The Chieftains

The Chieftains
На концерте 13 ноября 2005 года
Основная информация
Жанр	Ирландская народная музыка, Кельтская музыка
Годы	с 1963 и по настоящее время
Страна	Ирландия Ирландия
Город	Дублин
Лейбл	Claddagh Records (англ.), RCA
Состав	Пэдди Молони, Шон Кин, Кевин Конефф, Мэтт Моллой
Бывшие участники	Дерек Белл, Мартин Фэй, Майкл Табриди, Шон Поттс, Падар Мёрсьер, Ронни МакШэйн, Дэвид Фоллон
[www.thechieftains.com/ thechieftains.com]

The ChieftainsThe Chieftains

The Chíeftains (читается Чи́фтэнс — «Вожди») — один из наиболее известных и популярных музыкальных коллективов Ирландии, выведший ирландскую народную музыку на мировую сцену. Коллектив основан в 1963 году, шестикратный лауреат премии Грэмми.

Название группы произошло от названия сборника рассказов «Смерть вождя» (англ. Death of Chieftain) ирландского писателя Джона Монтэйга. Само слово «chieftain» — перевод на английский гэльского слова «taoiseach», означающего главу клана.

История

В 1962 году волынщик Пэдди Молони вместе со скрипачом Мартином Фэем, вистлером Шоном Поттсом, флейтистом Майклом Табриди, а также другом Молони боранистом Дэвидом Фоллоном собрались, чтобы записать альбом на студии Гареха А Бруна (Garech A Brun) Claddagh под именем The Chieftains. Музыканты были уже знакомы друг с другом с конца 50-х по работе в фолк-оркестре Шона О’Риады (Seán Ó Riada) Ceoltóirí Cualann и по совместным сейшнам друг с другом в Дублине и окрестностях. Альбом отражал новый подход к игре народной ирландской музыки — она интерпретировалась и аранжировалась по новому. В то время чисто инструментальные записи были редким явлением — преобладала музыка, подобная творчеству коллективов Peter, Paul and Mary, The Dubliners, The Clancy Brothers с Томми Макемом (Tommy Makem). Аранжировать композиции было не принято и полагалось устаревшим.

Под именем The Chieftains группа выпустила следующий альбом только через 5 лет. В это время в группе начались первые изменения состава. В 1966 Падар Мёрсьер сменил уже пожилого Дэвида Фоллона на боуране, а в 1968 году в группу пришёл скрипач Шон Кин. Оба музыканта были знакомы Пэдди Молони и другим участникам коллектива по работе с Шоном О’Риадой (Seán Ó Riada) и Ceoltóirí Cualann. Ко времени выхода альбома Chieftains 2 путь группы был уже определен — традиционная музыка, но новаторская по духу. Ко времени выхода 3го альбома Chieftains 3 (1971) группа начала получать признание за свою свежую интерпретацию народного материала. Популярность группы росла по мере того, как любители народной музыки стали открывать её для себя заново в 1960-х на волнах «фолк-возрождения». Поклонниками музыки Chieftains в 60х-70х были, помимо прочих, Peter Sellers, Mick Jagger, Marianne Faithfull. Тем временем группа уверенно прокладывала себе дорожку к аудиториям Великобритании и Америки. Свой первый концерт в США, в Нью-Йорке они сыграли в 1972, затем последовали туры 1973 и 74 годов, несмотря на то, что группа была ещё "полупрофессионалной".

В процессе записи 4го альбома Chieftains 4 в 1973 Пэдди Молони решил включить новый инструмент в звучание коллектива. Для обновления звучания он решил использовать арфу. Таким образом в состав вошёл Дерек Белл, музыкант-гобоист из Белфаста с классическим образованием. До своего постоянного участия в The Chieftains он несколько раз аккомпанировал группе на концертах и телепередачах. На Chieftains 4 Белл впервые появляется как полноправный член коллектива. Тем не менее, он продолжал работать в белфастском оркестре BBC, а в остальное время играл с Chieftains. Так продолжалось до тех пор, пока группа в 1975 не стала "профессиональной". Приход Белла во многом определил то звучание группы, к которому стремился Молони. На этом альбоме, кроме прочих, присутствовала замечательная композиция написанная О’Риадой и аранжированная Пэдди Молони, прекрасная мелодия Mná na hÉireann (Женщины Ирландии). Эта композиция стала настолько популярна, что звучала в эфире популярных радиостанций по всем Британским островам. Она также стала любовной темой в фильме Стэнли Кубрика Барри Линдон (Barry Lyndon) (1975). Фильм получил 5 академических наград, в том числе и за саундтрек, благодаря чему Chieftains получили ещё большее признание.

