ifconfig
Поделись знанием:
– Как не скучно, соколик. Меня Платоном звать; Каратаевы прозвище, – прибавил он, видимо, с тем, чтобы облегчить Пьеру обращение к нему. – Соколиком на службе прозвали. Как не скучать, соколик! Москва, она городам мать. Как не скучать на это смотреть. Да червь капусту гложе, а сам прежде того пропадае: так то старички говаривали, – прибавил он быстро.
– Как, как это ты сказал? – спросил Пьер.
– Я то? – спросил Каратаев. – Я говорю: не нашим умом, а божьим судом, – сказал он, думая, что повторяет сказанное. И тотчас же продолжал: – Как же у вас, барин, и вотчины есть? И дом есть? Стало быть, полная чаша! И хозяйка есть? А старики родители живы? – спрашивал он, и хотя Пьер не видел в темноте, но чувствовал, что у солдата морщились губы сдержанною улыбкой ласки в то время, как он спрашивал это. Он, видимо, был огорчен тем, что у Пьера не было родителей, в особенности матери.
– Жена для совета, теща для привета, а нет милей родной матушки! – сказал он. – Ну, а детки есть? – продолжал он спрашивать. Отрицательный ответ Пьера опять, видимо, огорчил его, и он поспешил прибавить: – Что ж, люди молодые, еще даст бог, будут. Только бы в совете жить…
– Да теперь все равно, – невольно сказал Пьер.
– Эх, милый человек ты, – возразил Платон. – От сумы да от тюрьмы никогда не отказывайся. – Он уселся получше, прокашлялся, видимо приготовляясь к длинному рассказу. – Так то, друг мой любезный, жил я еще дома, – начал он. – Вотчина у нас богатая, земли много, хорошо живут мужики, и наш дом, слава тебе богу. Сам сем батюшка косить выходил. Жили хорошо. Христьяне настоящие были. Случилось… – И Платон Каратаев рассказал длинную историю о том, как он поехал в чужую рощу за лесом и попался сторожу, как его секли, судили и отдали ь солдаты. – Что ж соколик, – говорил он изменяющимся от улыбки голосом, – думали горе, ан радость! Брату бы идти, кабы не мой грех. А у брата меньшого сам пят ребят, – а у меня, гляди, одна солдатка осталась. Была девочка, да еще до солдатства бог прибрал. Пришел я на побывку, скажу я тебе. Гляжу – лучше прежнего живут. Животов полон двор, бабы дома, два брата на заработках. Один Михайло, меньшой, дома. Батюшка и говорит: «Мне, говорит, все детки равны: какой палец ни укуси, все больно. А кабы не Платона тогда забрили, Михайле бы идти». Позвал нас всех – веришь – поставил перед образа. Михайло, говорит, поди сюда, кланяйся ему в ноги, и ты, баба, кланяйся, и внучата кланяйтесь. Поняли? говорит. Так то, друг мой любезный. Рок головы ищет. А мы всё судим: то не хорошо, то не ладно. Наше счастье, дружок, как вода в бредне: тянешь – надулось, а вытащишь – ничего нету. Так то. – И Платон пересел на своей соломе.
Помолчав несколько времени, Платон встал.
– Что ж, я чай, спать хочешь? – сказал он и быстро начал креститься, приговаривая:
– Господи, Иисус Христос, Никола угодник, Фрола и Лавра, господи Иисус Христос, Никола угодник! Фрола и Лавра, господи Иисус Христос – помилуй и спаси нас! – заключил он, поклонился в землю, встал и, вздохнув, сел на свою солому. – Вот так то. Положи, боже, камушком, подними калачиком, – проговорил он и лег, натягивая на себя шинель.
– Какую это ты молитву читал? – спросил Пьер.
– Ась? – проговорил Платон (он уже было заснул). – Читал что? Богу молился. А ты рази не молишься?
– Нет, и я молюсь, – сказал Пьер. – Но что ты говорил: Фрола и Лавра?
– А как же, – быстро отвечал Платон, – лошадиный праздник. И скота жалеть надо, – сказал Каратаев. – Вишь, шельма, свернулась. Угрелась, сукина дочь, – сказал он, ощупав собаку у своих ног, и, повернувшись опять, тотчас же заснул.
