Клейн, Аллен

А́ллен Клейн (Allen Klein; 18 декабря 1931, Ньюарк, Нью-Джерси, США — 4 июля 2009, Нью-Йорк, США) — американский бизнесмен и музыкальный менеджер, известный, в частности, по работам с The Beatles и The Rolling Stones.

Биография

Аллен Клейн родился в Ньюарке, Нью-Джерси, в семье еврейских иммигрантов из Будапешта. Его отец был мясником, а мать умерла, когда Аллену ещё не исполнилось года. Будучи подростком, он работал на нескольких работах, а вечером ходил на вечерние занятия в школу. Он преуспел в арифметике, окончил колледж Упсала в Нью-Джерси в 1956 году, после чего в качестве бухгалтера начал работу в шоу-бизнесе.

В 1957 году Клейн начал свой собственный бизнес, в партнёрстве со своей женой Бетти. Несколько лет спустя, на свадьбе, он встретился с певцом Бобби Дарином и спросил его: «Хотели бы вы заработать $ 100000?». Ошеломленный Дарин спросил, что он должен для этого сделать. Клейн ответил: «Ничего», — после чего подал в суд на записывающую компанию Дарина, которая, как он полагал, недоплачивала певцу. Дарин позволил провести Клейну бухгалтерскую проверку и вскоре получил от того чек — ровно на обещанную сумму. «Нет победы, нет оплаты» — таким стал девиз Клейна. Инсайдеры звукозаписывающей индустрии начали бояться его. Клейна начали рекомендовать многим известным музыкантам.

Cameo Records

Лейбл звукозаписи Cameo Records был создан в 1956 году, а Parkway, дочерняя компания, — в 1958 году. Обе были основаны в Филадельфии и ориентировались на подростковый поп-рынок. К 1964 году хит-потенциал Cameo Records иссяк, но компания продержалась до 1967 года. Наконец, в 1967 году Клейн выкупил Cameo Records вместе с правами на музыку The Animals, Herman's Hermits, Бобби Райделла, ? & the Mysterians и Чабби Чеккера, а также записи сделанные Микки Мостом.

The Rolling Stones

В 1965 году Клейн стал со-менеджером The Rolling Stones, а год спустя выкупил долю прав на управление делами группы у Эндрю Луг Олдхэма, который, впрочем, продолжал работать в качестве её менеджера до конца 1967 года. Мик Джаггер учился в Лондонской школе экономики: он был поражён деловой проницательностью Клейна и рекомендовал его Полу Маккартни. Вскоре, однако, у Джаггера стали появляться сомнения в профессионализме Клейна.

В 1970 году Rolling Stones решили уволить Клейна и создать свои собственные бизнес-проекты. Бизнесмен подал на группу в суд; по решению последнего к нему перешли права на большинство песен Rolling Stones, записанных до 1971 года. Кит Ричардс позднее назвал эти решения суда «ценой за обучение» (англ. the price of an education).

К концу 1990-х годов некоторые из альбомов Rolling Stones остались неизданными на компакт-дисках. В 2002 году под руководством Джоди Клейна (сына Аллена) был произведён ремастеринг альбомов группы 1960-х годов, что способствовало заметному росту интереса к ним. Один из редчайших альбомов The Rolling Stones, Metamorphosis, был выпущен компанией ABKCO Records, основанной и руководимой Алленом Клейном.

The Beatles

Во время съёмок Rock and Roll Circus Клейн случайно познакомился с Джоном Ленноном. После смерти Брайана Эпстайна в 1967 году Beatles остались без менеджера. Рутинные дела группы вела компания NEMS, возглавляемая братом Эпстайна — Клайвом; связующим звеном здесь служил Питер Браун, наладивший хорошие отношения как с Эпстайном, так и с Полом Маккартни.

Не имея концертного графика, но с массой концертных обязательств на руках, Beatles нуждались в менеджменте особого рода. Постепенно они утратили связи со многими из тех, с кем Эпстайн заключал коммерческие сделки, — в частности, музыкальным издателем Диком Джеймсом и финансовым советником доктором Уолтером Страком (англ. Walter Strach), — связи, обеспечивавшими финансовую безопасность группы.

