HMS Colossus (1803)
HMS Colossus (Корабль Его Величества «Колоссус») — 74-пушечный линейный корабль третьего ранга. Второй корабль Королевского флота, названный HMS Colossus. Первый из двух линейных кораблей, построенных по данному чертежу (второй HMS Warspite)[1]. Относился к так называемым «большим 74-пушечным кораблям», нёс на верхней орудийной палубе 24-фунтовые пушки, вместо 18-фунтовых у «обычных 74-пушечных». Заложен в мае 1799 года. Спущен на воду 23 апреля 1803 года на королевской верфи в Дептфорде[2]. Принял участие во многих морских сражениях периода Наполеоновских войн, в том числе в Сражении при Трафальгаре.
Содержание
Служба
14 августа 1803 года ост-индский корабль Lord Nelson был захвачен французским капером Belone. С капера на борт захваченного корабля был отправлен призовой экипаж, который повел судно к Ла-Корунье. 25 августа Lord Nelson был замечен 18-пушечным бригом Seagull, который попытался отбить корабль, но получив повреждения такелажа был вынужден временно выйти из боя. К этому времени в поле зрения появилась британская эскадра Эдварда Пеллью, и французы на Lord Nelson, видя что дальнейшее сопротивление быссмысленно, сдались Colossus, передовому кораблю эскадры[3].
21 октября 1805 года Colossus, под командованием капитана Джеймса Морриса, входил в состав колонны вице-адмирала Катберта Коллингвуда в битве при Трафальгаре. Он был шестым кораблем в линии между между Bellerophon и Achille. Вслед за передовыми кораблями эскадры Colossus прошёл через линию франко-испанского флота между 74-пушечными Swiftsure и Argonaute. Вступив в бой с Argonaute он обменивался с ним бортовыми залпами в течение 10 минут, в результате чего французский корабль потерявший убитыми и ранеными больше 160 человек, прекратил огонь и вышел из боя. Тогда Colossus орудиями левого борта открыл огонь по Swiftsure и находящемуся рядом с ним 74-пушечному испанскому кораблю Bahama[4]. Swiftsure, получивший несколько бортовых залпов с близкого расстояния, начал дрейфовать и вскоре оказался за кормой Colossus. Тогда Colossus пенес огонь на Bahama, который вскоре спустил флаг. Экипаж Swiftsure восстановил контроль над судном и попытался обстрелять корму Colossus, но тот уклонился от выстрелов и повернувшись правым бортом дал по Swiftsure бортовой залп, сбив у него бизань-мачту. В это время HMS Orion под командованием Эдварда Кодрингтона прошел сквозь дым, и пройдя за кормой Swiftsure, дал по нему несколько разрушительных залпов. Swiftsure лишился грот-мачты, у него был поврежден штурвал, и разбиты несколько орудий. Капитан Виллемадрин пытался оказать сопротивление, но в конечном итоге сдался, потеряв 68 человек убитыми и 123 ранеными во время боя[5].
В бою Colossus был сильно поврежден. Когда он приблизился к сдавшимся кораблям, чтобы переправить на них призовые экипажи, он потерял поврежденную бизань-мачту. Грот-мачта, которая тоже была повреждена, не выдержала усилившегося ветра и тоже упала. Единственная оставшаяся мачта, фок-мачта, была пробита в нескольких местах; два его якоря и три шлюпки были уничтожены, несколько орудий разбито. Четыре орудийных порта гондека по правому борту также были разбиты, а в его корпусе было несколько пробоин. Что же касается потерь на борту Colossus, то штурман, 31 матрос и 8 морских пехотинцев были убиты, а капитан, два лейтенанта, лейтенант морской пехоты, боцман, помощник штурмана, восемь мичманов, 115 моряков и 31 морских пехотинцев получили ранения[5].
5 января 1813 года Colossus и фрегат Rhin захватили 12-пушечное американское каперское судно Dolphin, направляющееся в Бордо из Филадельфии с 56 матросами и офицерами на борту[6]. 19 января они захватили американский корабль Print, идущий из Бостона в Байонне[7].
Colossus оставался в строю до 1815 года, после чего был отправлен в резерв в Чатеме. Он находился в резерве до 1826 года, пока не был отправлен на слом и разобран[2].
Напишите отзыв о статье "HMS Colossus (1803)"
Примечания
- ↑ Winfield, 2004, p. 40.
