Аль-Катаи
Аль-Катаи (араб: القطائـع ) — столица Египта времён правления династии Тулунидов, построена Ахмедом ибн Тулуном в 869—879 годах и вошедшая в черту нынешнего города Каира. Сам Аль-Катаи был заложен в стиле великих городов Персии и Византии. В нём были сооружены большая городская площадь, ипподром, дворец правителя. Аль-Катаи был расположен к северо-востоку от старой столицы Аль-Аскар, которая, в свою очередь, примыкает к Фустату. Все три населённых пункта были позднее включены в город Аль-Кахира (Каир), основанный Фатимидами в 969 году. В начале X века город был разрушен, а единственной выжившей постройкой была мечеть Ибн-Тулуна.
История
Основание
15 сентября 868 года Ахмед ибн-Тулун прибыл в Фустат. Армия, прибывшая в Египет с Ибн-Тулуном, была слишком большой, чтобы её можно было разместить в Аль-Аскаре. Поэтому на месте арабского укреплённого лагеря на холме, называемом Джабал Яшкур («Холм Благодарения»), к северо-востоку от существующих поселений был основан город Аль-Катаи, ставший впоследствии резиденцией правителей. По преданию было сказано, что именно в этом месте Ной вышел на землю из ковчега после потопа[1]. Город Аль-Катаи по своему устройству походил на город Самарру в Ираке, где ибн-Тулун проходил военную подготовку. Как и Самарра Аль-Катаи был поделён на кварталы, каждый из них предназначался для определённой социальной касты или этнической группы. В Аль-Катаи были кварталы офицеров, чиновников, конников, греков, охранников, полицейских, погонщиков верблюдов и рабов. Новый город не был предназначен для замены столицы, Фустат и дальше оставался процветающим центром, а Аль-Катаи стал правительственным кварталом, пристроенным к старой столице для её расширения. Многие из чиновников по-прежнему проживали в Фустате.
Расцвет
Центром Аль-Катаи была большая соборная мечеть Ибн Тулуна (араб. مسجد أحمد بن طولون), построенная в период 876—879 годов и являющаяся до сих пор одной из основных достопримечательностей Каира. Историк аль-Макризи датирует начало строительства мечети 876 годом, а на сохранившейся с тех времён плите в мечети приведена дата завершения — 265 год хиджры или 879 год н. э. Великая церемониальная мечеть должна была стать центральным пунктом столицы. Мечеть первоначально соседствовала с дворцом Ибн-Тулуна, а дверь, смежная с минбаром, позволяла ему входить прямо в мечеть. Мечеть ибн-Тулуна до сих пор самая большая мечеть в Каире. Также мечеть известна стрельчатыми арками, появившимися в европейской архитектуре лишь через два столетия[2]. Возле Дворца правителя были сооружены большая городская площадь и парк, за ними простёрлись сады и ипподром. По всему Египту при Ахмеде развернулось интенсивное строительство, рылись каналы и ремонтировались ниломеры, началось строительство водопровода для водоснабжения построенной и основанной в 873 году первой государственной больницы[3]. В ней была мужская и женская баня, и предназначена она была исключительно для бедных слоев населения. При поступлении в больницу одежда и деньги сдавались на хранение управителю, а при выписке из больницы пациент получал в качестве последнего рациона одну курицу и один хлеб. Ибн-Тулун отпускал на нужды этого госпиталя 60 тыс. динаров и посещал его каждую пятницу. Больница включала также отделение для умалишённых. Ибн-Тулун обеспечил значительный доход для столицы через различные военные кампании, многие налоги были отменены в период его правления. После смерти Ибн-Тулуна в 884 году его сын Абу аль-Джейш Хумаравейх ибн Ахмед ибн Тулун (864—896) сосредоточил своё внимание на расширении и без того пышного дворца. Он также построил несколько оросительных каналов и канализацию в Аль-Катаи.
Падение
В мае 904 года халиф Аль-Муктафи двинул в Египет армию под командованием Мухаммеда ибн Сулеймана, который разгромил 11 января 905 года потомка Ибн-Тулана, правителя Египта Шейбана ибн-Ахмеда. Египет оккупировали Аббасиды, Катаи разрушили почти до основания, из зданий остались только мечети. Администрация была переведена обратно в Аль-Аскар[4]. После основания Каира в 969 году Фустат, аль-Аскар и аль-Кахира слились в один мегаполис, а руины столицы Тулунидов, включая мечеть Ибн-Тулун, влились в городской пейзаж новой столицы и теперь это называется Старым Каиром.
Напишите отзыв о статье "Аль-Катаи"
Примечания
- ↑ [books.google.ru/books?id=TI2RUcgA9YQC&lpg=PP1&pg=PA33#v=onepage&q&f=false Gayer-Anderson R.G. Legends of the House of the Cretan Woman. — American Univercity in Cairo Press, 2001. — P. 33-34. — 107 p. — ISBN 9774246012.; Warner N. Guide to the Gayer-Anderson Museum in Cairo. Cairo: Press of the Supreme Council of Antiquities, 2003. p. 5.].
- ↑ al-Maqrīzī,. Khiţaţ, II,. — С. pp. 265 ff.
- ↑ Все монархи мира. Мусульманский Восток VII—XV вв..
- ↑ Мюллер Август. История ислама.. — Книга 5. Аббасиды и Фатимиды.. — С. Наместники и Эмир аль-умара.