Участники The Beatles привыкли просить об услугах, не задумываясь о цене; компания Apple Records в основном и была построена на этом принципе. Эпстайн для битлов был человеком, который всегда мог положить предел расточительству, обсудив практические детали, сказать «нет» ненужным расходам. Всё это оказалось почти позабыто. Лишившись человека, который их контролировал, музыканты стали сорить деньгами и доверять ненадёжным людям; у них возникли проблемы.

К 1969 году финансовые дела Apple Records пришли в беспорядок; становилось очевидно, что им был необходим деловой мозг, чтобы уладить все возникшие на тот момент проблемы. Было рассмотрено несколько кандидатур на пост «мозга», включая лорда Бичинга. Маккартни предлагал на эту роль своего тестя Ли Истмана; эта кандидатура встретила противодействие остальных участников группы, подозревавших, что тот будет заботиться в основном об интересах Маккартни. Клейн, прочтя заявление Леннона о том, что Beatles, если всё будет продолжаться так же, через шесть месяцев обанкротятся, вошёл с ним в контакт и предложил условие, по которому комиссионные он получил бы лишь в том случае, если бы поднял бизнес; от Applе, теряющей деньги, он не собирался ничего брать.

Леннон встретился с Клейном в отеле «Дорчестер» (напротив Гайд-парка в Лондоне). Бизнесмен произвёл на него впечатление — как глубоким знанием песен (он знал наизусть тексты всех ленноновских песен), так и «уличным» характером деловой хватки. Леннон убедил Джорджа Харрисона и Ринго Старра в том, что Клейн должен вступить в должность менеджера вместо Истмэна. Маккартни, согласившийся — с тем, чтобы продемонстрировать «единство» участников группы, — позировать для фотографов, делая вид, будто подписывает контракт, в действительности не оставил своей подписи на бумаге. Это фундаментальное разногласие в вопросе о том, кто должен управлять делами группы, под которым скрывались накапливавшиеся долгие годы раздражение и взаимное недоверие музыкантов, в конечном итоге явилось одним из ключевых факторов распада The Beatles.

В 1969 году Клейн перезаключил контракт The Beatles с EMI, добившись того, что музыкантам группы стал выплачиваться самый высокий на тот момент процент авторских отчислений: 69 центов с альбома (стоимость которого составляла $6–7). В обмен компания EMI получила возможность выпустить несколько сборников раннего материала — сделать то, чего не позволял ей Брайан Эпстайн. Клейн взял под свой контроль процесс издания сингла «Something»/«Come Together», вышедшего в решающий момент, когда Apple отчаянно нуждалась в финансовых притоках. Он же реанимировал заброшенный проект Get Back (выпущенный как Let It Be), вызвав Фила Спектора в Англию для работы с плёнками. Клейн изменил распорядок дня и привычки работников офисов Apple, в частности, установил таймер для штата, настоял на том, чтобы еда централизованно доставлялась из кухни, располагавшейся в здании, а не готовилась каждый раз по отдельному требованию. Клейн сократил статьи расходов компании, отменил выплаты и кредиты по открытым счетам для многих партнеров Beatles, а также «друзей друзей», сотрудничавших с компанией, в частности, консультантами.

Маккартни продолжал не доверять Клейну, хоть и заметил однажды: «Если ты нас обворовываешь, то не понимаю, каким образом». После их неофициального соглашения о распаде в конце 1969 года он в конечном счете предъявил иск другим трем битлам за то, что он назвал «разводом». Маккартни заявил, что хотел бы юридически распустить Beatles, не позволив Клейну «выдоить» артистическое наследие группы.

Интересные факты

• В шоу-бизнесе Клейн имел репутацию так называемого "скупщика". С 1965 по 1970 год был со-менеджером группы The Rolling Stones. После увольнения подал на группу в суд и выиграл права на большинство их песен, которые благодаря ему оставались неизданными на CD до конца 1990-х годов. Позже Клейн выкупил права на фильмы Алехандро Ходоровски, снятые до 1980-го года (по мнению многих критиков, его лучшие работы), из-за чего их постигла судьба песен RS: до 2009 года фильмы Ходоровски нигде официально не показывались и на видеоносителях не выпускались. Только после смерти Клейна режиссёр смог вернуть себе права на свои фильмы.

