950-летие Ярославля

950-летие Ярославля — 950-летний юбилей советского города Ярославля, центра Ярославской области РСФСР. Прошёл в 1960 году.

Дата

В первой половине XX века датой основания Ярославля считался 1024 год; так в 1924 году было отпраздновано 900-летие города.

В 1958—1959 годах ярославский краевед М. Г. Мейерович обосновал, что Ярославль был заложен не позднее 1010 года князем Ярославом Мудрым в период его Ростовского княжения. С тех пор этот год является официальной датой основания города, что позволило отпраздновать его 950-летие уже в 1960 году.

Мероприятия

В 1960 году 5 тысяч ярославцев получили новое жильё. Открылись 12 детских садов и яслей. Открылся дом бракосочетания на улице Большой Октябрьской. В Заволжском районе построен кинотеатр. Заработал новый мясокомбинат. Закончилось строительство трёх пролётов цеха на Моторном заводе, сооружались новые цеха на «Победе рабочих» и «Свободном труде». Активно велась комсомольская стройка Ново-Ярославского нефтеперерабатывающего завода. Юбилею было посвящено социалистическое соревнование на предприятиях города.

К юбилею был продлён бульвар проспекта Ленина до реки Волги, начато строительство парка 950-летия, закончено благоустройство скверов на площади Труда и Привокзальной площади, осуществлено благоустройство улиц Кирова, Пушкина, Свердлова, Некрасова, Собинова, высажено 114 тысяч деревьев.

В честь юбилея были названы парк и площадь (бывшая Автозаводская). В Рыбинске спущено на воду судно «950-летие Ярославля».

Министерство связи СССР выпустило художественные маркированные конверты: 1) звонница и корпус монастырских келий Спасо-Преображенского монастыря; 2) беседка у Мякушкинского спуска на Волжской набережной. 21 августа 1960 года на Ярославском почтамте было проведено специальное гашение чёрной и фиолетовой мастикой.

К празднику была приурочена книга А. И. Суслова и С. С. Чуракова «Ярославль». Издана книга почёта «950-летие города Ярославля», в которую вошли отличившиеся в 1960 году 35 организаций и около полутора тысяч работников.

В юбилейные дни пришло множество поздравлений из разных уголков Советского Союза.

Юбилейные торжества начались сессией городского Совета депутатов, проходившей в театре имени Ф. Г. Волкова. Кроме депутатов и городского актива присутствовали победители социалистического соревнования, представители рабочих коллективов, создавших подарки к юбилею. Представители соседних городов сделали следующие подарки: Москва — троллейбус Сокольнического завода, Владимир — трактор «Владимирец» и ковёр с изображением Ярославля, Гусь-Хрустальный — лучшие образцы продукции, Иваново — пианино, Кострома и Ленинград — вазы с символикой юбилея, Вологда — льняные скатерти и кружевные изделия, Тула — самовар. Шинники — цех № 5, ЦЗЛ, клуб «Гигант» — обратились с призывом собрать средства на сооружение памятника поэту Леониду Трефолеву.

Главный праздничный концерт состоялся 21 августа 1960 года на стадионе Ярославского шинного завода «Химик». Было показано театрализованное представление «Из прошлого» с участием народных артистов Г. А. Белова и В. С. Нельского и других актёров, коллективов художественной самодеятельности и кавалерийской школы ДОСААФ: главные персонажи — традиционный медведь, Ярослав Мудрый, Фёдор Волков, Николай Некрасов. Затем состоялись праздничное шествие «Ярославль сегодня» (Шинный и Моторный заводы, предприятия «Красный Перекоп», «Победа рабочих», «Североход», «Красный маяк», колхозы Ярославской области); массовый танец «Лён»; спортивные выступления: школьники города — «Счастливое детство», ДСО «Трудовые резервы» — «Трудовая смена», ДСО «Спартак» — «Цвети, наша юность», ДСО «Труд» — «Слава труду»; ДСО «Буревестник» — «Спортивная молодость»; воины Советской Армии — «На страже мира»; «Молодёжный танец»; все участники — «Вперёд к коммунизму» (финал). Старые коммунисты вручили комсомольцам модель «Спутника» с вложенным в неё письмом к молодёжи, которая будет отмечать 1000-летие Ярославля ([www.krasnoetv.ru/node/6801?withThread=03 читать]). Через неделю концерт был повторён, так как на стадион не смогли попасть все желающие.

