Астрономическая обсерватория Киевского университета
Поделись знанием:
– А если я хочу…
– Наташа, я серьезно…
Наташа не дала ей договорить, притянула к себе большую руку графини и поцеловала ее сверху, потом в ладонь, потом опять повернула и стала целовать ее в косточку верхнего сустава пальца, потом в промежуток, потом опять в косточку, шопотом приговаривая: «январь, февраль, март, апрель, май».
– Говорите, мама, что же вы молчите? Говорите, – сказала она, оглядываясь на мать, которая нежным взглядом смотрела на дочь и из за этого созерцания, казалось, забыла всё, что она хотела сказать.
– Это не годится, душа моя. Не все поймут вашу детскую связь, а видеть его таким близким с тобой может повредить тебе в глазах других молодых людей, которые к нам ездят, и, главное, напрасно мучает его. Он, может быть, нашел себе партию по себе, богатую; а теперь он с ума сходит.
– Сходит? – повторила Наташа.
– Я тебе про себя скажу. У меня был один cousin…
– Знаю – Кирилла Матвеич, да ведь он старик?
– Не всегда был старик. Но вот что, Наташа, я поговорю с Борей. Ему не надо так часто ездить…
– Отчего же не надо, коли ему хочется?
– Оттого, что я знаю, что это ничем не кончится.
– Почему вы знаете? Нет, мама, вы не говорите ему. Что за глупости! – говорила Наташа тоном человека, у которого хотят отнять его собственность.
– Ну не выйду замуж, так пускай ездит, коли ему весело и мне весело. – Наташа улыбаясь поглядела на мать.
– Не замуж, а так , – повторила она.
– Как же это, мой друг?
– Да так . Ну, очень нужно, что замуж не выйду, а… так .
– Так, так, – повторила графиня и, трясясь всем своим телом, засмеялась добрым, неожиданным старушечьим смехом.
– Полноте смеяться, перестаньте, – закричала Наташа, – всю кровать трясете. Ужасно вы на меня похожи, такая же хохотунья… Постойте… – Она схватила обе руки графини, поцеловала на одной кость мизинца – июнь, и продолжала целовать июль, август на другой руке. – Мама, а он очень влюблен? Как на ваши глаза? В вас были так влюблены? И очень мил, очень, очень мил! Только не совсем в моем вкусе – он узкий такой, как часы столовые… Вы не понимаете?…Узкий, знаете, серый, светлый…
– Что ты врешь! – сказала графиня.
Наташа продолжала:
– Неужели вы не понимаете? Николенька бы понял… Безухий – тот синий, темно синий с красным, и он четвероугольный.
– Ты и с ним кокетничаешь, – смеясь сказала графиня.
– Нет, он франмасон, я узнала. Он славный, темно синий с красным, как вам растолковать…
– Графинюшка, – послышался голос графа из за двери. – Ты не спишь? – Наташа вскочила босиком, захватила в руки туфли и убежала в свою комнату.
Она долго не могла заснуть. Она всё думала о том, что никто никак не может понять всего, что она понимает, и что в ней есть.
«Соня?» подумала она, глядя на спящую, свернувшуюся кошечку с ее огромной косой. «Нет, куда ей! Она добродетельная. Она влюбилась в Николеньку и больше ничего знать не хочет. Мама, и та не понимает. Это удивительно, как я умна и как… она мила», – продолжала она, говоря про себя в третьем лице и воображая, что это говорит про нее какой то очень умный, самый умный и самый хороший мужчина… «Всё, всё в ней есть, – продолжал этот мужчина, – умна необыкновенно, мила и потом хороша, необыкновенно хороша, ловка, – плавает, верхом ездит отлично, а голос! Можно сказать, удивительный голос!» Она пропела свою любимую музыкальную фразу из Херубиниевской оперы, бросилась на постель, засмеялась от радостной мысли, что она сейчас заснет, крикнула Дуняшу потушить свечку, и еще Дуняша не успела выйти из комнаты, как она уже перешла в другой, еще более счастливый мир сновидений, где всё было так же легко и прекрасно, как и в действительности, но только было еще лучше, потому что было по другому.