- ↑ 1 2 B. Lavery. The Ship of the Line — Volume 1. — P. 184.
- ↑ James, 1837, Vol. 3, p. 196.
- ↑ James, 1837, Vol. 4, p. 53.
- ↑ 1 2 James, 1837, Vol. 4, p. 54.
- ↑ [www.london-gazette.co.uk/issues/16768/pages/1710 №16768, стр. 1710] (англ.) // London Gazette : газета. — L.. — Fasc. 16768. — No. 16768. — P. 1710.
- ↑ [www.london-gazette.co.uk/issues/16782/pages/1946 №16782, стр. 1946] (англ.) // London Gazette : газета. — L.. — Fasc. 16782. — No. 16782. — P. 1946.
Литература
- Lavery, B. The Ship of the Line. The development of the battlefleet 1650-1850. — Conway Maritime Press, 2003. — Vol. I. — ISBN 0-85177-252-8.
- Rif Winfield, David Lyon. The Sail and Steam Navy List: All the Ships of the Royal Navy 1815–1889. — London: Chatham Publishing, 2004. — ISBN 978-1-86176-032-6.
- William James. The Naval History of Great Britain, from the Declaration of War by France in 1793, to the Accession of George IV. — R. Bentley, 1837. — ISBN 0-85177-906-9.
Ссылки
- [freepages.genealogy.rootsweb.ancestry.com/~pbtyc/18-1900/C/01034.html HMS Colossus] Index of 19th Century Naval Vessels and a few of their movements (англ.)
- [www.ageofnelson.org/MichaelPhillips/info.php?ref=0550 HMS Colossus] Ships of the Old Navy (англ.)
Отрывок, характеризующий HMS Colossus (1803)
– Что же, соснули бы, – сказал казак.– Нет, я привык, – отвечал Петя. – А что, у вас кремни в пистолетах не обились? Я привез с собою. Не нужно ли? Ты возьми.
Казак высунулся из под фуры, чтобы поближе рассмотреть Петю.
– Оттого, что я привык все делать аккуратно, – сказал Петя. – Иные так, кое как, не приготовятся, потом и жалеют. Я так не люблю.
– Это точно, – сказал казак.
– Да еще вот что, пожалуйста, голубчик, наточи мне саблю; затупи… (но Петя боялся солгать) она никогда отточена не была. Можно это сделать?
– Отчего ж, можно.
Лихачев встал, порылся в вьюках, и Петя скоро услыхал воинственный звук стали о брусок. Он влез на фуру и сел на край ее. Казак под фурой точил саблю.
– А что же, спят молодцы? – сказал Петя.
– Кто спит, а кто так вот.
– Ну, а мальчик что?
– Весенний то? Он там, в сенцах, завалился. Со страху спится. Уж рад то был.
Долго после этого Петя молчал, прислушиваясь к звукам. В темноте послышались шаги и показалась черная фигура.
– Что точишь? – спросил человек, подходя к фуре.
– А вот барину наточить саблю.
– Хорошее дело, – сказал человек, который показался Пете гусаром. – У вас, что ли, чашка осталась?
– А вон у колеса.
Гусар взял чашку.
– Небось скоро свет, – проговорил он, зевая, и прошел куда то.
Петя должен бы был знать, что он в лесу, в партии Денисова, в версте от дороги, что он сидит на фуре, отбитой у французов, около которой привязаны лошади, что под ним сидит казак Лихачев и натачивает ему саблю, что большое черное пятно направо – караулка, и красное яркое пятно внизу налево – догоравший костер, что человек, приходивший за чашкой, – гусар, который хотел пить; но он ничего не знал и не хотел знать этого. Он был в волшебном царстве, в котором ничего не было похожего на действительность. Большое черное пятно, может быть, точно была караулка, а может быть, была пещера, которая вела в самую глубь земли. Красное пятно, может быть, был огонь, а может быть – глаз огромного чудовища. Может быть, он точно сидит теперь на фуре, а очень может быть, что он сидит не на фуре, а на страшно высокой башне, с которой ежели упасть, то лететь бы до земли целый день, целый месяц – все лететь и никогда не долетишь. Может быть, что под фурой сидит просто казак Лихачев, а очень может быть, что это – самый добрый, храбрый, самый чудесный, самый превосходный человек на свете, которого никто не знает. Может быть, это точно проходил гусар за водой и пошел в лощину, а может быть, он только что исчез из виду и совсем исчез, и его не было.