Успех Барри Линдона и все большая слава привели группу к награждению титулом Melody Maker’s Group of the Year for 1975 (Группа Года 1975) на который так же номинировались Rolling Stones и Led Zeppelin. Став популярными во всем мире, the Chieftains решили стать полностью профессиональным коллективом. Их первый концерт в этом качестве состоялся в 1975 году в Альберт Холле В Лондоне. Все билеты были распроданы! До этого времени все члены группы пытались работать на своих постоянных работах, а остальное время уделяли музыке как второй профессии. Вскоре после того как группа стала работать в режиме полной занятости, боуранист Падар Мёрсьер покинул её, и на его место пришёл дублинец Кевин Конефф. Он присоединился к коллективу в 1976 и привнес новую черту в звучание — помимо своей уникальной игры на боране Конефф — замечательный вокалист. Первый альбом с его участием — Bonaparte’s Retreat. В его исполнении зазвучали песни на английском и ирландском в стиле шан-нос (seán-nos) и лилтинг (lilting).

The Chieftains не ограничились саундтреком к Барри Линдону и в 1977 записали музыку к франко-ирландскому фильму The Purple Taxi (Un Taxi Mauve) Ива Буазе (Yves Boiset). Также на границе 70х-80х они записали музыку к нескольким документальным фильмам, например, Ireland Moving. Успех группы стал ещё более очевиден в 1978, когда группа завоевала свою первую Грэмми за альбом Chieftains 7 в категории Этническая Запись. Chieftains 7 был первым альбомом группы, записанном на студии CBS (Columbia). Этот альбом был знаковым для группы в том смысле, что каждый участник получил возможность аранжировать композицию для альбома. Следующий альбом Chieftains 8 ознаменовал наступление новой эры в истории группы, так как это последний альбом с участием вислера Шона Поттса и флейтиста Майкла Табриди — оба музыканта ушли из группы, чтобы сконцентрироваться на других делах. Чтобы заменить ушедшего Табриди, Пэдди Молони обратился к своему давнему знакомому — флейтисту Мэтту Моллою из графства Роскоммон, который в 1979 присоединился к группе. Моллой, бывший участник легендарных The Bothy Band и Planxty, впервые присутствует на альбоме Chieftains 9: Boil The Breakfast Early. Легко заметить, какой эффект он произвел своим появлением. Альбом был номинирован на Грэмми. С приходом Мэтта Моллоя начался один из самых плодотворных и славных периодов в истории The Chieftains. В 1979 м, открывая визит Папы Римского в Ирландию, группа играла в Феникс Парке в Дублине перед аудиторией в 1,35 миллиона человек.

Группа 6 раз получала премию Грэмми, номинировалась на неё 18 раз. Также они выигрывали Оскар, Эмми и Джини. В 2002 году группа получила BBC Radio 2 Folk Award (англ.).

Обложки первых четырёх альбомов были оформлены Эдвардом Дилэйни (англ.).

Участники группы

Лидер группы — Пэдди Молони, он же автор большинства аранжировок. В начале истории группы состав часто менялся, устоявшись к 1979 году, когда Мэтт Моллой заменил Майкла Тёбриди. С тех пор и до 2002 в группе участвовали:

• Пэдди Моло́ни (Paddy Moloney) — ирландская волынка, тин-вистл, аккордеон, боуран
• Мэтт Молло́й (Matt Molloy) — ирландская флейта, тин-вистл
• Кевин Коне́фф (Kevin Coneff) — боуран, вокал
• Шон Кин (Sean Keane) — скрипка, тин-вистл
• Мартин Фэй (Martin Fay) — скрипка, альт, кости
• Де́рек Белл (Derek Bell) — ирландская арфа, ирландские цимбалы, клавишные, гобой

В 2002 Мартин Фэй отказался от активного участия по состоянию здоровья. Дерек Белл умер в 2002 во время гастролей в США.

