Archaeornithura
Archaeornithura (лат.) — род ископаемых птиц семейства Hongshanornithidae клады Ornithuromorpha[1], обнаруженный в 2013 году китайскими палеонтологами на территории провинции Хэбэй. Известен по двум экземплярам останков, принадлежащих одному виду, получившему название Archaeornithura meemannae. Полностью описан в 2015 году.
Archaeornithura обитали около 130,7 млн лет назад (меловой период). По всей вероятности, является древнейшей известной науке настоящей (веерохвостой) птицей.
Archaeornithura представляли собой птиц размером с небольшого кулика около 15 см высотой с маленьким телом и длинными ногами.
Скелеты были найдены в осадочной породе (алевролите), на которой отпечаталось оперение, что позволило установить наличие хохолка на голове и веерообразное строение хвоста. Крылья имели кроющие перья, создающие подъемную силу при взмахах и особый пучок перьев (алула или крылышко). Строение крыльев говорит о том, что Archaeornithura хорошо умели летать и были способны к сложным и скоординированным маневрам в воздухе. Ноги были неоперенными, как у современных околоводных птиц.
| Euornithes |
| |||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
| |
Напишите отзыв о статье "Archaeornithura"
Примечания
- ↑ [www.paleonews.ru/index.php/new/548-archaeornithura Самая древняя птица на Земле жила в Китае]
Литература
- Min Wang, Xiaoting Zheng, Jingmai K. O’Connor, Graeme T. Lloyd, Xiaoli Wang, Yan Wang, Xiaomei Zhang & Zhonghe Zhou The oldest record of ornithuromorpha from the early cretaceous of China // Nature Communications. — 2015. — Т. 6, № 6987. — DOI:10.1038/ncomms7987.
Ссылки
- [www.nature.com/ncomms/2015/150428/ncomms7987/full/ncomms7987.html The oldest record of ornithuromorpha from the early cretaceous of China]
- [www.nkj.ru/news/26342/ Древнейшую настоящую птицу нашли в Китае]. Наука и жизнь.
- [scientificrussia.ru/news/ptitcy-voznikli-na-6-mln-let-ranjshe В Китае нашли скелет и перья древнейшей птицы]
Отрывок, характеризующий Archaeornithura
Всякий вывод истории, без малейшего усилия со стороны критики, распадается, как прах, ничего не оставляя за собой, только вследствие того, что критика избирает за предмет наблюдения большую или меньшую прерывную единицу; на что она всегда имеет право, так как взятая историческая единица всегда произвольна.Только допустив бесконечно малую единицу для наблюдения – дифференциал истории, то есть однородные влечения людей, и достигнув искусства интегрировать (брать суммы этих бесконечно малых), мы можем надеяться на постигновение законов истории.
Первые пятнадцать лет XIX столетия в Европе представляют необыкновенное движение миллионов людей. Люди оставляют свои обычные занятия, стремятся с одной стороны Европы в другую, грабят, убивают один другого, торжествуют и отчаиваются, и весь ход жизни на несколько лет изменяется и представляет усиленное движение, которое сначала идет возрастая, потом ослабевая. Какая причина этого движения или по каким законам происходило оно? – спрашивает ум человеческий.
Историки, отвечая на этот вопрос, излагают нам деяния и речи нескольких десятков людей в одном из зданий города Парижа, называя эти деяния и речи словом революция; потом дают подробную биографию Наполеона и некоторых сочувственных и враждебных ему лиц, рассказывают о влиянии одних из этих лиц на другие и говорят: вот отчего произошло это движение, и вот законы его.
Но ум человеческий не только отказывается верить в это объяснение, но прямо говорит, что прием объяснения не верен, потому что при этом объяснении слабейшее явление принимается за причину сильнейшего. Сумма людских произволов сделала и революцию и Наполеона, и только сумма этих произволов терпела их и уничтожила.
«Но всякий раз, когда были завоевания, были завоеватели; всякий раз, когда делались перевороты в государстве, были великие люди», – говорит история. Действительно, всякий раз, когда являлись завоеватели, были и войны, отвечает ум человеческий, но это не доказывает, чтобы завоеватели были причинами войн и чтобы возможно было найти законы войны в личной деятельности одного человека. Всякий раз, когда я, глядя на свои часы, вижу, что стрелка подошла к десяти, я слышу, что в соседней церкви начинается благовест, но из того, что всякий раз, что стрелка приходит на десять часов тогда, как начинается благовест, я не имею права заключить, что положение стрелки есть причина движения колоколов.
Всякий раз, как я вижу движение паровоза, я слышу звук свиста, вижу открытие клапана и движение колес; но из этого я не имею права заключить, что свист и движение колес суть причины движения паровоза.
Крестьяне говорят, что поздней весной дует холодный ветер, потому что почка дуба развертывается, и действительно, всякую весну дует холодный ветер, когда развертывается дуб. Но хотя причина дующего при развертыванье дуба холодного ветра мне неизвестна, я не могу согласиться с крестьянами в том, что причина холодного ветра есть раэвертыванье почки дуба, потому только, что сила ветра находится вне влияний почки. Я вижу только совпадение тех условий, которые бывают во всяком жизненном явлении, и вижу, что, сколько бы и как бы подробно я ни наблюдал стрелку часов, клапан и колеса паровоза и почку дуба, я не узнаю причину благовеста, движения паровоза и весеннего ветра. Для этого я должен изменить совершенно свою точку наблюдения и изучать законы движения пара, колокола и ветра. То же должна сделать история. И попытки этого уже были сделаны.
