11.6

11.6
фр. 11.6
Жанр	драма
Режиссёр	Филипп Годо
Продюсер	Филипп Годо
Автор сценария	Филипп Годо Аньес де Саси Алис Жеро-Арфи
В главных ролях	Франсуа Клюзе
Оператор	Мишель Аматье
Кинокомпания	Pan-Européenne
Длительность	102 минуты
Страна	Франция Франция
Язык	французский
Год	2013
Выход фильма «11.6» (оригинальное название — фр. 11.6)

К:Фильмы 2013 года

«11.6» (фр. 11.6) — драматический фильм 2013 года, снятый французским кинорежиссёром Филиппом Годо по книге «Toni 11,6 : Histoire du convoyeur» Алис Жеро-Арфи, основанной на реальной истории Тони Мусулина, просидевшего 4 года за ограбление инкассаторской машины с 11.6 миллиона евро.

Сюжет

Тони Мусулин 10 лет работает инкассатором в компании, директор которой не выплачивает полагающиеся ему деньги и всячески унижает его. Помимо опостылевшей работы у Тони проблемы в отношениях с подругой и владелицей ресторана Марион, у которой он живёт. Однажды, на накопленные деньги, Тони купил красный Ferrari и поехал повидаться со своей матерью в другой город, где после встречи в баре с милой девушкой-скалолазом Наталией, он решает резко изменить свою жизнь. После сообщения в полицию о похищении машины, Тони покупает грузовичок и гараж, выкладывая в нём из блоков вторую стену, за которую бросает одну монетку. Он ссорится со своим другом-охранником Арно, бросив его домашнюю мышку в окно, ради того чтобы в один солнечный день, когда его новые напарники вышли из машины, мягко нажать на педаль газа в своем бронированном фургоне, в котором находится крупная сумма — 11,6 миллиона евро. За несколько дней безвестный охранник становится самым известным человеком и народным героем во Франции: газеты и телевидение твердят о совершенном ограблении века. Но Тони украл деньги не для обогащения. В действительности же он поехал в горы ради встречи с девушкой, но её не оказалось дома, и после этого Тони решает сдаться полиции Монако. Его арестовывают, в гараже находят большинство денег, но 2,5 миллиона куда-то пропали. Тони сообщает о второй стене, но полицейские остались с носом, так как там нашли только одну монету. Смотря в тюрьме телевизор Тони узнаёт, что получил 5 лет, даже не присутствуя на суде. Открытый конец истории предлагает непростую пищу для размышлений.

В ролях

Актёр	Роль
Франсуа Клюзе	Тони Мусулин Тони Мусулин
Були Ланнерс	Арно Арно
Корина Масьеро	Марион Марион
Хуана Акоста	Наталия Наталия
Жоан Либеро	Виктор Виктор
Мирей Франчино	Светлана Светлана
Стефан Войтович	Директор ИБРИС Директор ИБРИС

Показы

21 апреля 2013 года фильм был показан на кинофестивале City of Lights, City of Angels. На 4-м вручении премии Магритта актёр Були Ланнерс был номинирован за лучшую мужскую роль второго плана.

Критика

Кинокритик Марк Адамс из «Screendaily» сказал, что «фильм не предлагает никаких реальных ответов — так же, как сам Мусулин — но это интригующий и задумчиво структурированый фильм». Бернард Бессерглик из «The Hollywood Reporter» отметил, что:

По свободной адаптации книги-репортажа Алис Жеро-Арфи, Годо конструирует кубик Рубика по донкихотской попытке одного человека вырваться из оков мертвящей рутины и (это намекнуто) классовых предрассудков. Отсутствие напряжения (фильм начинается с того, что Мусулин отдает себя в руки полиции, через неделю после проведения его «ограбления века») компенсируется чувством таинственности действий и мотивов Мусулина. Почему же он не пытается совершить хороший побег, например путём ухода в подполье или сбежать за границу? И все, что произошло с 2,5 миллиона евро, которые полиция не смогла найти, но про которые Мусулин сказал, что оставил в арендованном гараже с остальной частью его добычи? Мусулин выйдет из тюрьмы через год или около того, так что история, пожалуй, ещё не завершена.

Оригинальный текст (англ.)  

Freely adapting a book-length reportage by Alice Geraud-Arfi, Godeau constructs a Rubik's Cube portrayal of one man's quixotic attempt to break free of the shackles of deadening routine and (it's hinted) class prejudice. The lack of suspense (the film opens with Musulin giving himself up to the police, a week after carrying out his "heist of the century") is more than compensated for by the sense of mystery surrounding Musulin's actions and motives. Why did he never attempt to make good his escape by, for example, going underground or fleeing abroad? And whatever happened to the 2.5 million euros which the police were unable to recover but which Musulin said he had left in a rented garage with the rest of his booty? With Musulin due for release from prison in a year or so, the story is perhaps not yet complete.