Бывшие участниики

• Шон Поттс (Sean Potts) — тин-вистл, кости, боуран
• Майкл Та́бриди (Michael Tubridy) — ирландская флейта, концертина, тин-вистл
• Па́дар Мёрсьер (Peadar Mercier) — боуран, кости
• Дэвид Фо́ллон (David Fallon) — боуран
• Ронни МакШэйн (Ronnie McShane) — перкуссия

Дискография

• The Chieftains 1 (1963)
• The Chieftains 2 (1969)
• The Chieftains 3 (1971)
• The Chieftains 4 (1973)
• The Chieftains 5 (1975)
• The Chieftains 6: Bonaparte’s Retreat (1976)
• The Chieftains 7 (1977)
• The Chieftains Live! (1977)
• The Chieftains 8 (1978)
• The Chieftains 9: Boil the Breakfast Early (1979)
• The Chieftains 10: Cotton-Eyed Joe (1981)
• The Year of the French (1982)
• Concert Orchestra (1982)
• The Chieftains in China (1985)
• Ballad of the Irish Horse (1986)
• Celtic Wedding (1987)
• In Ireland (1987) («James Galway and the Chieftains»)
• Irish Heartbeat — With Van Morrison (1988)
• The Tailor Of Gloucester (1988)
• A Chieftains Celebration (1989)
• Over the Sea To Skye: The Celtic Connection — With James Galway (1990)
• Bells of Dublin (1991)
• Another Country (1992)
• An Irish Evening (1992)
• The Celtic Harp: A Tribute To Edward Bunting (1993)
• The Long Black Veil (1995)
• Film Cuts (1996)
• Santiago (1996)
• Long Journey Home (1998)
• Fire in the Kitchen (1998)
• Tears of Stone (1999)
• Water From the Well (2000)
• The Wide World Over (2002)
• Down the Old Plank Road: The Nashville Sessions (2002)
• Further Down the Old Plank Road (2003)
• The Long Black Veil (2004 Mobile Fidelity Gold CD reissue)
• Live From Dublin: A Tribute To Derek Bell (2005)
• The Essential Chieftains (2006)
• San Patricio (2010) (with Ry Cooder)

Ссылки

• [members.shaw.ca/chieftains/history.html История коллектива] (англ.)
• [worldmusic.nationalgeographic.com/worldmusic/view/page.basic/artist/content.artist/the_chieftains National Geographic World Music website — The Chieftains] (англ.)
• [www.collectable-records.ru/pisigin/vol2/02.htm Валерий Писигин. Очерки об англо-американской музыке 50-х и 60-х годов ХХ века. Том 2. Глава вторая. "Ирландия".]