На другой день графиня, пригласив к себе Бориса, переговорила с ним, и с того дня он перестал бывать у Ростовых.
31 го декабря, накануне нового 1810 года, le reveillon [ночной ужин], был бал у Екатерининского вельможи. На бале должен был быть дипломатический корпус и государь.
На Английской набережной светился бесчисленными огнями иллюминации известный дом вельможи. У освещенного подъезда с красным сукном стояла полиция, и не одни жандармы, но полицеймейстер на подъезде и десятки офицеров полиции. Экипажи отъезжали, и всё подъезжали новые с красными лакеями и с лакеями в перьях на шляпах. Из карет выходили мужчины в мундирах, звездах и лентах; дамы в атласе и горностаях осторожно сходили по шумно откладываемым подножкам, и торопливо и беззвучно проходили по сукну подъезда.
Почти всякий раз, как подъезжал новый экипаж, в толпе пробегал шопот и снимались шапки.
– Государь?… Нет, министр… принц… посланник… Разве не видишь перья?… – говорилось из толпы. Один из толпы, одетый лучше других, казалось, знал всех, и называл по имени знатнейших вельмож того времени.
Уже одна треть гостей приехала на этот бал, а у Ростовых, долженствующих быть на этом бале, еще шли торопливые приготовления одевания.
Много было толков и приготовлений для этого бала в семействе Ростовых, много страхов, что приглашение не будет получено, платье не будет готово, и не устроится всё так, как было нужно.
Вместе с Ростовыми ехала на бал Марья Игнатьевна Перонская, приятельница и родственница графини, худая и желтая фрейлина старого двора, руководящая провинциальных Ростовых в высшем петербургском свете.
В 10 часов вечера Ростовы должны были заехать за фрейлиной к Таврическому саду; а между тем было уже без пяти минут десять, а еще барышни не были одеты.
Наташа ехала на первый большой бал в своей жизни. Она в этот день встала в 8 часов утра и целый день находилась в лихорадочной тревоге и деятельности. Все силы ее, с самого утра, были устремлены на то, чтобы они все: она, мама, Соня были одеты как нельзя лучше. Соня и графиня поручились вполне ей. На графине должно было быть масака бархатное платье, на них двух белые дымковые платья на розовых, шелковых чехлах с розанами в корсаже. Волоса должны были быть причесаны a la grecque [по гречески].
Все существенное уже было сделано: ноги, руки, шея, уши были уже особенно тщательно, по бальному, вымыты, надушены и напудрены; обуты уже были шелковые, ажурные чулки и белые атласные башмаки с бантиками; прически были почти окончены. Соня кончала одеваться, графиня тоже; но Наташа, хлопотавшая за всех, отстала. Она еще сидела перед зеркалом в накинутом на худенькие плечи пеньюаре. Соня, уже одетая, стояла посреди комнаты и, нажимая до боли маленьким пальцем, прикалывала последнюю визжавшую под булавкой ленту.
– Не так, не так, Соня, – сказала Наташа, поворачивая голову от прически и хватаясь руками за волоса, которые не поспела отпустить державшая их горничная. – Не так бант, поди сюда. – Соня присела. Наташа переколола ленту иначе.
– Позвольте, барышня, нельзя так, – говорила горничная, державшая волоса Наташи.
– Ах, Боже мой, ну после! Вот так, Соня.
– Скоро ли вы? – послышался голос графини, – уж десять сейчас.
– Сейчас, сейчас. – А вы готовы, мама?
– Только току приколоть.
– Не делайте без меня, – крикнула Наташа: – вы не сумеете!
– Да уж десять.
На бале решено было быть в половине одиннадцатого, a надо было еще Наташе одеться и заехать к Таврическому саду.