Саундтрек

</td></tr>

11.6
Саундтрек
Дата выпуска	1 апреля 2013
Жанр	Саундтрек
Длительность	65:12
Лейбл	Pan Européenne

Официальный саундтрек из 11 композиций был выпущен 1 апреля 2013 года:

№	Название	Длительность
1.	«Metamorphis»	2:04
2.	«Me and the Devil»	3:33
3.	«Around»	6:58
4.	«I Saw Her, I Fell for Her»	3:11
5.	«In the City»	7:13
6.	«Forever Dolphin Love»	9:38
7.	«Blood in the Streets»	6:31
8.	«See You All»	5:10
9.	«Miss You»	4:07
10.	«Midnight City»	7:29
11.	«Snowflake»	9:18

Ссылки

• «11.6» (англ.) на сайте Internet Movie Database
• [www.rottentomatoes.com/m/116/ «11.6»] (англ.) на сайте Rotten Tomatoes
• [www.allocine.fr/film/fichefilm_gen_cfilm=209859.html?nopub=1 «11.6»] на сайте AlloCiné

Отрывок, характеризующий 11.6

– Так таки и не пошло дальше, чем «Сергей Кузьмич»? – спрашивала одна дама.
– Да, да, ни на волос, – отвечал смеясь князь Василий. – Сергей Кузьмич… со всех сторон. Со всех сторон, Сергей Кузьмич… Бедный Вязмитинов никак не мог пойти далее. Несколько раз он принимался снова за письмо, но только что скажет Сергей … всхлипывания… Ку…зьми…ч – слезы… и со всех сторон заглушаются рыданиями, и дальше он не мог. И опять платок, и опять «Сергей Кузьмич, со всех сторон», и слезы… так что уже попросили прочесть другого.
– Кузьмич… со всех сторон… и слезы… – повторил кто то смеясь.
– Не будьте злы, – погрозив пальцем, с другого конца стола, проговорила Анна Павловна, – c'est un si brave et excellent homme notre bon Viasmitinoff… [Это такой прекрасный человек, наш добрый Вязмитинов…]
Все очень смеялись. На верхнем почетном конце стола все были, казалось, веселы и под влиянием самых различных оживленных настроений; только Пьер и Элен молча сидели рядом почти на нижнем конце стола; на лицах обоих сдерживалась сияющая улыбка, не зависящая от Сергея Кузьмича, – улыбка стыдливости перед своими чувствами. Что бы ни говорили и как бы ни смеялись и шутили другие, как бы аппетитно ни кушали и рейнвейн, и соте, и мороженое, как бы ни избегали взглядом эту чету, как бы ни казались равнодушны, невнимательны к ней, чувствовалось почему то, по изредка бросаемым на них взглядам, что и анекдот о Сергее Кузьмиче, и смех, и кушанье – всё было притворно, а все силы внимания всего этого общества были обращены только на эту пару – Пьера и Элен. Князь Василий представлял всхлипыванья Сергея Кузьмича и в это время обегал взглядом дочь; и в то время как он смеялся, выражение его лица говорило: «Так, так, всё хорошо идет; нынче всё решится». Анна Павловна грозила ему за notre bon Viasmitinoff, а в глазах ее, которые мельком блеснули в этот момент на Пьера, князь Василий читал поздравление с будущим зятем и счастием дочери. Старая княгиня, предлагая с грустным вздохом вина своей соседке и сердито взглянув на дочь, этим вздохом как будто говорила: «да, теперь нам с вами ничего больше не осталось, как пить сладкое вино, моя милая; теперь время этой молодежи быть так дерзко вызывающе счастливой». «И что за глупость всё то, что я рассказываю, как будто это меня интересует, – думал дипломат, взглядывая на счастливые лица любовников – вот это счастие!»
Среди тех ничтожно мелких, искусственных интересов, которые связывали это общество, попало простое чувство стремления красивых и здоровых молодых мужчины и женщины друг к другу. И это человеческое чувство подавило всё и парило над всем их искусственным лепетом. Шутки были невеселы, новости неинтересны, оживление – очевидно поддельно. Не только они, но лакеи, служившие за столом, казалось, чувствовали то же и забывали порядки службы, заглядываясь на красавицу Элен с ее сияющим лицом и на красное, толстое, счастливое и беспокойное лицо Пьера. Казалось, и огни свечей сосредоточены были только на этих двух счастливых лицах.
Пьер чувствовал, что он был центром всего, и это положение и радовало и стесняло его. Он находился в состоянии человека, углубленного в какое нибудь занятие. Он ничего ясно не видел, не понимал и не слыхал. Только изредка, неожиданно, мелькали в его душе отрывочные мысли и впечатления из действительности.