Наружи слышались где то вдалеке плач и крики, и сквозь щели балагана виднелся огонь; но в балагане было тихо и темно. Пьер долго не спал и с открытыми глазами лежал в темноте на своем месте, прислушиваясь к мерному храпенью Платона, лежавшего подле него, и чувствовал, что прежде разрушенный мир теперь с новой красотой, на каких то новых и незыблемых основах, воздвигался в его душе.
В балагане, в который поступил Пьер и в котором он пробыл четыре недели, было двадцать три человека пленных солдат, три офицера и два чиновника.
Все они потом как в тумане представлялись Пьеру, но Платон Каратаев остался навсегда в душе Пьера самым сильным и дорогим воспоминанием и олицетворением всего русского, доброго и круглого. Когда на другой день, на рассвете, Пьер увидал своего соседа, первое впечатление чего то круглого подтвердилось вполне: вся фигура Платона в его подпоясанной веревкою французской шинели, в фуражке и лаптях, была круглая, голова была совершенно круглая, спина, грудь, плечи, даже руки, которые он носил, как бы всегда собираясь обнять что то, были круглые; приятная улыбка и большие карие нежные глаза были круглые.
Платону Каратаеву должно было быть за пятьдесят лет, судя по его рассказам о походах, в которых он участвовал давнишним солдатом. Он сам не знал и никак не мог определить, сколько ему было лет; но зубы его, ярко белые и крепкие, которые все выкатывались своими двумя полукругами, когда он смеялся (что он часто делал), были все хороши и целы; ни одного седого волоса не было в его бороде и волосах, и все тело его имело вид гибкости и в особенности твердости и сносливости.
Лицо его, несмотря на мелкие круглые морщинки, имело выражение невинности и юности; голос у него был приятный и певучий. Но главная особенность его речи состояла в непосредственности и спорости. Он, видимо, никогда не думал о том, что он сказал и что он скажет; и от этого в быстроте и верности его интонаций была особенная неотразимая убедительность.
Физические силы его и поворотливость были таковы первое время плена, что, казалось, он не понимал, что такое усталость и болезнь. Каждый день утром а вечером он, ложась, говорил: «Положи, господи, камушком, подними калачиком»; поутру, вставая, всегда одинаково пожимая плечами, говорил: «Лег – свернулся, встал – встряхнулся». И действительно, стоило ему лечь, чтобы тотчас же заснуть камнем, и стоило встряхнуться, чтобы тотчас же, без секунды промедления, взяться за какое нибудь дело, как дети, вставши, берутся за игрушки. Он все умел делать, не очень хорошо, но и не дурно. Он пек, парил, шил, строгал, тачал сапоги. Он всегда был занят и только по ночам позволял себе разговоры, которые он любил, и песни. Он пел песни, не так, как поют песенники, знающие, что их слушают, но пел, как поют птицы, очевидно, потому, что звуки эти ему было так же необходимо издавать, как необходимо бывает потянуться или расходиться; и звуки эти всегда бывали тонкие, нежные, почти женские, заунывные, и лицо его при этом бывало очень серьезно.
Попав в плен и обросши бородою, он, видимо, отбросил от себя все напущенное на него, чуждое, солдатское и невольно возвратился к прежнему, крестьянскому, народному складу.
– Солдат в отпуску – рубаха из порток, – говаривал он. Он неохотно говорил про свое солдатское время, хотя не жаловался, и часто повторял, что он всю службу ни разу бит не был. Когда он рассказывал, то преимущественно рассказывал из своих старых и, видимо, дорогих ему воспоминаний «христианского», как он выговаривал, крестьянского быта. Поговорки, которые наполняли его речь, не были те, большей частью неприличные и бойкие поговорки, которые говорят солдаты, но это были те народные изречения, которые кажутся столь незначительными, взятые отдельно, и которые получают вдруг значение глубокой мудрости, когда они сказаны кстати.
