Анкетен, Луи

Луи Анкетен
Louis Anquetin
Гражданство:	Франция Франция
Награды:
Работы на Викискладе

Луи Анкетен (фр. Louis Anquetin, 26 января 1861, Этрепаньи — 19 августа 1932, Париж) — французский художник и теоретик искусства, один из основателей синтетизма в живописи.

Биография

Луи Анкетен в 1881 году приехал в Париж и учился в художественной студии Леона Бонна. Здесь он познакомился с Анри Тулуз-Лотреком, с которым впоследствии был дружен многие годы. После закрытия студии Бонна друзья поступили в Ателье Кормона. У Кормона Луи Анкетен считался самым перспективным учеником.

Приблизительно в 1885 году сложившаяся из Анкетена, Тулуз-Лотрека, Эжена Боша, Поля Тамье и Винсента ван Гога так называемая «группа Кормона» восприняла идеи импрессионизма. В 1887 Винсент ван Гог выставил в парижском кафе Тамбурин собрание японской графики, приведшей Анкетена и Эмиля Бернара в восхищение и послужившее толчком для них в разработке нового направления в живописи, превратившегося впоследствии в клуазонизм. В 1894 году Анкетен и Тулуз-Лотрек уехали в Бельгию и Голландию для изучения нидерландской классической живописи (Рембрандт, Рубенс и другие).

Вернувшись, Анкетен дискутировал с другими импрессионистами (в первую очередь с Ренуаром) о различных подходах в живописи маслом старых и современных мастеров. Значительную часть своего внимания художник уделял реконструкции утерянных техник живописи старых мастеров и возвращению их в современную живопись. Так, например, Анкетен предполагал, что работы Рубенса сперва наносились на полотно в чёрно-белой гамме, а затем уже они заполнялись красками. В первой половине XX века работы Л. Анкетена служили образцами для изготовления гобеленов на специализированных мануфактурах Франции.

Луи Анкетен был дружен со многими выдающимися художниками своего времени. Среди близких ему людей следует назвать Поля Гогена, Анри Тулуз-Лотрека, Пабло Пикассо, Эмиля Бернара. Кавалер ордена Почётного легиона.

Литература

• Émile Bernard, «Louis Anquetin», L'Art et les Artistes, 1933.
• Frédéric Destrémau, Louis Anquetin le retour au métier, DEA de l'Université Paris I, 1990.
• Joan Cassell-Dassule, Louis Anquetin and The Origins of Synthetism, 1973.

Отрывок, характеризующий Анкетен, Луи

Когда диспозиция была готова в должном количестве экземпляров, был призван офицер и послан к Ермолову, чтобы передать ему бумаги для исполнения. Молодой кавалергардский офицер, ординарец Кутузова, довольный важностью данного ему поручения, отправился на квартиру Ермолова.
– Уехали, – отвечал денщик Ермолова. Кавалергардский офицер пошел к генералу, у которого часто бывал Ермолов.
– Нет, и генерала нет.
Кавалергардский офицер, сев верхом, поехал к другому.
– Нет, уехали.
«Как бы мне не отвечать за промедление! Вот досада!» – думал офицер. Он объездил весь лагерь. Кто говорил, что видели, как Ермолов проехал с другими генералами куда то, кто говорил, что он, верно, опять дома. Офицер, не обедая, искал до шести часов вечера. Нигде Ермолова не было и никто не знал, где он был. Офицер наскоро перекусил у товарища и поехал опять в авангард к Милорадовичу. Милорадовича не было тоже дома, но тут ему сказали, что Милорадович на балу у генерала Кикина, что, должно быть, и Ермолов там.
– Да где же это?
– А вон, в Ечкине, – сказал казачий офицер, указывая на далекий помещичий дом.
– Да как же там, за цепью?
– Выслали два полка наших в цепь, там нынче такой кутеж идет, беда! Две музыки, три хора песенников.
Офицер поехал за цепь к Ечкину. Издалека еще, подъезжая к дому, он услыхал дружные, веселые звуки плясовой солдатской песни.
«Во олузя а ах… во олузях!..» – с присвистом и с торбаном слышалось ему, изредка заглушаемое криком голосов. Офицеру и весело стало на душе от этих звуков, но вместе с тем и страшно за то, что он виноват, так долго не передав важного, порученного ему приказания. Был уже девятый час. Он слез с лошади и вошел на крыльцо и в переднюю большого, сохранившегося в целости помещичьего дома, находившегося между русских и французов. В буфетной и в передней суетились лакеи с винами и яствами. Под окнами стояли песенники. Офицера ввели в дверь, и он увидал вдруг всех вместе важнейших генералов армии, в том числе и большую, заметную фигуру Ермолова. Все генералы были в расстегнутых сюртуках, с красными, оживленными лицами и громко смеялись, стоя полукругом. В середине залы красивый невысокий генерал с красным лицом бойко и ловко выделывал трепака.
– Ха, ха, ха! Ай да Николай Иванович! ха, ха, ха!..
Офицер чувствовал, что, входя в эту минуту с важным приказанием, он делается вдвойне виноват, и он хотел подождать; но один из генералов увидал его и, узнав, зачем он, сказал Ермолову. Ермолов с нахмуренным лицом вышел к офицеру и, выслушав, взял от него бумагу, ничего не сказав ему.
– Ты думаешь, это нечаянно он уехал? – сказал в этот вечер штабный товарищ кавалергардскому офицеру про Ермолова. – Это штуки, это все нарочно. Коновницына подкатить. Посмотри, завтра каша какая будет!


На другой день, рано утром, дряхлый Кутузов встал, помолился богу, оделся и с неприятным сознанием того, что он должен руководить сражением, которого он не одобрял, сел в коляску и выехал из Леташевки, в пяти верстах позади Тарутина, к тому месту, где должны были быть собраны наступающие колонны. Кутузов ехал, засыпая и просыпаясь и прислушиваясь, нет ли справа выстрелов, не начиналось ли дело? Но все еще было тихо. Только начинался рассвет сырого и пасмурного осеннего дня. Подъезжая к Тарутину, Кутузов заметил кавалеристов, ведших на водопой лошадей через дорогу, по которой ехала коляска. Кутузов присмотрелся к ним, остановил коляску и спросил, какого полка? Кавалеристы были из той колонны, которая должна была быть уже далеко впереди в засаде. «Ошибка, может быть», – подумал старый главнокомандующий. Но, проехав еще дальше, Кутузов увидал пехотные полки, ружья в козлах, солдат за кашей и с дровами, в подштанниках. Позвали офицера. Офицер доложил, что никакого приказания о выступлении не было.