Андреев, Александр Александрович (протоиерей)

Александр Александрович Андреев

Алекса́ндр Алекса́ндрович Андре́ев (24 февраля 1901, Москва — 4 ноября 1937, Новосибирская область) — протоиерей Русской православной церкви.

Причислен к лику святых Русской православной церкви в 2000 году.

Семья

Родился в семье приказчика пивоваренного завода. Отец — Александр, мать — Елена. Брат — Борис, старший иподиакон архиепископа Рязанского и Шацкого Иувеналия (Масловского), был расстрелян.

Юность

С детства был религиозным человеком. Окончил Московское мещанское училище по специальности «бухгалтер». В 1918—1919 служил писарем в 684-м сводном эвакуационном госпитале. С 1919 — послушник Московского Вознесенского монастыря, затем стал иподиаконом архиепископа Уральского и Николаевского Тихона (Оболенского).

Священник в Москве

Изучал богословие под руководством владыки Тихона, который в 1921 рукоположил его во диакона, а затем во священника (целибатом) в городе Уральске. С 1922 служил в Москве, второй священник Воскресенской церкви в Кадашах, с 1924 — настоятель Софийской церкви на Софийской набережной в Москве. Основал при храме сестричество, в которое входили около тридцати не посвящённых в монашество, но глубоко верующих женщин. Участницы сестричества собирались на вечерние беседы-агапы, на которых сёстры пели духовные стихи. По воскресным и праздничным дням в столовой храма на средства прихожан и сестричества устраивались обеды для бедных, нищих и сирот, на которые собиралось от сорока до восьмидесяти нуждающихся. Перед обедами о. Александр обязательно служил молебен, а по окончании, как правило, говорил проповедь, призывая к истинно христианскому образу жизни.

Кроме того, отец Александр проводил ремонтно-реставрационные работы в храме, сам активно в них участвуя. Художником В. А. Комаровским были восстановлены настенные фрески, а также написаны новые сюжеты. Во многих местах перед росписью была заменена штукатурка. В работах по храму помогали и участницы сестричества. Для храма отец Александр приобрёл хорошую библиотеку православной литературы.

Ссылка в Казахстан

25 марта 1929 отец Александр Андреев был арестован и привлечен к ответственности по ст. 58 п. 10 за то, что, «являясь служителем религиозного культа, вел среди верующей массы антисоветскую агитацию, организовав и поддерживая существование нелегального сестричества». Кроме того, он обвинялся в том, что «молился за убиенных и находящихся в темницах открыто при всех с амвона и говорил проповеди религиозного содержания», и в том, что сестричество собирало деньги и иные пожертвования «для помощи находящимся в ссылке и тюрьмах духовенству и членам церковных советов».

Постановлением Особого Совещания при Коллегии ОГПУ от 10 мая 1929 был приговорён к трём годам высылки в Казахстан. В 1929-1932 находился в ссылке в городе Каркаралинске Семипалатинской области.

По воспоминаниям Веры Рихтер, младшей дочери находившегося в ссылке в Каркаралинске социалиста-революционера В. Н. Рихтера, когда её отец в ссылке был арестован, к дому, где он жил вместе с женой, кто-то рано утром каждый день приносил бутылку молока. Жена арестованного относила её в тюрьму своему мужу, и так продолжалось до тех пор, пока Рихтер не был освобождён. Он вскоре узнал, что молоко приносила Анна Ивановна Дюкова, родственница ссыльного священника Александра Андреева. Так выяснилось, что православный священник с помощью своей родственницы помогал своему товарищу по ссылке, убеждённому социалисту. С этого времени отец Александр бывал в доме у Рихтеров каждую субботу, они вместе участвовали в воскресных прогулках; семья Рихтеров приходила в дом священника по большим православным праздникам. Вера Рихтер оставила такой «портрет» отца Александра:

несколько выше среднего роста, строен, и чёрная изящная ряса отлично подчёркивала его ладную фигуру. Иконописный профиль, русые, волнистые, с чуть рыжеватым отливом волосы до плеч. Для меня он остался идеалом облика православного священника.