Отрывок, характеризующий Клейн, Аллен

– Им ведь и скучно, – смеясь, сказал офицер, который был посмелее.
Между тем свитский офицер, стоявший впереди, указывал что то генералу; генерал смотрел в зрительную трубку.
– Ну, так и есть, так и есть, – сердито сказал генерал, опуская трубку от глаз и пожимая плечами, – так и есть, станут бить по переправе. И что они там мешкают?
На той стороне простым глазом виден был неприятель и его батарея, из которой показался молочно белый дымок. Вслед за дымком раздался дальний выстрел, и видно было, как наши войска заспешили на переправе.
Несвицкий, отдуваясь, поднялся и, улыбаясь, подошел к генералу.
– Не угодно ли закусить вашему превосходительству? – сказал он.
– Нехорошо дело, – сказал генерал, не отвечая ему, – замешкались наши.
– Не съездить ли, ваше превосходительство? – сказал Несвицкий.
– Да, съездите, пожалуйста, – сказал генерал, повторяя то, что уже раз подробно было приказано, – и скажите гусарам, чтобы они последние перешли и зажгли мост, как я приказывал, да чтобы горючие материалы на мосту еще осмотреть.
– Очень хорошо, – отвечал Несвицкий.
Он кликнул казака с лошадью, велел убрать сумочку и фляжку и легко перекинул свое тяжелое тело на седло.
– Право, заеду к монашенкам, – сказал он офицерам, с улыбкою глядевшим на него, и поехал по вьющейся тропинке под гору.
– Нут ка, куда донесет, капитан, хватите ка! – сказал генерал, обращаясь к артиллеристу. – Позабавьтесь от скуки.
– Прислуга к орудиям! – скомандовал офицер.
И через минуту весело выбежали от костров артиллеристы и зарядили.
– Первое! – послышалась команда.
Бойко отскочил 1 й номер. Металлически, оглушая, зазвенело орудие, и через головы всех наших под горой, свистя, пролетела граната и, далеко не долетев до неприятеля, дымком показала место своего падения и лопнула.
Лица солдат и офицеров повеселели при этом звуке; все поднялись и занялись наблюдениями над видными, как на ладони, движениями внизу наших войск и впереди – движениями приближавшегося неприятеля. Солнце в ту же минуту совсем вышло из за туч, и этот красивый звук одинокого выстрела и блеск яркого солнца слились в одно бодрое и веселое впечатление.