Часто он говорил совершенно противоположное тому, что он говорил прежде, но и то и другое было справедливо. Он любил говорить и говорил хорошо, украшая свою речь ласкательными и пословицами, которые, Пьеру казалось, он сам выдумывал; но главная прелесть его рассказов состояла в том, что в его речи события самые простые, иногда те самые, которые, не замечая их, видел Пьер, получали характер торжественного благообразия. Он любил слушать сказки, которые рассказывал по вечерам (всё одни и те же) один солдат, но больше всего он любил слушать рассказы о настоящей жизни. Он радостно улыбался, слушая такие рассказы, вставляя слова и делая вопросы, клонившиеся к тому, чтобы уяснить себе благообразие того, что ему рассказывали. Привязанностей, дружбы, любви, как понимал их Пьер, Каратаев не имел никаких; но он любил и любовно жил со всем, с чем его сводила жизнь, и в особенности с человеком – не с известным каким нибудь человеком, а с теми людьми, которые были перед его глазами. Он любил свою шавку, любил товарищей, французов, любил Пьера, который был его соседом; но Пьер чувствовал, что Каратаев, несмотря на всю свою ласковую нежность к нему (которою он невольно отдавал должное духовной жизни Пьера), ни на минуту не огорчился бы разлукой с ним. И Пьер то же чувство начинал испытывать к Каратаеву.
ifconfig (сокр. interface configuration) — команда UNIX и UNIX‐подобных операционных систем.
Синтаксис
ifconfig [interface] ifconfig interface [aftype] options | address ...
Описание
Команда ifconfig используется для конфигурирования сетевых интерфейсов ядра. Она используется на этапе загрузки операционной системы при необходимости настройки интерфейсов. После этого она обычно используется только при отладке или настройке производительности системы.
Если аргументы не переданы, ifconfig выдает информацию о состоянии активных интерфейсов. Если указан один аргумент интерфейс, выдается информация только о состоянии этого интерфейса; если указан один аргумент -a, выдается информация о состоянии всех интерфейсов, даже отключенных. Иначе команда конфигурирует указанный интерфейс.
В современных дистрибутивах Linux утилита ifconfig считается устаревшей и заменена утилитой iproute2, основные функции настроек сетевого интерфейса получила утилита ip из состава iproute2.
Семейство протоколов
Если первым после имени интерфейса идет имя поддерживаемого семейства адресов, это семейство адресов используется для декодирования и выдачи всех адресов протокола. В настоящее время поддерживаются семейства адресов inet (TCP/IP, используется по умолчанию), inet6 (IPv6), ax25 (AMPR Packet Radio), ddp (Appletalk Phase 2), ipx (Novell IPX) и netrom (AMPR Packet Radio).
Опции
| Опция | Описание |
|---|---|
| interface | Имя интерфейса. Обычно это имя драйвера, за которым идет номер устройства, например, eth0 для первого интерфейса Ethernet. |
| up | Помечает интерфейс как включенный. Это можно использовать для включения интерфейса после ifconfig down. Это происходит автоматически при установке первого адреса интерфейса. Если интерфейс был переустановлен при предыдущей пометке в качестве отключенного, аппаратное обеспечение будет переинициализировано. |
| down | Помечает интерфейс как отключенный. Когда интерфейс помечен как отключенный, система не пытается пересылать сообщения через этот интерфейс. При возможности, интерфейс будет переустановлен, чтобы отключить также прием. Это действие не отключает автоматически маршруты, использующие данный интерфейс. |