Отрывок, характеризующий The Chieftains

– И те же часы, и по аллеям прогулки? Станок? – спрашивал князь Андрей с чуть заметною улыбкой, показывавшею, что несмотря на всю свою любовь и уважение к отцу, он понимал его слабости.
– Те же часы и станок, еще математика и мои уроки геометрии, – радостно отвечала княжна Марья, как будто ее уроки из геометрии были одним из самых радостных впечатлений ее жизни.
Когда прошли те двадцать минут, которые нужны были для срока вставанья старого князя, Тихон пришел звать молодого князя к отцу. Старик сделал исключение в своем образе жизни в честь приезда сына: он велел впустить его в свою половину во время одевания перед обедом. Князь ходил по старинному, в кафтане и пудре. И в то время как князь Андрей (не с тем брюзгливым выражением лица и манерами, которые он напускал на себя в гостиных, а с тем оживленным лицом, которое у него было, когда он разговаривал с Пьером) входил к отцу, старик сидел в уборной на широком, сафьяном обитом, кресле, в пудроманте, предоставляя свою голову рукам Тихона.
– А! Воин! Бонапарта завоевать хочешь? – сказал старик и тряхнул напудренною головой, сколько позволяла это заплетаемая коса, находившаяся в руках Тихона. – Примись хоть ты за него хорошенько, а то он эдак скоро и нас своими подданными запишет. – Здорово! – И он выставил свою щеку.
Старик находился в хорошем расположении духа после дообеденного сна. (Он говорил, что после обеда серебряный сон, а до обеда золотой.) Он радостно из под своих густых нависших бровей косился на сына. Князь Андрей подошел и поцеловал отца в указанное им место. Он не отвечал на любимую тему разговора отца – подтруниванье над теперешними военными людьми, а особенно над Бонапартом.
– Да, приехал к вам, батюшка, и с беременною женой, – сказал князь Андрей, следя оживленными и почтительными глазами за движением каждой черты отцовского лица. – Как здоровье ваше?
– Нездоровы, брат, бывают только дураки да развратники, а ты меня знаешь: с утра до вечера занят, воздержен, ну и здоров.
– Слава Богу, – сказал сын, улыбаясь.
– Бог тут не при чем. Ну, рассказывай, – продолжал он, возвращаясь к своему любимому коньку, – как вас немцы с Бонапартом сражаться по вашей новой науке, стратегией называемой, научили.
Князь Андрей улыбнулся.
– Дайте опомниться, батюшка, – сказал он с улыбкою, показывавшею, что слабости отца не мешают ему уважать и любить его. – Ведь я еще и не разместился.
– Врешь, врешь, – закричал старик, встряхивая косичкою, чтобы попробовать, крепко ли она была заплетена, и хватая сына за руку. – Дом для твоей жены готов. Княжна Марья сведет ее и покажет и с три короба наболтает. Это их бабье дело. Я ей рад. Сиди, рассказывай. Михельсона армию я понимаю, Толстого тоже… высадка единовременная… Южная армия что будет делать? Пруссия, нейтралитет… это я знаю. Австрия что? – говорил он, встав с кресла и ходя по комнате с бегавшим и подававшим части одежды Тихоном. – Швеция что? Как Померанию перейдут?
Князь Андрей, видя настоятельность требования отца, сначала неохотно, но потом все более и более оживляясь и невольно, посреди рассказа, по привычке, перейдя с русского на французский язык, начал излагать операционный план предполагаемой кампании. Он рассказал, как девяностотысячная армия должна была угрожать Пруссии, чтобы вывести ее из нейтралитета и втянуть в войну, как часть этих войск должна была в Штральзунде соединиться с шведскими войсками, как двести двадцать тысяч австрийцев, в соединении со ста тысячами русских, должны были действовать в Италии и на Рейне, и как пятьдесят тысяч русских и пятьдесят тысяч англичан высадятся в Неаполе, и как в итоге пятисоттысячная армия должна была с разных сторон сделать нападение на французов. Старый князь не выказал ни малейшего интереса при рассказе, как будто не слушал, и, продолжая на ходу одеваться, три раза неожиданно перервал его. Один раз он остановил его и закричал:
– Белый! белый!
Это значило, что Тихон подавал ему не тот жилет, который он хотел. Другой раз он остановился, спросил:
– И скоро она родит? – и, с упреком покачав головой, сказал: – Нехорошо! Продолжай, продолжай.
В третий раз, когда князь Андрей оканчивал описание, старик запел фальшивым и старческим голосом: «Malbroug s'en va t en guerre. Dieu sait guand reviendra». [Мальбрук в поход собрался. Бог знает вернется когда.]
Сын только улыбнулся.
– Я не говорю, чтоб это был план, который я одобряю, – сказал сын, – я вам только рассказал, что есть. Наполеон уже составил свой план не хуже этого.
– Ну, новенького ты мне ничего не сказал. – И старик задумчиво проговорил про себя скороговоркой: – Dieu sait quand reviendra. – Иди в cтоловую.