Над мостом уже пролетели два неприятельские ядра, и на мосту была давка. В средине моста, слезши с лошади, прижатый своим толстым телом к перилам, стоял князь Несвицкий.
Он, смеючись, оглядывался назад на своего казака, который с двумя лошадьми в поводу стоял несколько шагов позади его.
Только что князь Несвицкий хотел двинуться вперед, как опять солдаты и повозки напирали на него и опять прижимали его к перилам, и ему ничего не оставалось, как улыбаться.
– Экой ты, братец, мой! – говорил казак фурштатскому солдату с повозкой, напиравшему на толпившуюся v самых колес и лошадей пехоту, – экой ты! Нет, чтобы подождать: видишь, генералу проехать.
Но фурштат, не обращая внимания на наименование генерала, кричал на солдат, запружавших ему дорогу: – Эй! землячки! держись влево, постой! – Но землячки, теснясь плечо с плечом, цепляясь штыками и не прерываясь, двигались по мосту одною сплошною массой. Поглядев за перила вниз, князь Несвицкий видел быстрые, шумные, невысокие волны Энса, которые, сливаясь, рябея и загибаясь около свай моста, перегоняли одна другую. Поглядев на мост, он видел столь же однообразные живые волны солдат, кутасы, кивера с чехлами, ранцы, штыки, длинные ружья и из под киверов лица с широкими скулами, ввалившимися щеками и беззаботно усталыми выражениями и движущиеся ноги по натасканной на доски моста липкой грязи. Иногда между однообразными волнами солдат, как взбрызг белой пены в волнах Энса, протискивался между солдатами офицер в плаще, с своею отличною от солдат физиономией; иногда, как щепка, вьющаяся по реке, уносился по мосту волнами пехоты пеший гусар, денщик или житель; иногда, как бревно, плывущее по реке, окруженная со всех сторон, проплывала по мосту ротная или офицерская, наложенная доверху и прикрытая кожами, повозка.
– Вишь, их, как плотину, прорвало, – безнадежно останавливаясь, говорил казак. – Много ль вас еще там?
– Мелион без одного! – подмигивая говорил близко проходивший в прорванной шинели веселый солдат и скрывался; за ним проходил другой, старый солдат.
– Как он (он – неприятель) таперича по мосту примется зажаривать, – говорил мрачно старый солдат, обращаясь к товарищу, – забудешь чесаться.
И солдат проходил. За ним другой солдат ехал на повозке.
– Куда, чорт, подвертки запихал? – говорил денщик, бегом следуя за повозкой и шаря в задке.
И этот проходил с повозкой. За этим шли веселые и, видимо, выпившие солдаты.
– Как он его, милый человек, полыхнет прикладом то в самые зубы… – радостно говорил один солдат в высоко подоткнутой шинели, широко размахивая рукой.
– То то оно, сладкая ветчина то. – отвечал другой с хохотом.
И они прошли, так что Несвицкий не узнал, кого ударили в зубы и к чему относилась ветчина.
– Эк торопятся, что он холодную пустил, так и думаешь, всех перебьют. – говорил унтер офицер сердито и укоризненно.
– Как оно пролетит мимо меня, дяденька, ядро то, – говорил, едва удерживаясь от смеха, с огромным ртом молодой солдат, – я так и обмер. Право, ей Богу, так испужался, беда! – говорил этот солдат, как будто хвастаясь тем, что он испугался. И этот проходил. За ним следовала повозка, непохожая на все проезжавшие до сих пор. Это был немецкий форшпан на паре, нагруженный, казалось, целым домом; за форшпаном, который вез немец, привязана была красивая, пестрая, с огромным вымем, корова. На перинах сидела женщина с грудным ребенком, старуха и молодая, багроворумяная, здоровая девушка немка. Видно, по особому разрешению были пропущены эти выселявшиеся жители. Глаза всех солдат обратились на женщин, и, пока проезжала повозка, двигаясь шаг за шагом, и, все замечания солдат относились только к двум женщинам. На всех лицах была почти одна и та же улыбка непристойных мыслей об этой женщине.
– Ишь, колбаса то, тоже убирается!
– Продай матушку, – ударяя на последнем слоге, говорил другой солдат, обращаясь к немцу, который, опустив глаза, сердито и испуганно шел широким шагом.
– Эк убралась как! То то черти!
– Вот бы тебе к ним стоять, Федотов.
– Видали, брат!
– Куда вы? – спрашивал пехотный офицер, евший яблоко, тоже полуулыбаясь и глядя на красивую девушку.
Немец, закрыв глаза, показывал, что не понимает.
– Хочешь, возьми себе, – говорил офицер, подавая девушке яблоко. Девушка улыбнулась и взяла. Несвицкий, как и все, бывшие на мосту, не спускал глаз с женщин, пока они не проехали. Когда они проехали, опять шли такие же солдаты, с такими же разговорами, и, наконец, все остановились. Как это часто бывает, на выезде моста замялись лошади в ротной повозке, и вся толпа должна была ждать.
– И что становятся? Порядку то нет! – говорили солдаты. – Куда прешь? Чорт! Нет того, чтобы подождать. Хуже того будет, как он мост подожжет. Вишь, и офицера то приперли, – говорили с разных сторон остановившиеся толпы, оглядывая друг друга, и всё жались вперед к выходу.
Оглянувшись под мост на воды Энса, Несвицкий вдруг услышал еще новый для него звук, быстро приближающегося… чего то большого и чего то шлепнувшегося в воду.
– Ишь ты, куда фатает! – строго сказал близко стоявший солдат, оглядываясь на звук.
– Подбадривает, чтобы скорей проходили, – сказал другой неспокойно.
Толпа опять тронулась. Несвицкий понял, что это было ядро.
– Эй, казак, подавай лошадь! – сказал он. – Ну, вы! сторонись! посторонись! дорогу!
Он с большим усилием добрался до лошади. Не переставая кричать, он тронулся вперед. Солдаты пожались, чтобы дать ему дорогу, но снова опять нажали на него так, что отдавили ему ногу, и ближайшие не были виноваты, потому что их давили еще сильнее.