Что бы ни увидал теперь Петя, ничто бы не удивило его. Он был в волшебном царстве, в котором все было возможно.
Он поглядел на небо. И небо было такое же волшебное, как и земля. На небе расчищало, и над вершинами дерев быстро бежали облака, как будто открывая звезды. Иногда казалось, что на небе расчищало и показывалось черное, чистое небо. Иногда казалось, что эти черные пятна были тучки. Иногда казалось, что небо высоко, высоко поднимается над головой; иногда небо спускалось совсем, так что рукой можно было достать его.
Петя стал закрывать глаза и покачиваться.
Капли капали. Шел тихий говор. Лошади заржали и подрались. Храпел кто то.
– Ожиг, жиг, ожиг, жиг… – свистела натачиваемая сабля. И вдруг Петя услыхал стройный хор музыки, игравшей какой то неизвестный, торжественно сладкий гимн. Петя был музыкален, так же как Наташа, и больше Николая, но он никогда не учился музыке, не думал о музыке, и потому мотивы, неожиданно приходившие ему в голову, были для него особенно новы и привлекательны. Музыка играла все слышнее и слышнее. Напев разрастался, переходил из одного инструмента в другой. Происходило то, что называется фугой, хотя Петя не имел ни малейшего понятия о том, что такое фуга. Каждый инструмент, то похожий на скрипку, то на трубы – но лучше и чище, чем скрипки и трубы, – каждый инструмент играл свое и, не доиграв еще мотива, сливался с другим, начинавшим почти то же, и с третьим, и с четвертым, и все они сливались в одно и опять разбегались, и опять сливались то в торжественно церковное, то в ярко блестящее и победное.
«Ах, да, ведь это я во сне, – качнувшись наперед, сказал себе Петя. – Это у меня в ушах. А может быть, это моя музыка. Ну, опять. Валяй моя музыка! Ну!..»
Он закрыл глаза. И с разных сторон, как будто издалека, затрепетали звуки, стали слаживаться, разбегаться, сливаться, и опять все соединилось в тот же сладкий и торжественный гимн. «Ах, это прелесть что такое! Сколько хочу и как хочу», – сказал себе Петя. Он попробовал руководить этим огромным хором инструментов.
«Ну, тише, тише, замирайте теперь. – И звуки слушались его. – Ну, теперь полнее, веселее. Еще, еще радостнее. – И из неизвестной глубины поднимались усиливающиеся, торжественные звуки. – Ну, голоса, приставайте!» – приказал Петя. И сначала издалека послышались голоса мужские, потом женские. Голоса росли, росли в равномерном торжественном усилии. Пете страшно и радостно было внимать их необычайной красоте.
С торжественным победным маршем сливалась песня, и капли капали, и вжиг, жиг, жиг… свистела сабля, и опять подрались и заржали лошади, не нарушая хора, а входя в него.
Петя не знал, как долго это продолжалось: он наслаждался, все время удивлялся своему наслаждению и жалел, что некому сообщить его. Его разбудил ласковый голос Лихачева.
– Готово, ваше благородие, надвое хранцуза распластаете.
Петя очнулся.
– Уж светает, право, светает! – вскрикнул он.
Невидные прежде лошади стали видны до хвостов, и сквозь оголенные ветки виднелся водянистый свет. Петя встряхнулся, вскочил, достал из кармана целковый и дал Лихачеву, махнув, попробовал шашку и положил ее в ножны. Казаки отвязывали лошадей и подтягивали подпруги.
– Вот и командир, – сказал Лихачев. Из караулки вышел Денисов и, окликнув Петю, приказал собираться.
Быстро в полутьме разобрали лошадей, подтянули подпруги и разобрались по командам. Денисов стоял у караулки, отдавая последние приказания. Пехота партии, шлепая сотней ног, прошла вперед по дороге и быстро скрылась между деревьев в предрассветном тумане. Эсаул что то приказывал казакам. Петя держал свою лошадь в поводу, с нетерпением ожидая приказания садиться. Обмытое холодной водой, лицо его, в особенности глаза горели огнем, озноб пробегал по спине, и во всем теле что то быстро и равномерно дрожало.
