Нежат, Этхем

Этхем Нежат
Ethem Nejat
Дата рождения:	?.?.1883
Дата смерти:	29 января 1921(1921-01-29)
Партия:	Коммунистическая партия Турции

Этхем Нежат (тур. Ethem Nejat, 1883 — 29 января 1921) — турецкий революционер черкесского происхождения, один из основателей и генеральный секретарь Коммунистической партии Турции.

Биография

Этнический черкес, пантюркист. Из-за своих политических взглядов в 1908 г. был вынужден бежать из страны. Жил и работал во Франции и США. После проведения конституционных реформ в Турции — вернулся и работал преподавателем. В 1909 г. одним из первых в Турции предложил программу подготовки скаутов. В 1910—1914 гг. в нескольких городах Анатолии пытался организовать борьбу учителей за свои права. В 1913 г. публикует первое в Турции социологической исследование — «Духовная эволюция и законы науки». После начала Первой мировой войны становится добровольным помощником армии.

В 1917 г., как убежденный сторонник нового и прогрессивного, стал порывать с пантюркизмом, превратившимся в проводника консервативной и реакционной политики. В сентябре 1918 г. Этхем Нежат едет в Германию для проведения научных исследований. Там взгляды Нежата кардинально меняются: он становится коммунистом, организует из турецких студентов и рабочих марксистский кружок, переросший в Рабоче-Крестьянскую Партию, и начинает издавать газету «Освобождение» (тур. Kurtuluş). Участвует вместе со спартакистами в Ноябрьской революции.

В 1919 г. правительство Турции отзывает из Германии своих подданных. Вернувшись в страну, Нежат и его товарищи реорганизуют свою партию 23 сентября 1919 г. в Турецкую Рабоче-Крестьянскую Социалистическую Партию (тур. Türkiye İşçi ve Çiftçi Sosyalist Partisi) и продолжают издавать газету «Освобождение», а также безуспешно пытаются объединить усилия с «Турецкими социалистами» и «социал-демократами». К этому времени с ними на связь выходит турецкий большевик из Советской России Мустафа Субхи.

10 сентября 1920 г. в Баку проходит Первый Общий Съезд Турецких Коммунистов. На съезде было принято решение об объединении коммунистических групп Турции в Коммунистическую партию Турции, Мустафа Субхи был избран её председателем, Этхем Нежат — генеральным секретарем.

После съезда, его участники отправились в Анатолию, чтобы присоединиться к революционной борьбе в Турции.

Однако они подверглись нападениям сторонников Мустафы Кемаля и были вынуждены возвратиться через Трабзон в Баку. 28 января 1921 г. группа турецких коммунистов во главе с Мустафой Субхи и Этхемом Нежатом, спасаясь от преследователей, вынуждена была безоружной отплыть в Чёрное море на лодке. В ночь на 29 января Этхем Нежат и все его товарищи были зарезаны капитаном и командой судна, что получило название «Бойня пятнадцати».

Книги

• Tekamül ve Kanunlar (Духовная эволюция и законы науки), U. Z. Ülkem, İstanbul, 1913.

Отрывок, характеризующий Нежат, Этхем

Ростов, пожимаясь шеей, за которую затекала вода, курил трубку и слушал невнимательно, изредка поглядывая на молодого офицера Ильина, который жался около него. Офицер этот, шестнадцатилетний мальчик, недавно поступивший в полк, был теперь в отношении к Николаю тем, чем был Николай в отношении к Денисову семь лет тому назад. Ильин старался во всем подражать Ростову и, как женщина, был влюблен в него.
Офицер с двойными усами, Здржинский, рассказывал напыщенно о том, как Салтановская плотина была Фермопилами русских, как на этой плотине был совершен генералом Раевским поступок, достойный древности. Здржинский рассказывал поступок Раевского, который вывел на плотину своих двух сыновей под страшный огонь и с ними рядом пошел в атаку. Ростов слушал рассказ и не только ничего не говорил в подтверждение восторга Здржинского, но, напротив, имел вид человека, который стыдился того, что ему рассказывают, хотя и не намерен возражать. Ростов после Аустерлицкой и 1807 года кампаний знал по своему собственному опыту, что, рассказывая военные происшествия, всегда врут, как и сам он врал, рассказывая; во вторых, он имел настолько опытности, что знал, как все происходит на войне совсем не так, как мы можем воображать и рассказывать. И потому ему не нравился рассказ Здржинского, не нравился и сам Здржинский, который, с своими усами от щек, по своей привычке низко нагибался над лицом того, кому он рассказывал, и теснил его в тесном шалаше. Ростов молча смотрел на него. «Во первых, на плотине, которую атаковали, должна была быть, верно, такая путаница и теснота, что ежели Раевский и вывел своих сыновей, то это ни на кого не могло подействовать, кроме как человек на десять, которые были около самого его, – думал Ростов, – остальные и не могли видеть, как и с кем шел Раевский по плотине. Но и те, которые видели это, не могли очень воодушевиться, потому что что им было за дело до нежных родительских чувств Раевского, когда тут дело шло о собственной шкуре? Потом оттого, что возьмут или не возьмут Салтановскую плотину, не зависела судьба отечества, как нам описывают это про Фермопилы. И стало быть, зачем же было приносить такую жертву? И потом, зачем тут, на войне, мешать своих детей? Я бы не только Петю брата не повел бы, даже и Ильина, даже этого чужого мне, но доброго мальчика, постарался бы поставить куда нибудь под защиту», – продолжал думать Ростов, слушая Здржинского. Но он не сказал своих мыслей: он и на это уже имел опыт. Он знал, что этот рассказ содействовал к прославлению нашего оружия, и потому надо было делать вид, что не сомневаешься в нем. Так он и делал.
– Однако мочи нет, – сказал Ильин, замечавший, что Ростову не нравится разговор Здржинского. – И чулки, и рубашка, и под меня подтекло. Пойду искать приюта. Кажется, дождик полегче. – Ильин вышел, и Здржинский уехал.
Через пять минут Ильин, шлепая по грязи, прибежал к шалашу.
– Ура! Ростов, идем скорее. Нашел! Вот тут шагов двести корчма, уж туда забрались наши. Хоть посушимся, и Марья Генриховна там.
Марья Генриховна была жена полкового доктора, молодая, хорошенькая немка, на которой доктор женился в Польше. Доктор, или оттого, что не имел средств, или оттого, что не хотел первое время женитьбы разлучаться с молодой женой, возил ее везде за собой при гусарском полку, и ревность доктора сделалась обычным предметом шуток между гусарскими офицерами.