Strv fm/21

Stridsvagn fm/21
Классификация	лёгкий танк
Боевая масса, т	9,7
Экипаж, чел.	4
История
Производитель	AB Landsverk NOHAB
Годы производства	1919 - 1921
Годы эксплуатации	1919 (1928 модернизация) - 1940
Количество выпущенных, шт.	10
Основные операторы	Швеция Швеция
Размеры
Длина корпуса, мм	5700
Ширина корпуса, мм	2050
Высота, мм	2520
Вооружение
Длина ствола, калибров	одна 37-мм пушка
Боекомплект пушки	100 выстрелов
Прицелы	телескопический орудийный прицел
Пулемёты	два 6,5-мм пулемета
Подвижность
Тип двигателя	Daimler, карбюраторный, рядный, жидкостного охлаждения, мощностью 56 л.с.
Мощность двигателя, л. с.	85
Скорость по шоссе, км/ч	18
Запас хода по шоссе, км	70
Тип подвески	(на один борт) 24 опорных катка, ведущее колесо заднего расположения, мелкозвенчатая гусеница со стальными траками
Strv fm/21 на Викискладе?

Стридсвагн фм/21 (швед. Stridsvagn fm/21, stridsvagn — танк), сокращённо — Стрв фм/29 (швед. Strv fm/29) — шведский лёгкий танк, разработанный в 1918 году в Германии, незадолго до конца Первой мировой войны, как Lk II (нем. Leichte Kampfwagen — лёгкая боевая машина). В связи с поражением Германии в войне, танк Lk II так и не поступил на вооружение Германской армии. Однако, шведское правительство нашло способ приобрести десять танков, хранившихся на заводе в Германии в разобранном состоянии. Под видом сельскохозяйственного оборудования танки были переправлены в Швецию и там собраны.

Модификации

• Strv fm/21

• Strv m/21-29

Описание конструкции

Вооружение

Вооружение предусматривало два варианта: два спаренных 6,5-мм пулемета или одна 37-мм пушка.

Двигатели и трансмиссия

На танках m/21 устанавливались немецкие бензиновые 4-цилиндровые двигатели Daimler, мощностью 56 л.с. с механической трансмиссией, имевшей 4-скоростную коробку переключения передач. В средней части корпуса находился топливный бак ёмкостью 170 литров и шведский двигатель Scania Vabis 1554 мощностью 85 л.с. (вариант m/21-29).

Ходовая часть

Ходовая часть по-прежнему была многоколёсной и состояла (применительно на один борт) из 24 опорных катков малого диаметра, переднего направляющего и заднего ведущего колеса с забувым зацеплением. Поддержка гусеничной цепи осуществлялась с помощью специальных полозьев. Гусеница танка состояла из 74 мелкозвенчатых траков, шириной 250 мм и шагом 140 мм. Подвеска осталась блокированной, на винтовых пружинах.

Ссылки

• [www.sphf.se/sphf2.htm Stridsvagn fm/21]  (швед.)
• [www.sphf.se/sphf2.htm Stridsvagn m/21-29]  (швед.)
• [www2.landskrona.se/kultur/landsverk/militart/pansarstart.html Stridsvagn f/21-29 на официальной странице компании Landsverk]  (швед.)
• [www.aviarmor.net/TWW2/tanks/sweden/_sweden.htm БТТ Швеции на странице Aviarmor.net]
• [mailer.fsu.edu/~akirk/tanks/swe/Swedish.htm Swedish Armor]  (англ.)