Служение в Рязани

В 1932 был освобождён из ссылки, но ему было запрещено проживать в Москве и некоторых других крупных городах. Приехал в Рязань, где в то время правящим архиереем был архиепископ Иувеналий (Масловский). Сначала отец Александр был назначен вторым священником к Скорбященской кладбищенской церкви, затем был возведён в сан протоиерея и стал настоятелем этой церкви. Был одним из ближайших сотрудников владыки Иувеналия. Также был духовно близок викарию Рязанской епархии, епископу Скопинскому Игнатию (Садковскому), который, как правило, останавливался у отца Александра, когда приезжал в Рязань.

Арест, лагерь, расстрел

Был арестован 14 января 1936, содержался под стражей в Таганской тюрьме Москвы, на допросах вёл себя уверенно и спокойно, никого не оговорил, отверг все обвинения, выдвинутые против него следствием. Особым Совещанием при НКВД СССР от 4 апреля 1936 протоиерей Александр Андреев «за участие в контрреволюционной группе» был приговорен к пяти годам заключения в концлагерь. Отбывал наказание в Сусловском отделении исправительно-трудовых лагерей Западно-Сибирского края. В сентябре 1937 арестован в лагере по обвинению в участии в «контрреволюционной группе», которую якобы возглавлял архиепископ Серафим (Самойлович). Был приговорён к смертной казни постановлением «тройки» УНКВД по Новосибирской области и расстрелян.

Юбилейным Архиерейским собором Русской православной церкви в августе 2000 был причислен к лику святых.

Ссылки

• [days.pravoslavie.ru/Hram/307.htm Житие]
• [www.kollekcia.ru/cgi-bin/nika.cgi?cs=windows-1251&q=%E7%EE%EB%EE%F2%EE&ch=http:%2F%2Fwww.sofija.ru%2Fhram%2Fhistory.php&fm=off Биография]
• «Сын вольного штурмана» и тринадцатый «смертник» процесса с.-р. 1922 г. Документы и материалы из личного архива В. Н. Рихтера. — М., 2005. — С. 312.

Отрывок, характеризующий Андреев, Александр Александрович (протоиерей)

– Да, приехал к вам, батюшка, и с беременною женой, – сказал князь Андрей, следя оживленными и почтительными глазами за движением каждой черты отцовского лица. – Как здоровье ваше?
– Нездоровы, брат, бывают только дураки да развратники, а ты меня знаешь: с утра до вечера занят, воздержен, ну и здоров.
– Слава Богу, – сказал сын, улыбаясь.
– Бог тут не при чем. Ну, рассказывай, – продолжал он, возвращаясь к своему любимому коньку, – как вас немцы с Бонапартом сражаться по вашей новой науке, стратегией называемой, научили.
Князь Андрей улыбнулся.
– Дайте опомниться, батюшка, – сказал он с улыбкою, показывавшею, что слабости отца не мешают ему уважать и любить его. – Ведь я еще и не разместился.
– Врешь, врешь, – закричал старик, встряхивая косичкою, чтобы попробовать, крепко ли она была заплетена, и хватая сына за руку. – Дом для твоей жены готов. Княжна Марья сведет ее и покажет и с три короба наболтает. Это их бабье дело. Я ей рад. Сиди, рассказывай. Михельсона армию я понимаю, Толстого тоже… высадка единовременная… Южная армия что будет делать? Пруссия, нейтралитет… это я знаю. Австрия что? – говорил он, встав с кресла и ходя по комнате с бегавшим и подававшим части одежды Тихоном. – Швеция что? Как Померанию перейдут?
Князь Андрей, видя настоятельность требования отца, сначала неохотно, но потом все более и более оживляясь и невольно, посреди рассказа, по привычке, перейдя с русского на французский язык, начал излагать операционный план предполагаемой кампании. Он рассказал, как девяностотысячная армия должна была угрожать Пруссии, чтобы вывести ее из нейтралитета и втянуть в войну, как часть этих войск должна была в Штральзунде соединиться с шведскими войсками, как двести двадцать тысяч австрийцев, в соединении со ста тысячами русских, должны были действовать в Италии и на Рейне, и как пятьдесят тысяч русских и пятьдесят тысяч англичан высадятся в Неаполе, и как в итоге пятисоттысячная армия должна была с разных сторон сделать нападение на французов. Старый князь не выказал ни малейшего интереса при рассказе, как будто не слушал, и, продолжая на ходу одеваться, три раза неожиданно перервал его. Один раз он остановил его и закричал:
– Белый! белый!
Это значило, что Тихон подавал ему не тот жилет, который он хотел. Другой раз он остановился, спросил:
– И скоро она родит? – и, с упреком покачав головой, сказал: – Нехорошо! Продолжай, продолжай.
В третий раз, когда князь Андрей оканчивал описание, старик запел фальшивым и старческим голосом: «Malbroug s'en va t en guerre. Dieu sait guand reviendra». [Мальбрук в поход собрался. Бог знает вернется когда.]
Сын только улыбнулся.
– Я не говорю, чтоб это был план, который я одобряю, – сказал сын, – я вам только рассказал, что есть. Наполеон уже составил свой план не хуже этого.
– Ну, новенького ты мне ничего не сказал. – И старик задумчиво проговорил про себя скороговоркой: – Dieu sait quand reviendra. – Иди в cтоловую.