| arp | Включает использование протокола разрешения адреса (Address Resolution Protocol) при сопоставлении адресов на уровне сети и адресов на уровне связи (используется по умолчанию). В настоящее время это реализуется путём сопоставления адресов DARPA Internet и адресов Ethernet 10 Мбит/с. |
| -arp | Отключает использование протокола разрешения адреса (Address Resolution Protocol). |
| promisc | Помещает интерфейс в состояние promiscuous. В широковещательной сети это заставляет интерфейс получать все пакеты независимо от того, были ли они предназначены для этой машины или нет. Это позволяет, используя фильтры пакетов, анализировать сетевой трафик. Обычно, это хорошая техника охоты на сетевые проблемы, которые иначе трудно отловить. Здесь весьма полезна утилита tcpdump. С другой стороны, это позволяет хакерам исследовать движение паролей по сети и делать другие черные дела. Одна защита против этого типа нападения: не позволять присоединяться к сети чужим компьютерам. Другой способ: использовать безопасные опознавательные протоколы, типа Kerberos, или SRA login. Эта опция соответствует флагу PROMISC. |
| -promisc | Запрещает режим promiscuous. |
| allmulti | Включает или отключает режим all-multicast. В этом режиме все многоадресные (multicast) пакеты в сети будут приниматься этим интерфейсом. |
| -allmulti | Отключает режим all-multicast. |
| metric N | Устанавливает стоимость маршрутизации для интерфейса равной n, вместо стандартного значения 0. Стоимость маршрутизации (routing metric) используется протоколом маршрутизации (см. routed). Большие стоимости делают маршрут менее предпочтительным; стоимости учитываются как дополнительные пересылки на пути к целей сети или хосту. |
| mtu N | Этот параметр устанавливает максимальный размер пакета (maximum transmission unit — MTU) для интерфейса. Обычно нет необходимости менять значение этого параметра, но, в некоторых случаях, уменьшение значения MTU позволяет добиться устойчивой работы абонентов с очень низким уровнем сигнала. Кроме того, он может использоваться для изменения параметров туннельных интерфейсов. |
| dstaddr addr | Устанавливает удаленный IP-адрес для двухточечной связи (например, по протоколу PPP). Это ключевое слово сейчас считается устаревшим; используйте вместо него ключевое слово pointopoint. |
| netmask addr | Устанавливает маску сети IP для этого интерфейса. По умолчанию используется обычная маска сети класса A, B или C (что определяется по IP-адресу интерфейса), но можно установить любое значение. |
| add addr/prefixlen | Добавляет адрес IPv6 для интерфейса. |
| del addr/prefixlen | Удаляет адрес IPv6 для интерфейса. |
| tunnel aa.bb.cc.dd | Создает новое устройство SIT (IPv6-в-IPv4) — тоннель к указанной цели. |
| irq | Устанавливает аппаратное прерывание, используемое данным устройством. Не для всех устройств можно динамически менять значение IRQ. |
| io_addr addr | Устанавливает адрес начала области ввода-вывода для данного устройства. |
| mem_start addr | Устанавливает адрес начала области разделяемой памяти, используемой этим устройством. Это нужно лишь для немногих устройств. |
| media type | Устанавливает физический порт или тип носителя, используемый устройством. Не для всех устройств можно менять этот параметр, и для разных устройств могут поддерживаться различные значения. Типичные значения типа — 10base2 (коаксиальный кабель Ethernet), 10baseT (витая пара Ethernet 10 Мбит/сек), AUI (внешний передатчик) и т. д. Специальный тип носителя auto можно использовать, чтобы потребовать от драйвера автоматически определять тип носителя. Не все драйверы могут это делать. |
| bootproto [[static][dhcp]] | Устанавливает способ получения IP адреса.