Окончив прическу, Наташа в коротенькой юбке, из под которой виднелись бальные башмачки, и в материнской кофточке, подбежала к Соне, осмотрела ее и потом побежала к матери. Поворачивая ей голову, она приколола току, и, едва успев поцеловать ее седые волосы, опять побежала к девушкам, подшивавшим ей юбку.
Дело стояло за Наташиной юбкой, которая была слишком длинна; ее подшивали две девушки, обкусывая торопливо нитки. Третья, с булавками в губах и зубах, бегала от графини к Соне; четвертая держала на высоко поднятой руке всё дымковое платье.
– Мавруша, скорее, голубушка!
– Дайте наперсток оттуда, барышня.
– Скоро ли, наконец? – сказал граф, входя из за двери. – Вот вам духи. Перонская уж заждалась.
– Готово, барышня, – говорила горничная, двумя пальцами поднимая подшитое дымковое платье и что то обдувая и потряхивая, высказывая этим жестом сознание воздушности и чистоты того, что она держала.
Наташа стала надевать платье.
– Сейчас, сейчас, не ходи, папа, – крикнула она отцу, отворившему дверь, еще из под дымки юбки, закрывавшей всё ее лицо. Соня захлопнула дверь. Через минуту графа впустили. Он был в синем фраке, чулках и башмаках, надушенный и припомаженный.
 | |
| Оригинал названия |
Астрономічна обсерваторія Київського національного університету імені Тараса Шевченка |
|---|---|
| Тип | |
| Код |
085 ([newton.dm.unipi.it/neodys/index.php?pc=2.1.2&o=085&ab=0 наблюдения]) |
| Расположение | |
| Координаты |
50°27′11″ с. ш. 30°30′08″ в. д. / 50.45306° с. ш. 30.50222° в. д. (G) [www.openstreetmap.org/?mlat=50.45306&mlon=30.50222&zoom=18 (O)] (Я)
|
| Высота |
174 м |
| Дата открытия | |
| Сайт: |
www.observ.univ.kiev.ua/ |
Астрономическая обсерватория Киевского национального университета имени Тараса Шевченко (АО КНУ) или Киевская обсерватория основана в 1845 году в центре города Киев, Украина. Является учредителем Украинской Астрономической Ассоциации.
Содержание
Директора обсерватории
- 1845—1855 гг — Василий Фёдорович Фёдоров — первый директор
- 1856—1869 гг — Андрей Петрович Шидловский
- 1869—1901 гг — Митрофан Федорович Хандриков (1837—1915)
- 1901—1920 гг — Роберт Филиппович Фогель (1859—1920)
- 1923—1939 гг — Сергей Данилович Чёрный
- 1939—1953 гг — Сергей Константинович Всехсвятский
- 1953—1972 гг — Александр Федорович Богородский
- 1972-1987 гг — Романчук, Павел Родионович
- 1987-2001 гг — Тельнюк-Адамчук, Владимир Владимирович
- 2001-2004 гг — Гнатык, Богдан Иванович
- с 2004 г — Ефименко, Владимир Михайлович
История обсерватории
Сначала планировалось разместить университетскую обсерваторию в помещении главного корпуса университета (о чём свидетельствуют имеющиеся архитектурные проекты здания), однако позже решили построить для неё отдельное здание. Эта задача была доверена Викентию Беретти, по чьему проекту она и была построена в 1841—1845 годах и официально открыта 7 февраля 1845 года. Главное здание обсерватории построено в упрощенном стиле позднего классицизма, имеет форму восьмигранной башни. Главный вход в обсерваторию направлен на юг. С западной стороны здания находится зал по меридиану с открытой террасой, на которую выставлялись переносные астрономические инструменты. Четыре ложные колонны с рельефным орнаментом, лестница с перилами сделанная из чугуна, печь обложенная черепицей с лепными украшениями сохранены в центральном холле обсерватории. Архитектурный комплекс обсерватории был частично перестроен в 1860—1890 годах. В годы Великой Отечественной войны основное оборудование обсерватории было эвакуировано в Свердловск, все астрономы призывного возраста ушли на фронт, многие из них погибли в боях за Родину. Лаборатории, дома, павильоны для новых телескопов были построены в 1946—1960 годах. Сейчас, обсерватория занимает около 2,6 гектара территории в исторической части Киева. Главное здание, павильон с меридианными кругом, павильон с горизонтальным солнечным телескопом, три кирпичных павильона, лаборатории, жилые помещения расположены на территории университетской обсерватории. Астрономический музей заслуживает отдельного внимания. Музей имеет около 20 тысяч экспонатов связанных с наукой, техникой и краеведческими достопримечательностями. Здесь также есть старые астрономические инструменты, такие как:
- переносной телескоп, сделанный Эртель (Ertel) в 1838 году;
- астрограф, сделанный Репсольдом (Repsold) в 1895 году;
- меридианный круг, сделанный Репсольдом (Repsold) в 1870 году.