См. также
Отрывок, характеризующий Аль-Катаи
– Нет, графиня, – сказал он наконец, – это талант европейский, ей учиться нечего, этой мягкости, нежности, силы…– Ах! как я боюсь за нее, как я боюсь, – сказала графиня, не помня, с кем она говорит. Ее материнское чутье говорило ей, что чего то слишком много в Наташе, и что от этого она не будет счастлива. Наташа не кончила еще петь, как в комнату вбежал восторженный четырнадцатилетний Петя с известием, что пришли ряженые.
Наташа вдруг остановилась.
– Дурак! – закричала она на брата, подбежала к стулу, упала на него и зарыдала так, что долго потом не могла остановиться.
– Ничего, маменька, право ничего, так: Петя испугал меня, – говорила она, стараясь улыбаться, но слезы всё текли и всхлипывания сдавливали горло.
Наряженные дворовые, медведи, турки, трактирщики, барыни, страшные и смешные, принеся с собою холод и веселье, сначала робко жались в передней; потом, прячась один за другого, вытеснялись в залу; и сначала застенчиво, а потом всё веселее и дружнее начались песни, пляски, хоровые и святочные игры. Графиня, узнав лица и посмеявшись на наряженных, ушла в гостиную. Граф Илья Андреич с сияющей улыбкой сидел в зале, одобряя играющих. Молодежь исчезла куда то.
Через полчаса в зале между другими ряжеными появилась еще старая барыня в фижмах – это был Николай. Турчанка был Петя. Паяс – это был Диммлер, гусар – Наташа и черкес – Соня, с нарисованными пробочными усами и бровями.
После снисходительного удивления, неузнавания и похвал со стороны не наряженных, молодые люди нашли, что костюмы так хороши, что надо было их показать еще кому нибудь.
Николай, которому хотелось по отличной дороге прокатить всех на своей тройке, предложил, взяв с собой из дворовых человек десять наряженных, ехать к дядюшке.
– Нет, ну что вы его, старика, расстроите! – сказала графиня, – да и негде повернуться у него. Уж ехать, так к Мелюковым.
Мелюкова была вдова с детьми разнообразного возраста, также с гувернантками и гувернерами, жившая в четырех верстах от Ростовых.
– Вот, ma chere, умно, – подхватил расшевелившийся старый граф. – Давай сейчас наряжусь и поеду с вами. Уж я Пашету расшевелю.
Но графиня не согласилась отпустить графа: у него все эти дни болела нога. Решили, что Илье Андреевичу ехать нельзя, а что ежели Луиза Ивановна (m me Schoss) поедет, то барышням можно ехать к Мелюковой. Соня, всегда робкая и застенчивая, настоятельнее всех стала упрашивать Луизу Ивановну не отказать им.
Наряд Сони был лучше всех. Ее усы и брови необыкновенно шли к ней. Все говорили ей, что она очень хороша, и она находилась в несвойственном ей оживленно энергическом настроении. Какой то внутренний голос говорил ей, что нынче или никогда решится ее судьба, и она в своем мужском платье казалась совсем другим человеком. Луиза Ивановна согласилась, и через полчаса четыре тройки с колокольчиками и бубенчиками, визжа и свистя подрезами по морозному снегу, подъехали к крыльцу.
Наташа первая дала тон святочного веселья, и это веселье, отражаясь от одного к другому, всё более и более усиливалось и дошло до высшей степени в то время, когда все вышли на мороз, и переговариваясь, перекликаясь, смеясь и крича, расселись в сани.
Две тройки были разгонные, третья тройка старого графа с орловским рысаком в корню; четвертая собственная Николая с его низеньким, вороным, косматым коренником. Николай в своем старушечьем наряде, на который он надел гусарский, подпоясанный плащ, стоял в середине своих саней, подобрав вожжи.
Было так светло, что он видел отблескивающие на месячном свете бляхи и глаза лошадей, испуганно оглядывавшихся на седоков, шумевших под темным навесом подъезда.
В сани Николая сели Наташа, Соня, m me Schoss и две девушки. В сани старого графа сели Диммлер с женой и Петя; в остальные расселись наряженные дворовые.
– Пошел вперед, Захар! – крикнул Николай кучеру отца, чтобы иметь случай перегнать его на дороге.
Тройка старого графа, в которую сел Диммлер и другие ряженые, визжа полозьями, как будто примерзая к снегу, и побрякивая густым колокольцом, тронулась вперед. Пристяжные жались на оглобли и увязали, выворачивая как сахар крепкий и блестящий снег.
Николай тронулся за первой тройкой; сзади зашумели и завизжали остальные. Сначала ехали маленькой рысью по узкой дороге. Пока ехали мимо сада, тени от оголенных деревьев ложились часто поперек дороги и скрывали яркий свет луны, но как только выехали за ограду, алмазно блестящая, с сизым отблеском, снежная равнина, вся облитая месячным сиянием и неподвижная, открылась со всех сторон. Раз, раз, толконул ухаб в передних санях; точно так же толконуло следующие сани и следующие и, дерзко нарушая закованную тишину, одни за другими стали растягиваться сани.
– След заячий, много следов! – прозвучал в морозном скованном воздухе голос Наташи.
– Как видно, Nicolas! – сказал голос Сони. – Николай оглянулся на Соню и пригнулся, чтоб ближе рассмотреть ее лицо. Какое то совсем новое, милое, лицо, с черными бровями и усами, в лунном свете, близко и далеко, выглядывало из соболей.
«Это прежде была Соня», подумал Николай. Он ближе вгляделся в нее и улыбнулся.