(статический, которые описывается Вами, либо динамический получаемый от DHCP-сервера) |
| broadcast [addr] | Устанавливает широковещательный адрес. Широковещательный адрес обычно создается из сетевого адреса установкой всех бит части машины. Некоторые реализации IP используют другую схему, эта опция помогает приспособиться к этим странным средам. Если широковещательный (broadcast) адрес был установлен, ifconfig показывает флаг BROADCAST . |
| pointopoint [addr] | Это ключевое слово включает двухточечный (point-to-point) режим интерфейса, означающий, что он обеспечивает непосредственную связь между двумя машинами, которую никто не прослушивает. Если указан также аргумент адрес, устанавливает соответствующий протоколу адрес другой стороны связи, как и устаревшее ключевое слово dstaddr. В противном случае, устанавливает или сбрасывает флаг IFF_POINTOPOINT для интерфейса. |
| -pointopoint [addr] | Это ключевое слово отключает двухточечный (point-to-point) режим интерфейса |
| hw class address | Устанавливает аппаратный адрес соответствующего интерфейса, если драйвер устройства поддерживает такую возможность. После ключевого слова hw необходимо указать имя класса оборудования, а также аппаратный адрес в текстовом виде. В настоящее время поддержимвается оборудование классов ether (Ethernet), ax25 (AMPR AX.25), ARCnet и netrom (AMPR NET/ROM). |
| multicast | Устанавливает у интерфейса флаг поддержки групповой передачи данных. Обычно в этом нет нужды, поскольку драйвер сам выставляет этот флаг. |
| address | IP-адрес, присваиваемый интерфейсу. |
| txqueuelen length | Устанавливает длину очереди передачи для устройства. Это позволяет установить меньшие значения для более медленных устройств с продолжительными задержками (модемные линии, ISDN), чтобы быстрая передача больших объёмов данных не слишком мешала передаче данных интерактивных сеансов, например, telnet. |
Примеры
# ifconfig eth0 inet 192.168.10.15 netmask 255.255.255.0
# ifconfig eth0 up
# ifconfig
eth0 Link encap:Ethernet HWaddr 00:18:F3:BE:18:1E
inet addr:192.168.10.15 Bcast:192.168.10.255 Mask:255.255.255.0
inet6 addr: fe80::218:f3ff:febe:181e/64 Scope:Link
UP BROADCAST RUNNING MULTICAST MTU:1500 Metric:1
RX packets:39456 errors:0 dropped:0 overruns:0 frame:0
TX packets:45730 errors:0 dropped:0 overruns:0 carrier:0
collisions:0 txqueuelen:1000
RX bytes:25457904 (24.2 Mb) TX bytes:6540945 (6.2 Mb)
Interrupt:20
lo Link encap:Local Loopback
inet addr:127.0.0.1 Mask:255.0.0.0
inet6 addr: ::1/128 Scope:Host
UP LOOPBACK RUNNING MTU:16436 Metric:1
RX packets:182 errors:0 dropped:0 overruns:0 frame:0
TX packets:182 errors:0 dropped:0 overruns:0 carrier:0
collisions:0 txqueuelen:0
RX bytes:12812 (12.5 Kb) TX bytes:12812 (12.5 Kb)
#
См. также
Напишите отзыв о статье "Ifconfig"
Ссылки
-
[www.freebsd.org/cgi/man.cgi?query=ifconfig&sektion=8 ifconfig(8)]— страница справки man системного администратора FreeBSD (англ.) (англ.) -
[linux.die.net/man/8/ifconfig ifconfig(8)]— страница справки man по администрации и привилегированным командам GNU/Linux (англ.) (англ.)- [www.opennet.ru/man.shtml?topic=ifconfig&category=1&russian=0 ifconfig(8)]. Руководство программиста Linux (2003). — Перевод на русский. [www.webcitation.org/65Y8jVtdx Архивировано из первоисточника 18 февраля 2012].
- [www.computerhope.com/unix/uifconfi.htm Linux / Unix ifconfig command] (англ.). Computer Hope.
Отрывок, характеризующий Ifconfig
– Что ж, тебе скучно здесь? – спросил Пьер.– Как не скучно, соколик. Меня Платоном звать; Каратаевы прозвище, – прибавил он, видимо, с тем, чтобы облегчить Пьеру обращение к нему. – Соколиком на службе прозвали. Как не скучать, соколик! Москва, она городам мать. Как не скучать на это смотреть. Да червь капусту гложе, а сам прежде того пропадае: так то старички говаривали, – прибавил он быстро.
– Как, как это ты сказал? – спросил Пьер.
– Я то? – спросил Каратаев. – Я говорю: не нашим умом, а божьим судом, – сказал он, думая, что повторяет сказанное. И тотчас же продолжал: – Как же у вас, барин, и вотчины есть? И дом есть? Стало быть, полная чаша! И хозяйка есть? А старики родители живы? – спрашивал он, и хотя Пьер не видел в темноте, но чувствовал, что у солдата морщились губы сдержанною улыбкой ласки в то время, как он спрашивал это. Он, видимо, был огорчен тем, что у Пьера не было родителей, в особенности матери.