В 1892 году в Киеве впервые со спектроскопом на астрографе получили спектры Солнца. С 1923 года начали регулярно отслеживать солнечные активные образования. Статус Университетской обсерватории:
- 1 июня 1979, Декретом № 442 Совета Министров Украинской ССР главное здание обсерватории было включено в Национальный реестр памятников истории и культуры, как архитектурный памятник национального значения.
- 1 февраля 2007 Экспертный совет Государственной службы охраны культурного наследия признал университетскую обсерваторию памятником науки и техники. В 2008 году она внесена в предварительный список Мирового Наследия ЮНЕСКО. 7 февраля 2009 года был торжественно открыт Киевский меридиан.
Инструменты обсерватории
- Старинные инструменты
- переносной телескоп, сделанный Эртель (Ertel) в 1838 году
- Пассажный круг был куплен в 1838 году
- 9-дюймовый рефрактор Фраунгофера
- часы и хронометры
- рефрактор-астрограф Мерца-Репсольда (два объектива: Dфото=24 см и Dвизуал=20 см; F=4.5м) изготовлен Г. Мерцем и Ф. Малером в 1842 году, в 1845 году установлен в АО КНУ
- меридианный круг, изготовлен фирмой Эртеля (г. Мюнхен, Германия) в 1841 году
- меридианный круг, изготовленный Репсольдом (Repsold) в 1871 году (D=122 мм, F=1.48м) — наблюдения велись до октября 1996 года
- спектрогелиограф
Современные инструменты:
- Горизонтальный солнечный телескоп (собран в 1947—1954 гг, целостатная группа зеркал: 30, 52, 18 и 14 см) — спектральная установка для отслеживания магнитного поля Солнца
- АФР-2 — хромосферно-фотосферный телескоп (Хромосферный телескоп: D=60 мм, F=5.34/2.14 м; Фотогелиограф: D=130 мм, F=9.08м)
Структурные подразделения обсерватории
- Сектор астрометрии
- Отдел физики Солнца и солнечно-земных связей
- Отдел астрометрии и малых тел Солнечной системы
- Отдел астрофизики
- Наблюдательная станция Лесники (15 км на юг от Киева, в 1957 году)
- Наблюдательная станция Пилиповичи (50 км на север от Киева, в 1977 году)
Направления исследований
- меридианные наблюдения с целью определения точных положений небесных светил и составления звездных каталогов
- астрономо-геодезические определения
- расчет орбитальных элементов тел Солнечной системы
- служба Солнца
- спектрофотометрические исследования образований солнечной атмосферы
- оптические и радиолокационные наблюдения метеорных явлений
- исследования комет
- наблюдения ИСЗ
Основные достижения
Сотрудниками обсерватории открыты две кометы (Чурюмова-Герасименко в 1969 году и Чурюмова-Солодовникова в 1986 году), открыто и исследовано около 600 новых карликовых галактик, исследовано влияние гравитационного линзирования на наблюдательные характеристики космических объектов, созданы серии каталогов положений звезд и внегалактических радиоисточников, разработана теория свечения протуберанцев, выявлена роль корональных дыр в генерировании солнечного ветра, обоснована научная концепция астероидно-метеорной опасности.
