Юреш, Марчел

Марчел Юреш
рум. Marcel Iureș
Место рождения:	Бэйлешти
Гражданство:
Профессия:	актёр
Карьера:	1975—н. в.

Марчел Юреш (рум. Marcel Iureş; род. 2 августа 1951 года) — румынский актёр театра и кино.

Ранние годы

Луреш родился 2 августа 1951 года в Бэйлешти, жудец Долж, Румыния. В 1974 году поступил в Национальный университет театра и кино в Бухаресте и окончил его в 1978 году. В 1975 году состоялся его дебют на сцене театра «Буландра».

Театральная карьера

Дебютной ролью молодого актёра стал Джордж в пьесе Дэвида Стори (англ. David Storey) «Ферма». С 1978 по 1981 годы Юреш работает в Национальном театре в Клуже. В начале 1980-х он участвует в спектаклях столичных театров «Буландра» и «Одеон». Среди работ этого периода — заглавные роли в спектаклях по пьесам Шекстпира «Гамлет», «Генрих VI» и «Ричард III».

В 1995 году Юреш стал одним из основателей первого независимого театра в Румынии — «Teatrul ACT», который впоследствии возглавил. В этом театре Юреш сыграл главные роли во многих спектаклях, в частности «Лицедей» по пьесе Томаса Бернхарда, «Город Солнца» по утопии Томмазо Кампанеллы и постановке пьесы Сэмюэла Беккета «Последняя плёнка Крэппа». За роль спектакле «Лицедей» Юреш в 2002 году получил премию за актёрское мастерство. Также он продолжает играть в спектаклях театра «Буландра», в частности, выступает в главной роли в постановке 2005 года пьесы Луиджи Пиранделло «Генрих VI».

За театральные достижения Марчел Юреш неоднократно выдвигался на престижные румынские и международные премии и становился их лауреатом. Одной из последних наград стал в 2008 гран-при премии «Пламя» (рум. Flacăra). Юреш возглавляет ежегодный юношеский театральный фестиваль «Ideo Ideis Festival».

Карьера в кинематографе

Дебютом в кино для Юреша стала роль венгерского композитора Ференца Листа в фильме 1978 года «Vis de ianuarie». В 1980-е и 1990-е годы карьера Юреша в кино развивалась, он появлялся на экранах Румынии во многих ролях, крупных и небольших.

На международную кинематографическую сцену Юреш выходит благодаря гастролям в Великобритании с постановкой «Ричарда III», где актёр исполнял заглавную роль. В 1996 году он играет Александра Голицына в фильме «Миссия невыполнима», а уже в следующем году — роль Душана Гаврича, одного из главных антагонистов, в фильме «Миротворец». Среди других работ за рубежом — роли в фильмах «Война Харта», «Пираты Карибского моря: На краю света», «Гол!».

Другие направления

Марчел Юреш является востребованным актёром на телевидении. За его плечами не менее десяти ролей в румынских и британских телесериалах. Помимо этого он работает как актёр озвучания мультфильмов студии «Дисней» и компьютерных игр, является президентом и возглавляет жюри международного кинофестиваля «ANONIMUL».

Избранная фильмография

1. 1977 — «Aurel Vlaicu» (1977)
2. 1978 — «Vis de ianuarie» — Ференц Лист
3. 1994 — «Интервью с вампиром» — парижский вампир
4. 1996 — «Миссия невыполнима» — Александр Голицын
5. 1997 — «Миротворец» — Душан Гаврич
6. 2002 — «Война Харта» — полковник Вернер Фиссер
7. 2004 — «Слоеный торт» — Славо
8. 2005 — «Пещера» — доктор Николай
9. 2005 — «Гол!» — Эрик Дорнхелм
10. 2007 — «Пираты Карибского моря: На краю света»— капитан Шеваль
11. 2007 — «Молодость без молодости» — профессор Джузеппе Туччи
12. 2008 — «Кодекс вора» — Зыков
13. 2010 — «Бунраку» — начальник полиции

Ссылки

• [www.marcel-iures.com Официальный сайт]  (англ.) (недоступная ссылка с 16-05-2015 (3268 дней))
• Marcel Iures (англ.) на сайте Internet Movie Database
• [www.teatrulact.ro Teatrul ACT]