– Жена для совета, теща для привета, а нет милей родной матушки! – сказал он. – Ну, а детки есть? – продолжал он спрашивать. Отрицательный ответ Пьера опять, видимо, огорчил его, и он поспешил прибавить: – Что ж, люди молодые, еще даст бог, будут. Только бы в совете жить…
– Да теперь все равно, – невольно сказал Пьер.
– Эх, милый человек ты, – возразил Платон. – От сумы да от тюрьмы никогда не отказывайся. – Он уселся получше, прокашлялся, видимо приготовляясь к длинному рассказу. – Так то, друг мой любезный, жил я еще дома, – начал он. – Вотчина у нас богатая, земли много, хорошо живут мужики, и наш дом, слава тебе богу. Сам сем батюшка косить выходил. Жили хорошо. Христьяне настоящие были. Случилось… – И Платон Каратаев рассказал длинную историю о том, как он поехал в чужую рощу за лесом и попался сторожу, как его секли, судили и отдали ь солдаты. – Что ж соколик, – говорил он изменяющимся от улыбки голосом, – думали горе, ан радость! Брату бы идти, кабы не мой грех. А у брата меньшого сам пят ребят, – а у меня, гляди, одна солдатка осталась. Была девочка, да еще до солдатства бог прибрал. Пришел я на побывку, скажу я тебе. Гляжу – лучше прежнего живут. Животов полон двор, бабы дома, два брата на заработках. Один Михайло, меньшой, дома. Батюшка и говорит: «Мне, говорит, все детки равны: какой палец ни укуси, все больно. А кабы не Платона тогда забрили, Михайле бы идти». Позвал нас всех – веришь – поставил перед образа. Михайло, говорит, поди сюда, кланяйся ему в ноги, и ты, баба, кланяйся, и внучата кланяйтесь. Поняли? говорит. Так то, друг мой любезный. Рок головы ищет. А мы всё судим: то не хорошо, то не ладно. Наше счастье, дружок, как вода в бредне: тянешь – надулось, а вытащишь – ничего нету. Так то. – И Платон пересел на своей соломе.
Помолчав несколько времени, Платон встал.
– Что ж, я чай, спать хочешь? – сказал он и быстро начал креститься, приговаривая:
– Господи, Иисус Христос, Никола угодник, Фрола и Лавра, господи Иисус Христос, Никола угодник! Фрола и Лавра, господи Иисус Христос – помилуй и спаси нас! – заключил он, поклонился в землю, встал и, вздохнув, сел на свою солому. – Вот так то. Положи, боже, камушком, подними калачиком, – проговорил он и лег, натягивая на себя шинель.
– Какую это ты молитву читал? – спросил Пьер.
– Ась? – проговорил Платон (он уже было заснул). – Читал что? Богу молился. А ты рази не молишься?
– Нет, и я молюсь, – сказал Пьер. – Но что ты говорил: Фрола и Лавра?
– А как же, – быстро отвечал Платон, – лошадиный праздник. И скота жалеть надо, – сказал Каратаев. – Вишь, шельма, свернулась. Угрелась, сукина дочь, – сказал он, ощупав собаку у своих ног, и, повернувшись опять, тотчас же заснул.
Наружи слышались где то вдалеке плач и крики, и сквозь щели балагана виднелся огонь; но в балагане было тихо и темно. Пьер долго не спал и с открытыми глазами лежал в темноте на своем месте, прислушиваясь к мерному храпенью Платона, лежавшего подле него, и чувствовал, что прежде разрушенный мир теперь с новой красотой, на каких то новых и незыблемых основах, воздвигался в его душе.
В балагане, в который поступил Пьер и в котором он пробыл четыре недели, было двадцать три человека пленных солдат, три офицера и два чиновника.
Все они потом как в тумане представлялись Пьеру, но Платон Каратаев остался навсегда в душе Пьера самым сильным и дорогим воспоминанием и олицетворением всего русского, доброго и круглого. Когда на другой день, на рассвете, Пьер увидал своего соседа, первое впечатление чего то круглого подтвердилось вполне: вся фигура Платона в его подпоясанной веревкою французской шинели, в фуражке и лаптях, была круглая, голова была совершенно круглая, спина, грудь, плечи, даже руки, которые он носил, как бы всегда собираясь обнять что то, были круглые; приятная улыбка и большие карие нежные глаза были круглые.