Адрес обсерватории
г.Киев, Шевченковский район, ул. Обсерваторная, д.3
Интересные факты
- Рефрактор-астрограф Мерца-Репсольда является первым киевским стационарным астрономическим инструментом.
- На протяжении более полувека в штате обсерватории было только два астронома: директор и астроном-наблюдатель. Лишь в 1913 году Совет университета установил должность сверхштатного ассистента.
- Возвышенность, на которой расположена обсерватория, называют Олеговой могилой — по преданию именно здесь нашёл свою смерть вещий Олег от коня своего.
Напишите отзыв о статье "Астрономическая обсерватория Киевского университета"
Ссылки
- [www.observ.univ.kiev.ua/ Официальный сайт обсерватории]
- [lfvn.astronomer.ru/news/2008/06/0004/index.htm Подробное описание инструментов обсерватории]
- [www.astroclub.kiev.ua/forum/index.php?page=21 Статья о КАО из журнала «Земля и Вселенная» № 6, 1970.]
- [www.astroclub.kiev.ua/forum/index.php?topic=7736.0 открытие Киевского меридиана 7 февраля 2009 года]
- [wikimapia.org/59824/ru/Астрономическая-обсерватория-КНУ-им-Т-Шевченко Обсерватория в WikiMapia]
- [kpi.ua/836-11 Описание обсерватории]
- [web.archive.org/web/20070716095103/www.zn.ua/3000/3050/46667/ Про возможный снос обсерватории в 2004 году]
- [www.astronomer.ru/news.php?action=1&nid=129 Обсерватории Киевского университета грозит разрушение]
- [www.interesniy.kiev.ua/old/architecture/buildings/observatoriya/observatoria История обсерватории]
Публикации наблюдений в Центре малых планет:
- [hamilton.dm.unipi.it/~astdys/mpcobs/sites/085.rwo Астрометрические наблюдения малых планет]
См. также
- Киевский национальный университет имени Тараса Шевченко
- Наблюдательная станция Лесники астрономической обсерватории Киевского национального университета имени Тараса Шевченко
- Главная астрономическая обсерватория Национальной Академии Наук Украины
- Список астрономических инструментов
Отрывок, характеризующий Астрономическая обсерватория Киевского университета
– Перестань говорить глупости, – сказала графиня.– А если я хочу…
– Наташа, я серьезно…
Наташа не дала ей договорить, притянула к себе большую руку графини и поцеловала ее сверху, потом в ладонь, потом опять повернула и стала целовать ее в косточку верхнего сустава пальца, потом в промежуток, потом опять в косточку, шопотом приговаривая: «январь, февраль, март, апрель, май».
– Говорите, мама, что же вы молчите? Говорите, – сказала она, оглядываясь на мать, которая нежным взглядом смотрела на дочь и из за этого созерцания, казалось, забыла всё, что она хотела сказать.
– Это не годится, душа моя. Не все поймут вашу детскую связь, а видеть его таким близким с тобой может повредить тебе в глазах других молодых людей, которые к нам ездят, и, главное, напрасно мучает его. Он, может быть, нашел себе партию по себе, богатую; а теперь он с ума сходит.
– Сходит? – повторила Наташа.
– Я тебе про себя скажу. У меня был один cousin…
– Знаю – Кирилла Матвеич, да ведь он старик?
– Не всегда был старик. Но вот что, Наташа, я поговорю с Борей. Ему не надо так часто ездить…
– Отчего же не надо, коли ему хочется?
– Оттого, что я знаю, что это ничем не кончится.