Отрывок, характеризующий Юреш, Марчел

Артиллерия на рысях выехала из за колонны, шедшей за Мюратом, и поехала по Арбату. Спустившись до конца Вздвиженки, артиллерия остановилась и выстроилась на площади. Несколько французских офицеров распоряжались пушками, расстанавливая их, и смотрели в Кремль в зрительную трубу.
В Кремле раздавался благовест к вечерне, и этот звон смущал французов. Они предполагали, что это был призыв к оружию. Несколько человек пехотных солдат побежали к Кутафьевским воротам. В воротах лежали бревна и тесовые щиты. Два ружейные выстрела раздались из под ворот, как только офицер с командой стал подбегать к ним. Генерал, стоявший у пушек, крикнул офицеру командные слова, и офицер с солдатами побежал назад.
Послышалось еще три выстрела из ворот.
Один выстрел задел в ногу французского солдата, и странный крик немногих голосов послышался из за щитов. На лицах французского генерала, офицеров и солдат одновременно, как по команде, прежнее выражение веселости и спокойствия заменилось упорным, сосредоточенным выражением готовности на борьбу и страдания. Для них всех, начиная от маршала и до последнего солдата, это место не было Вздвиженка, Моховая, Кутафья и Троицкие ворота, а это была новая местность нового поля, вероятно, кровопролитного сражения. И все приготовились к этому сражению. Крики из ворот затихли. Орудия были выдвинуты. Артиллеристы сдули нагоревшие пальники. Офицер скомандовал «feu!» [пали!], и два свистящие звука жестянок раздались один за другим. Картечные пули затрещали по камню ворот, бревнам и щитам; и два облака дыма заколебались на площади.
Несколько мгновений после того, как затихли перекаты выстрелов по каменному Кремлю, странный звук послышался над головами французов. Огромная стая галок поднялась над стенами и, каркая и шумя тысячами крыл, закружилась в воздухе. Вместе с этим звуком раздался человеческий одинокий крик в воротах, и из за дыма появилась фигура человека без шапки, в кафтане. Держа ружье, он целился во французов. Feu! – повторил артиллерийский офицер, и в одно и то же время раздались один ружейный и два орудийных выстрела. Дым опять закрыл ворота.
За щитами больше ничего не шевелилось, и пехотные французские солдаты с офицерами пошли к воротам. В воротах лежало три раненых и четыре убитых человека. Два человека в кафтанах убегали низом, вдоль стен, к Знаменке.
– Enlevez moi ca, [Уберите это,] – сказал офицер, указывая на бревна и трупы; и французы, добив раненых, перебросили трупы вниз за ограду. Кто были эти люди, никто не знал. «Enlevez moi ca», – сказано только про них, и их выбросили и прибрали потом, чтобы они не воняли. Один Тьер посвятил их памяти несколько красноречивых строк: «Ces miserables avaient envahi la citadelle sacree, s'etaient empares des fusils de l'arsenal, et tiraient (ces miserables) sur les Francais. On en sabra quelques'uns et on purgea le Kremlin de leur presence. [Эти несчастные наполнили священную крепость, овладели ружьями арсенала и стреляли во французов. Некоторых из них порубили саблями, и очистили Кремль от их присутствия.]
Мюрату было доложено, что путь расчищен. Французы вошли в ворота и стали размещаться лагерем на Сенатской площади. Солдаты выкидывали стулья из окон сената на площадь и раскладывали огни.
Другие отряды проходили через Кремль и размещались по Маросейке, Лубянке, Покровке. Третьи размещались по Вздвиженке, Знаменке, Никольской, Тверской. Везде, не находя хозяев, французы размещались не как в городе на квартирах, а как в лагере, который расположен в городе.
Хотя и оборванные, голодные, измученные и уменьшенные до 1/3 части своей прежней численности, французские солдаты вступили в Москву еще в стройном порядке. Это было измученное, истощенное, но еще боевое и грозное войско. Но это было войско только до той минуты, пока солдаты этого войска не разошлись по квартирам. Как только люди полков стали расходиться по пустым и богатым домам, так навсегда уничтожалось войско и образовались не жители и не солдаты, а что то среднее, называемое мародерами. Когда, через пять недель, те же самые люди вышли из Москвы, они уже не составляли более войска. Это была толпа мародеров, из которых каждый вез или нес с собой кучу вещей, которые ему казались ценны и нужны. Цель каждого из этих людей при выходе из Москвы не состояла, как прежде, в том, чтобы завоевать, а только в том, чтобы удержать приобретенное. Подобно той обезьяне, которая, запустив руку в узкое горло кувшина и захватив горсть орехов, не разжимает кулака, чтобы не потерять схваченного, и этим губит себя, французы, при выходе из Москвы, очевидно, должны были погибнуть вследствие того, что они тащили с собой награбленное, но бросить это награбленное им было так же невозможно, как невозможно обезьяне разжать горсть с орехами. Через десять минут после вступления каждого французского полка в какой нибудь квартал Москвы, не оставалось ни одного солдата и офицера. В окнах домов видны были люди в шинелях и штиблетах, смеясь прохаживающиеся по комнатам; в погребах, в подвалах такие же люди хозяйничали с провизией; на дворах такие же люди отпирали или отбивали ворота сараев и конюшен; в кухнях раскладывали огни, с засученными руками пекли, месили и варили, пугали, смешили и ласкали женщин и детей. И этих людей везде, и по лавкам и по домам, было много; но войска уже не было.