В назначенный час, напудренный и выбритый, князь вышел в столовую, где ожидала его невестка, княжна Марья, m lle Бурьен и архитектор князя, по странной прихоти его допускаемый к столу, хотя по своему положению незначительный человек этот никак не мог рассчитывать на такую честь. Князь, твердо державшийся в жизни различия состояний и редко допускавший к столу даже важных губернских чиновников, вдруг на архитекторе Михайле Ивановиче, сморкавшемся в углу в клетчатый платок, доказывал, что все люди равны, и не раз внушал своей дочери, что Михайла Иванович ничем не хуже нас с тобой. За столом князь чаще всего обращался к бессловесному Михайле Ивановичу.
В столовой, громадно высокой, как и все комнаты в доме, ожидали выхода князя домашние и официанты, стоявшие за каждым стулом; дворецкий, с салфеткой на руке, оглядывал сервировку, мигая лакеям и постоянно перебегая беспокойным взглядом от стенных часов к двери, из которой должен был появиться князь. Князь Андрей глядел на огромную, новую для него, золотую раму с изображением генеалогического дерева князей Болконских, висевшую напротив такой же громадной рамы с дурно сделанным (видимо, рукою домашнего живописца) изображением владетельного князя в короне, который должен был происходить от Рюрика и быть родоначальником рода Болконских. Князь Андрей смотрел на это генеалогическое дерево, покачивая головой, и посмеивался с тем видом, с каким смотрят на похожий до смешного портрет.
– Как я узнаю его всего тут! – сказал он княжне Марье, подошедшей к нему.
Княжна Марья с удивлением посмотрела на брата. Она не понимала, чему он улыбался. Всё сделанное ее отцом возбуждало в ней благоговение, которое не подлежало обсуждению.
– У каждого своя Ахиллесова пятка, – продолжал князь Андрей. – С его огромным умом donner dans ce ridicule! [поддаваться этой мелочности!]
Княжна Марья не могла понять смелости суждений своего брата и готовилась возражать ему, как послышались из кабинета ожидаемые шаги: князь входил быстро, весело, как он и всегда ходил, как будто умышленно своими торопливыми манерами представляя противоположность строгому порядку дома.
В то же мгновение большие часы пробили два, и тонким голоском отозвались в гостиной другие. Князь остановился; из под висячих густых бровей оживленные, блестящие, строгие глаза оглядели всех и остановились на молодой княгине. Молодая княгиня испытывала в то время то чувство, какое испытывают придворные на царском выходе, то чувство страха и почтения, которое возбуждал этот старик во всех приближенных. Он погладил княгиню по голове и потом неловким движением потрепал ее по затылку.
– Я рад, я рад, – проговорил он и, пристально еще взглянув ей в глаза, быстро отошел и сел на свое место. – Садитесь, садитесь! Михаил Иванович, садитесь.
Он указал невестке место подле себя. Официант отодвинул для нее стул.
– Го, го! – сказал старик, оглядывая ее округленную талию. – Поторопилась, нехорошо!
Он засмеялся сухо, холодно, неприятно, как он всегда смеялся, одним ртом, а не глазами.
– Ходить надо, ходить, как можно больше, как можно больше, – сказал он.
Маленькая княгиня не слыхала или не хотела слышать его слов. Она молчала и казалась смущенною. Князь спросил ее об отце, и княгиня заговорила и улыбнулась. Он спросил ее об общих знакомых: княгиня еще более оживилась и стала рассказывать, передавая князю поклоны и городские сплетни.
– La comtesse Apraksine, la pauvre, a perdu son Mariei, et elle a pleure les larmes de ses yeux, [Княгиня Апраксина, бедняжка, потеряла своего мужа и выплакала все глаза свои,] – говорила она, всё более и более оживляясь.
По мере того как она оживлялась, князь всё строже и строже смотрел на нее и вдруг, как будто достаточно изучив ее и составив себе ясное о ней понятие, отвернулся от нее и обратился к Михайлу Ивановичу.
– Ну, что, Михайла Иванович, Буонапарте то нашему плохо приходится. Как мне князь Андрей (он всегда так называл сына в третьем лице) порассказал, какие на него силы собираются! А мы с вами всё его пустым человеком считали.
Михаил Иванович, решительно не знавший, когда это мы с вами говорили такие слова о Бонапарте, но понимавший, что он был нужен для вступления в любимый разговор, удивленно взглянул на молодого князя, сам не зная, что из этого выйдет.