– Почему вы знаете? Нет, мама, вы не говорите ему. Что за глупости! – говорила Наташа тоном человека, у которого хотят отнять его собственность.
– Ну не выйду замуж, так пускай ездит, коли ему весело и мне весело. – Наташа улыбаясь поглядела на мать.
– Не замуж, а так , – повторила она.
– Как же это, мой друг?
– Да так . Ну, очень нужно, что замуж не выйду, а… так .
– Так, так, – повторила графиня и, трясясь всем своим телом, засмеялась добрым, неожиданным старушечьим смехом.
– Полноте смеяться, перестаньте, – закричала Наташа, – всю кровать трясете. Ужасно вы на меня похожи, такая же хохотунья… Постойте… – Она схватила обе руки графини, поцеловала на одной кость мизинца – июнь, и продолжала целовать июль, август на другой руке. – Мама, а он очень влюблен? Как на ваши глаза? В вас были так влюблены? И очень мил, очень, очень мил! Только не совсем в моем вкусе – он узкий такой, как часы столовые… Вы не понимаете?…Узкий, знаете, серый, светлый…
– Что ты врешь! – сказала графиня.
Наташа продолжала:
– Неужели вы не понимаете? Николенька бы понял… Безухий – тот синий, темно синий с красным, и он четвероугольный.
– Ты и с ним кокетничаешь, – смеясь сказала графиня.
– Нет, он франмасон, я узнала. Он славный, темно синий с красным, как вам растолковать…
– Графинюшка, – послышался голос графа из за двери. – Ты не спишь? – Наташа вскочила босиком, захватила в руки туфли и убежала в свою комнату.
Она долго не могла заснуть. Она всё думала о том, что никто никак не может понять всего, что она понимает, и что в ней есть.
«Соня?» подумала она, глядя на спящую, свернувшуюся кошечку с ее огромной косой. «Нет, куда ей! Она добродетельная. Она влюбилась в Николеньку и больше ничего знать не хочет. Мама, и та не понимает. Это удивительно, как я умна и как… она мила», – продолжала она, говоря про себя в третьем лице и воображая, что это говорит про нее какой то очень умный, самый умный и самый хороший мужчина… «Всё, всё в ней есть, – продолжал этот мужчина, – умна необыкновенно, мила и потом хороша, необыкновенно хороша, ловка, – плавает, верхом ездит отлично, а голос! Можно сказать, удивительный голос!» Она пропела свою любимую музыкальную фразу из Херубиниевской оперы, бросилась на постель, засмеялась от радостной мысли, что она сейчас заснет, крикнула Дуняшу потушить свечку, и еще Дуняша не успела выйти из комнаты, как она уже перешла в другой, еще более счастливый мир сновидений, где всё было так же легко и прекрасно, как и в действительности, но только было еще лучше, потому что было по другому.
На другой день графиня, пригласив к себе Бориса, переговорила с ним, и с того дня он перестал бывать у Ростовых.
31 го декабря, накануне нового 1810 года, le reveillon [ночной ужин], был бал у Екатерининского вельможи. На бале должен был быть дипломатический корпус и государь.
На Английской набережной светился бесчисленными огнями иллюминации известный дом вельможи. У освещенного подъезда с красным сукном стояла полиция, и не одни жандармы, но полицеймейстер на подъезде и десятки офицеров полиции. Экипажи отъезжали, и всё подъезжали новые с красными лакеями и с лакеями в перьях на шляпах. Из карет выходили мужчины в мундирах, звездах и лентах; дамы в атласе и горностаях осторожно сходили по шумно откладываемым подножкам, и торопливо и беззвучно проходили по сукну подъезда.
Почти всякий раз, как подъезжал новый экипаж, в толпе пробегал шопот и снимались шапки.
– Государь?… Нет, министр… принц… посланник… Разве не видишь перья?… – говорилось из толпы. Один из толпы, одетый лучше других, казалось, знал всех, и называл по имени знатнейших вельмож того времени.