Отрывок, характеризующий Strv fm/21

– Посадите, посадите, – сказал Тушин. – Подложи шинель, ты, дядя, – обратился он к своему любимому солдату. – А где офицер раненый?
– Сложили, кончился, – ответил кто то.
– Посадите. Садитесь, милый, садитесь. Подстели шинель, Антонов.
Юнкер был Ростов. Он держал одною рукой другую, был бледен, и нижняя челюсть тряслась от лихорадочной дрожи. Его посадили на Матвевну, на то самое орудие, с которого сложили мертвого офицера. На подложенной шинели была кровь, в которой запачкались рейтузы и руки Ростова.
– Что, вы ранены, голубчик? – сказал Тушин, подходя к орудию, на котором сидел Ростов.
– Нет, контужен.
– Отчего же кровь то на станине? – спросил Тушин.
– Это офицер, ваше благородие, окровянил, – отвечал солдат артиллерист, обтирая кровь рукавом шинели и как будто извиняясь за нечистоту, в которой находилось орудие.
Насилу, с помощью пехоты, вывезли орудия в гору, и достигши деревни Гунтерсдорф, остановились. Стало уже так темно, что в десяти шагах нельзя было различить мундиров солдат, и перестрелка стала стихать. Вдруг близко с правой стороны послышались опять крики и пальба. От выстрелов уже блестело в темноте. Это была последняя атака французов, на которую отвечали солдаты, засевшие в дома деревни. Опять всё бросилось из деревни, но орудия Тушина не могли двинуться, и артиллеристы, Тушин и юнкер, молча переглядывались, ожидая своей участи. Перестрелка стала стихать, и из боковой улицы высыпали оживленные говором солдаты.
– Цел, Петров? – спрашивал один.
– Задали, брат, жару. Теперь не сунутся, – говорил другой.
– Ничего не видать. Как они в своих то зажарили! Не видать; темь, братцы. Нет ли напиться?
Французы последний раз были отбиты. И опять, в совершенном мраке, орудия Тушина, как рамой окруженные гудевшею пехотой, двинулись куда то вперед.
В темноте как будто текла невидимая, мрачная река, всё в одном направлении, гудя шопотом, говором и звуками копыт и колес. В общем гуле из за всех других звуков яснее всех были стоны и голоса раненых во мраке ночи. Их стоны, казалось, наполняли собой весь этот мрак, окружавший войска. Их стоны и мрак этой ночи – это было одно и то же. Через несколько времени в движущейся толпе произошло волнение. Кто то проехал со свитой на белой лошади и что то сказал, проезжая. Что сказал? Куда теперь? Стоять, что ль? Благодарил, что ли? – послышались жадные расспросы со всех сторон, и вся движущаяся масса стала напирать сама на себя (видно, передние остановились), и пронесся слух, что велено остановиться. Все остановились, как шли, на середине грязной дороги.
Засветились огни, и слышнее стал говор. Капитан Тушин, распорядившись по роте, послал одного из солдат отыскивать перевязочный пункт или лекаря для юнкера и сел у огня, разложенного на дороге солдатами. Ростов перетащился тоже к огню. Лихорадочная дрожь от боли, холода и сырости трясла всё его тело. Сон непреодолимо клонил его, но он не мог заснуть от мучительной боли в нывшей и не находившей положения руке. Он то закрывал глаза, то взглядывал на огонь, казавшийся ему горячо красным, то на сутуловатую слабую фигуру Тушина, по турецки сидевшего подле него. Большие добрые и умные глаза Тушина с сочувствием и состраданием устремлялись на него. Он видел, что Тушин всею душой хотел и ничем не мог помочь ему.
Со всех сторон слышны были шаги и говор проходивших, проезжавших и кругом размещавшейся пехоты. Звуки голосов, шагов и переставляемых в грязи лошадиных копыт, ближний и дальний треск дров сливались в один колеблющийся гул.
Теперь уже не текла, как прежде, во мраке невидимая река, а будто после бури укладывалось и трепетало мрачное море. Ростов бессмысленно смотрел и слушал, что происходило перед ним и вокруг него. Пехотный солдат подошел к костру, присел на корточки, всунул руки в огонь и отвернул лицо.
– Ничего, ваше благородие? – сказал он, вопросительно обращаясь к Тушину. – Вот отбился от роты, ваше благородие; сам не знаю, где. Беда!
Вместе с солдатом подошел к костру пехотный офицер с подвязанной щекой и, обращаясь к Тушину, просил приказать подвинуть крошечку орудия, чтобы провезти повозку. За ротным командиром набежали на костер два солдата. Они отчаянно ругались и дрались, выдергивая друг у друга какой то сапог.
– Как же, ты поднял! Ишь, ловок, – кричал один хриплым голосом.
Потом подошел худой, бледный солдат с шеей, обвязанной окровавленною подверткой, и сердитым голосом требовал воды у артиллеристов.
– Что ж, умирать, что ли, как собаке? – говорил он.
Тушин велел дать ему воды. Потом подбежал веселый солдат, прося огоньку в пехоту.
– Огоньку горяченького в пехоту! Счастливо оставаться, землячки, благодарим за огонек, мы назад с процентой отдадим, – говорил он, унося куда то в темноту краснеющуюся головешку.
За этим солдатом четыре солдата, неся что то тяжелое на шинели, прошли мимо костра. Один из них споткнулся.
– Ишь, черти, на дороге дрова положили, – проворчал он.
– Кончился, что ж его носить? – сказал один из них.
– Ну, вас!
И они скрылись во мраке с своею ношей.
– Что? болит? – спросил Тушин шопотом у Ростова.
– Болит.
– Ваше благородие, к генералу. Здесь в избе стоят, – сказал фейерверкер, подходя к Тушину.