Платону Каратаеву должно было быть за пятьдесят лет, судя по его рассказам о походах, в которых он участвовал давнишним солдатом. Он сам не знал и никак не мог определить, сколько ему было лет; но зубы его, ярко белые и крепкие, которые все выкатывались своими двумя полукругами, когда он смеялся (что он часто делал), были все хороши и целы; ни одного седого волоса не было в его бороде и волосах, и все тело его имело вид гибкости и в особенности твердости и сносливости.
Лицо его, несмотря на мелкие круглые морщинки, имело выражение невинности и юности; голос у него был приятный и певучий. Но главная особенность его речи состояла в непосредственности и спорости. Он, видимо, никогда не думал о том, что он сказал и что он скажет; и от этого в быстроте и верности его интонаций была особенная неотразимая убедительность.
Физические силы его и поворотливость были таковы первое время плена, что, казалось, он не понимал, что такое усталость и болезнь. Каждый день утром а вечером он, ложась, говорил: «Положи, господи, камушком, подними калачиком»; поутру, вставая, всегда одинаково пожимая плечами, говорил: «Лег – свернулся, встал – встряхнулся». И действительно, стоило ему лечь, чтобы тотчас же заснуть камнем, и стоило встряхнуться, чтобы тотчас же, без секунды промедления, взяться за какое нибудь дело, как дети, вставши, берутся за игрушки. Он все умел делать, не очень хорошо, но и не дурно. Он пек, парил, шил, строгал, тачал сапоги. Он всегда был занят и только по ночам позволял себе разговоры, которые он любил, и песни. Он пел песни, не так, как поют песенники, знающие, что их слушают, но пел, как поют птицы, очевидно, потому, что звуки эти ему было так же необходимо издавать, как необходимо бывает потянуться или расходиться; и звуки эти всегда бывали тонкие, нежные, почти женские, заунывные, и лицо его при этом бывало очень серьезно.
Попав в плен и обросши бородою, он, видимо, отбросил от себя все напущенное на него, чуждое, солдатское и невольно возвратился к прежнему, крестьянскому, народному складу.
– Солдат в отпуску – рубаха из порток, – говаривал он. Он неохотно говорил про свое солдатское время, хотя не жаловался, и часто повторял, что он всю службу ни разу бит не был. Когда он рассказывал, то преимущественно рассказывал из своих старых и, видимо, дорогих ему воспоминаний «христианского», как он выговаривал, крестьянского быта. Поговорки, которые наполняли его речь, не были те, большей частью неприличные и бойкие поговорки, которые говорят солдаты, но это были те народные изречения, которые кажутся столь незначительными, взятые отдельно, и которые получают вдруг значение глубокой мудрости, когда они сказаны кстати.
Часто он говорил совершенно противоположное тому, что он говорил прежде, но и то и другое было справедливо. Он любил говорить и говорил хорошо, украшая свою речь ласкательными и пословицами, которые, Пьеру казалось, он сам выдумывал; но главная прелесть его рассказов состояла в том, что в его речи события самые простые, иногда те самые, которые, не замечая их, видел Пьер, получали характер торжественного благообразия. Он любил слушать сказки, которые рассказывал по вечерам (всё одни и те же) один солдат, но больше всего он любил слушать рассказы о настоящей жизни. Он радостно улыбался, слушая такие рассказы, вставляя слова и делая вопросы, клонившиеся к тому, чтобы уяснить себе благообразие того, что ему рассказывали. Привязанностей, дружбы, любви, как понимал их Пьер, Каратаев не имел никаких; но он любил и любовно жил со всем, с чем его сводила жизнь, и в особенности с человеком – не с известным каким нибудь человеком, а с теми людьми, которые были перед его глазами. Он любил свою шавку, любил товарищей, французов, любил Пьера, который был его соседом; но Пьер чувствовал, что Каратаев, несмотря на всю свою ласковую нежность к нему (которою он невольно отдавал должное духовной жизни Пьера), ни на минуту не огорчился бы разлукой с ним. И Пьер то же чувство начинал испытывать к Каратаеву.