Третьей частью праздника был парад судов на Волге: впереди шла торжественно украшенная «Ракета», за ней струги, самоходные баржи с участниками самодеятельности, военные катера производства Судостроительного завода, которые горожане увидели впервые.

См. также

• 1000-летие Ярославля — следующий крупный юбилей Ярославля, празднуемый в 2010 году.

Ссылки

• [1000.yarregion.ru/page/backtofuture/ Как это было: 950-летие Ярославля]. Календарь 1000-летия Ярославля
• Копылова И. [www.sevkray.ru/news/5/21036/ Юбилей города полвека назад] // Северный край. — 9 сентября 2010.
• Копылова И. [www.sevkray.ru/news/5/21049/ О чём писали северяне пятьдесят лет назад] // Северный край. — 11 сентября 2010.

Отрывок, характеризующий 950-летие Ярославля

О! против страданий нет другого убежища.]
Жюли сказала, что это прелестно.
– II y a quelque chose de si ravissant dans le sourire de la melancolie, [Есть что то бесконечно обворожительное в улыбке меланхолии,] – сказала она Борису слово в слово выписанное это место из книги.
– C'est un rayon de lumiere dans l'ombre, une nuance entre la douleur et le desespoir, qui montre la consolation possible. [Это луч света в тени, оттенок между печалью и отчаянием, который указывает на возможность утешения.] – На это Борис написал ей стихи:
«Aliment de poison d'une ame trop sensible,
«Toi, sans qui le bonheur me serait impossible,
«Tendre melancolie, ah, viens me consoler,
«Viens calmer les tourments de ma sombre retraite
«Et mele une douceur secrete
«A ces pleurs, que je sens couler».
[Ядовитая пища слишком чувствительной души,
Ты, без которой счастье было бы для меня невозможно,
Нежная меланхолия, о, приди, меня утешить,
Приди, утиши муки моего мрачного уединения
И присоедини тайную сладость
К этим слезам, которых я чувствую течение.]
Жюли играла Борису нa арфе самые печальные ноктюрны. Борис читал ей вслух Бедную Лизу и не раз прерывал чтение от волнения, захватывающего его дыханье. Встречаясь в большом обществе, Жюли и Борис смотрели друг на друга как на единственных людей в мире равнодушных, понимавших один другого.
Анна Михайловна, часто ездившая к Карагиным, составляя партию матери, между тем наводила верные справки о том, что отдавалось за Жюли (отдавались оба пензенские именья и нижегородские леса). Анна Михайловна, с преданностью воле провидения и умилением, смотрела на утонченную печаль, которая связывала ее сына с богатой Жюли.
– Toujours charmante et melancolique, cette chere Julieie, [Она все так же прелестна и меланхолична, эта милая Жюли.] – говорила она дочери. – Борис говорит, что он отдыхает душой в вашем доме. Он так много понес разочарований и так чувствителен, – говорила она матери.
– Ах, мой друг, как я привязалась к Жюли последнее время, – говорила она сыну, – не могу тебе описать! Да и кто может не любить ее? Это такое неземное существо! Ах, Борис, Борис! – Она замолкала на минуту. – И как мне жалко ее maman, – продолжала она, – нынче она показывала мне отчеты и письма из Пензы (у них огромное имение) и она бедная всё сама одна: ее так обманывают!
Борис чуть заметно улыбался, слушая мать. Он кротко смеялся над ее простодушной хитростью, но выслушивал и иногда выспрашивал ее внимательно о пензенских и нижегородских имениях.