В назначенный час, напудренный и выбритый, князь вышел в столовую, где ожидала его невестка, княжна Марья, m lle Бурьен и архитектор князя, по странной прихоти его допускаемый к столу, хотя по своему положению незначительный человек этот никак не мог рассчитывать на такую честь. Князь, твердо державшийся в жизни различия состояний и редко допускавший к столу даже важных губернских чиновников, вдруг на архитекторе Михайле Ивановиче, сморкавшемся в углу в клетчатый платок, доказывал, что все люди равны, и не раз внушал своей дочери, что Михайла Иванович ничем не хуже нас с тобой. За столом князь чаще всего обращался к бессловесному Михайле Ивановичу.
В столовой, громадно высокой, как и все комнаты в доме, ожидали выхода князя домашние и официанты, стоявшие за каждым стулом; дворецкий, с салфеткой на руке, оглядывал сервировку, мигая лакеям и постоянно перебегая беспокойным взглядом от стенных часов к двери, из которой должен был появиться князь. Князь Андрей глядел на огромную, новую для него, золотую раму с изображением генеалогического дерева князей Болконских, висевшую напротив такой же громадной рамы с дурно сделанным (видимо, рукою домашнего живописца) изображением владетельного князя в короне, который должен был происходить от Рюрика и быть родоначальником рода Болконских. Князь Андрей смотрел на это генеалогическое дерево, покачивая головой, и посмеивался с тем видом, с каким смотрят на похожий до смешного портрет.
– Как я узнаю его всего тут! – сказал он княжне Марье, подошедшей к нему.
Княжна Марья с удивлением посмотрела на брата. Она не понимала, чему он улыбался. Всё сделанное ее отцом возбуждало в ней благоговение, которое не подлежало обсуждению.
– У каждого своя Ахиллесова пятка, – продолжал князь Андрей. – С его огромным умом donner dans ce ridicule! [поддаваться этой мелочности!]
Княжна Марья не могла понять смелости суждений своего брата и готовилась возражать ему, как послышались из кабинета ожидаемые шаги: князь входил быстро, весело, как он и всегда ходил, как будто умышленно своими торопливыми манерами представляя противоположность строгому порядку дома.
В то же мгновение большие часы пробили два, и тонким голоском отозвались в гостиной другие. Князь остановился; из под висячих густых бровей оживленные, блестящие, строгие глаза оглядели всех и остановились на молодой княгине. Молодая княгиня испытывала в то время то чувство, какое испытывают придворные на царском выходе, то чувство страха и почтения, которое возбуждал этот старик во всех приближенных. Он погладил княгиню по голове и потом неловким движением потрепал ее по затылку.
– Я рад, я рад, – проговорил он и, пристально еще взглянув ей в глаза, быстро отошел и сел на свое место. – Садитесь, садитесь! Михаил Иванович, садитесь.
Он указал невестке место подле себя. Официант отодвинул для нее стул.
– Го, го! – сказал старик, оглядывая ее округленную талию. – Поторопилась, нехорошо!
Он засмеялся сухо, холодно, неприятно, как он всегда смеялся, одним ртом, а не глазами.
– Ходить надо, ходить, как можно больше, как можно больше, – сказал он.