«Так уж всё кончено! – думал он. – И как это всё сделалось? Так быстро! Теперь я знаю, что не для нее одной, не для себя одного, но и для всех это должно неизбежно свершиться. Они все так ждут этого , так уверены, что это будет, что я не могу, не могу обмануть их. Но как это будет? Не знаю; а будет, непременно будет!» думал Пьер, взглядывая на эти плечи, блестевшие подле самых глаз его.
То вдруг ему становилось стыдно чего то. Ему неловко было, что он один занимает внимание всех, что он счастливец в глазах других, что он с своим некрасивым лицом какой то Парис, обладающий Еленой. «Но, верно, это всегда так бывает и так надо, – утешал он себя. – И, впрочем, что же я сделал для этого? Когда это началось? Из Москвы я поехал вместе с князем Васильем. Тут еще ничего не было. Потом, отчего же мне было у него не остановиться? Потом я играл с ней в карты и поднял ее ридикюль, ездил с ней кататься. Когда же это началось, когда это всё сделалось? И вот он сидит подле нее женихом; слышит, видит, чувствует ее близость, ее дыхание, ее движения, ее красоту. То вдруг ему кажется, что это не она, а он сам так необыкновенно красив, что оттого то и смотрят так на него, и он, счастливый общим удивлением, выпрямляет грудь, поднимает голову и радуется своему счастью. Вдруг какой то голос, чей то знакомый голос, слышится и говорит ему что то другой раз. Но Пьер так занят, что не понимает того, что говорят ему. – Я спрашиваю у тебя, когда ты получил письмо от Болконского, – повторяет третий раз князь Василий. – Как ты рассеян, мой милый.
Князь Василий улыбается, и Пьер видит, что все, все улыбаются на него и на Элен. «Ну, что ж, коли вы все знаете», говорил сам себе Пьер. «Ну, что ж? это правда», и он сам улыбался своей кроткой, детской улыбкой, и Элен улыбается.
– Когда же ты получил? Из Ольмюца? – повторяет князь Василий, которому будто нужно это знать для решения спора.
«И можно ли говорить и думать о таких пустяках?» думает Пьер.
– Да, из Ольмюца, – отвечает он со вздохом.
От ужина Пьер повел свою даму за другими в гостиную. Гости стали разъезжаться и некоторые уезжали, не простившись с Элен. Как будто не желая отрывать ее от ее серьезного занятия, некоторые подходили на минуту и скорее отходили, запрещая ей провожать себя. Дипломат грустно молчал, выходя из гостиной. Ему представлялась вся тщета его дипломатической карьеры в сравнении с счастьем Пьера. Старый генерал сердито проворчал на свою жену, когда она спросила его о состоянии его ноги. «Эка, старая дура, – подумал он. – Вот Елена Васильевна так та и в 50 лет красавица будет».
– Кажется, что я могу вас поздравить, – прошептала Анна Павловна княгине и крепко поцеловала ее. – Ежели бы не мигрень, я бы осталась.
Княгиня ничего не отвечала; ее мучила зависть к счастью своей дочери.
Пьер во время проводов гостей долго оставался один с Элен в маленькой гостиной, где они сели. Он часто и прежде, в последние полтора месяца, оставался один с Элен, но никогда не говорил ей о любви. Теперь он чувствовал, что это было необходимо, но он никак не мог решиться на этот последний шаг. Ему было стыдно; ему казалось, что тут, подле Элен, он занимает чье то чужое место. Не для тебя это счастье, – говорил ему какой то внутренний голос. – Это счастье для тех, у кого нет того, что есть у тебя. Но надо было сказать что нибудь, и он заговорил. Он спросил у нее, довольна ли она нынешним вечером? Она, как и всегда, с простотой своей отвечала, что нынешние именины были для нее одними из самых приятных.
Кое кто из ближайших родных еще оставались. Они сидели в большой гостиной. Князь Василий ленивыми шагами подошел к Пьеру. Пьер встал и сказал, что уже поздно. Князь Василий строго вопросительно посмотрел на него, как будто то, что он сказал, было так странно, что нельзя было и расслышать. Но вслед за тем выражение строгости изменилось, и князь Василий дернул Пьера вниз за руку, посадил его и ласково улыбнулся.
– Ну, что, Леля? – обратился он тотчас же к дочери с тем небрежным тоном привычной нежности, который усвоивается родителями, с детства ласкающими своих детей, но который князем Василием был только угадан посредством подражания другим родителям.