Уже одна треть гостей приехала на этот бал, а у Ростовых, долженствующих быть на этом бале, еще шли торопливые приготовления одевания.
Много было толков и приготовлений для этого бала в семействе Ростовых, много страхов, что приглашение не будет получено, платье не будет готово, и не устроится всё так, как было нужно.
Вместе с Ростовыми ехала на бал Марья Игнатьевна Перонская, приятельница и родственница графини, худая и желтая фрейлина старого двора, руководящая провинциальных Ростовых в высшем петербургском свете.
В 10 часов вечера Ростовы должны были заехать за фрейлиной к Таврическому саду; а между тем было уже без пяти минут десять, а еще барышни не были одеты.
Наташа ехала на первый большой бал в своей жизни. Она в этот день встала в 8 часов утра и целый день находилась в лихорадочной тревоге и деятельности. Все силы ее, с самого утра, были устремлены на то, чтобы они все: она, мама, Соня были одеты как нельзя лучше. Соня и графиня поручились вполне ей. На графине должно было быть масака бархатное платье, на них двух белые дымковые платья на розовых, шелковых чехлах с розанами в корсаже. Волоса должны были быть причесаны a la grecque [по гречески].
Все существенное уже было сделано: ноги, руки, шея, уши были уже особенно тщательно, по бальному, вымыты, надушены и напудрены; обуты уже были шелковые, ажурные чулки и белые атласные башмаки с бантиками; прически были почти окончены. Соня кончала одеваться, графиня тоже; но Наташа, хлопотавшая за всех, отстала. Она еще сидела перед зеркалом в накинутом на худенькие плечи пеньюаре. Соня, уже одетая, стояла посреди комнаты и, нажимая до боли маленьким пальцем, прикалывала последнюю визжавшую под булавкой ленту.
– Не так, не так, Соня, – сказала Наташа, поворачивая голову от прически и хватаясь руками за волоса, которые не поспела отпустить державшая их горничная. – Не так бант, поди сюда. – Соня присела. Наташа переколола ленту иначе.
– Позвольте, барышня, нельзя так, – говорила горничная, державшая волоса Наташи.
– Ах, Боже мой, ну после! Вот так, Соня.
– Скоро ли вы? – послышался голос графини, – уж десять сейчас.
– Сейчас, сейчас. – А вы готовы, мама?
– Только току приколоть.
– Не делайте без меня, – крикнула Наташа: – вы не сумеете!
– Да уж десять.
На бале решено было быть в половине одиннадцатого, a надо было еще Наташе одеться и заехать к Таврическому саду.
Окончив прическу, Наташа в коротенькой юбке, из под которой виднелись бальные башмачки, и в материнской кофточке, подбежала к Соне, осмотрела ее и потом побежала к матери. Поворачивая ей голову, она приколола току, и, едва успев поцеловать ее седые волосы, опять побежала к девушкам, подшивавшим ей юбку.
Дело стояло за Наташиной юбкой, которая была слишком длинна; ее подшивали две девушки, обкусывая торопливо нитки. Третья, с булавками в губах и зубах, бегала от графини к Соне; четвертая держала на высоко поднятой руке всё дымковое платье.
– Мавруша, скорее, голубушка!
– Дайте наперсток оттуда, барышня.
– Скоро ли, наконец? – сказал граф, входя из за двери. – Вот вам духи. Перонская уж заждалась.
– Готово, барышня, – говорила горничная, двумя пальцами поднимая подшитое дымковое платье и что то обдувая и потряхивая, высказывая этим жестом сознание воздушности и чистоты того, что она держала.
Наташа стала надевать платье.
– Сейчас, сейчас, не ходи, папа, – крикнула она отцу, отворившему дверь, еще из под дымки юбки, закрывавшей всё ее лицо. Соня захлопнула дверь. Через минуту графа впустили. Он был в синем фраке, чулках и башмаках, надушенный и припомаженный.