Жюли уже давно ожидала предложенья от своего меланхолического обожателя и готова была принять его; но какое то тайное чувство отвращения к ней, к ее страстному желанию выйти замуж, к ее ненатуральности, и чувство ужаса перед отречением от возможности настоящей любви еще останавливало Бориса. Срок его отпуска уже кончался. Целые дни и каждый божий день он проводил у Карагиных, и каждый день, рассуждая сам с собою, Борис говорил себе, что он завтра сделает предложение. Но в присутствии Жюли, глядя на ее красное лицо и подбородок, почти всегда осыпанный пудрой, на ее влажные глаза и на выражение лица, изъявлявшего всегдашнюю готовность из меланхолии тотчас же перейти к неестественному восторгу супружеского счастия, Борис не мог произнести решительного слова: несмотря на то, что он уже давно в воображении своем считал себя обладателем пензенских и нижегородских имений и распределял употребление с них доходов. Жюли видела нерешительность Бориса и иногда ей приходила мысль, что она противна ему; но тотчас же женское самообольщение представляло ей утешение, и она говорила себе, что он застенчив только от любви. Меланхолия ее однако начинала переходить в раздражительность, и не задолго перед отъездом Бориса, она предприняла решительный план. В то самое время как кончался срок отпуска Бориса, в Москве и, само собой разумеется, в гостиной Карагиных, появился Анатоль Курагин, и Жюли, неожиданно оставив меланхолию, стала очень весела и внимательна к Курагину.
– Mon cher, – сказала Анна Михайловна сыну, – je sais de bonne source que le Prince Basile envoie son fils a Moscou pour lui faire epouser Julieie. [Мой милый, я знаю из верных источников, что князь Василий присылает своего сына в Москву, для того чтобы женить его на Жюли.] Я так люблю Жюли, что мне жалко бы было ее. Как ты думаешь, мой друг? – сказала Анна Михайловна.
Мысль остаться в дураках и даром потерять весь этот месяц тяжелой меланхолической службы при Жюли и видеть все расписанные уже и употребленные как следует в его воображении доходы с пензенских имений в руках другого – в особенности в руках глупого Анатоля, оскорбляла Бориса. Он поехал к Карагиным с твердым намерением сделать предложение. Жюли встретила его с веселым и беззаботным видом, небрежно рассказывала о том, как ей весело было на вчерашнем бале, и спрашивала, когда он едет. Несмотря на то, что Борис приехал с намерением говорить о своей любви и потому намеревался быть нежным, он раздражительно начал говорить о женском непостоянстве: о том, как женщины легко могут переходить от грусти к радости и что у них расположение духа зависит только от того, кто за ними ухаживает. Жюли оскорбилась и сказала, что это правда, что для женщины нужно разнообразие, что всё одно и то же надоест каждому.
– Для этого я бы советовал вам… – начал было Борис, желая сказать ей колкость; но в ту же минуту ему пришла оскорбительная мысль, что он может уехать из Москвы, не достигнув своей цели и даром потеряв свои труды (чего с ним никогда ни в чем не бывало). Он остановился в середине речи, опустил глаза, чтоб не видать ее неприятно раздраженного и нерешительного лица и сказал: – Я совсем не с тем, чтобы ссориться с вами приехал сюда. Напротив… – Он взглянул на нее, чтобы увериться, можно ли продолжать. Всё раздражение ее вдруг исчезло, и беспокойные, просящие глаза были с жадным ожиданием устремлены на него. «Я всегда могу устроиться так, чтобы редко видеть ее», подумал Борис. «А дело начато и должно быть сделано!» Он вспыхнул румянцем, поднял на нее глаза и сказал ей: – «Вы знаете мои чувства к вам!» Говорить больше не нужно было: лицо Жюли сияло торжеством и самодовольством; но она заставила Бориса сказать ей всё, что говорится в таких случаях, сказать, что он любит ее, и никогда ни одну женщину не любил более ее. Она знала, что за пензенские имения и нижегородские леса она могла требовать этого и она получила то, что требовала.