут мимо и подмигивают раненым. А из этих всех двадцать тысяч обречены на смерть, а они удивляются на мою шляпу! Странно!» – думал Пьер, направляясь дальше к Татариновой.
У помещичьего дома, на левой стороне дороги, стояли экипажи, фургоны, толпы денщиков и часовые. Тут стоял светлейший. Но в то время, как приехал Пьер, его не было, и почти никого не было из штабных. Все были на молебствии. Пьер поехал вперед к Горкам.
Въехав на гору и выехав в небольшую улицу деревни, Пьер увидал в первый раз мужиков ополченцев с крестами на шапках и в белых рубашках, которые с громким говором и хохотом, оживленные и потные, что то работали направо от дороги, на огромном кургане, обросшем травою.
