Ахмед Аль-Джаззар

Áхмед Аль-Джаззáр, Áхмад Аль Джаззар, Áхмед-паша, Джаззáр-паша (араб. أحمد باشا الجزار‎ тур. Cezzar Ahmet Paşa; 1721 — 23 апреля 1804, Акка) — правитель Палестины и значительной части Сирии в 1775—1804 годах

Детство, юношество, отрочество

Родился в 1721 году в бедной христианской семье в Боснии. Юношество его скрывается в тумане и все, что известно это лишь легенды. Некоторое время он работал моряком на корабле который плавал из Боснии в Турцию.

Джаззар — мамлюк

Продал себя работорговцу, который перевозил юношей в Каир, где из них готовили солдат мамлюков. Перешел в ислам и получил имя Ахмед. Последующие годы он усердно учился и тренировался военному искусству. После окончания учёбы он как и все мамлюки был освобожден от рабства. Был очень предан правителю Египта Али Бею, за что тот его ценил и постоянно продвигал по службе. Был произведен в звание «бей» и назначен управляющим одного из районов дельты. Очень жестоко подавил восстание бедуинов за что и получил прозвище Джаззар (мясник). Существует версия, что он сам выбрал себе такое прозвище, что бы представить себя грозным правителем и продвинуться в карьере. В 1768 году он запутался в грязных делах и был вынужден бежать.

Джаззар — правитель

После побега прибыл в Истамбул где предстал перед османским правительством. Был назначен командиром части войск состоящей из боснийцев, албанцев и северо-африканцев. В 1772 году Джаззар был направлен в Бейрут для его защиты в войне Турции с Россией. После взятия Бейрута русскими войсками Джаззар сдался управляющему района Сидон Дахиру (ок. 1686—1775) и проживал в Акко на правах гостя. После убийства Дахиру объявил себя правителем данной территории и основал столицу в городе Акко, где и оставался до самой своей смерти в 1804 году. Джаззар создал собственную армию, набирая её из всяких головорезов со всех уголков Турции. Благодаря этой армии, подкупам разных должностных лиц, армии шпионов, а также в подливании огня в междоусобицы горцев и разных племен он удерживал свою власть 29 лет, до самой своей смерти. Кроме того он четырежды получал назначение на управление вилайета Дамаска.

Известность Джаззару в Европе принесла осада Акко войсками Бонапарта Наполеона. Наполеон, который надеялся в течение короткого времени завоевать всю Палестину, Ливан и Сирию, и захвативший Яффо за 3 дня, простоял под стенами Акко около двух месяцев. Благодаря английскому флоту, который постоянно обстреливал французскую армию, а также не давал возможности высадить на берег осадную артиллерию с французских кораблей, армия Джазар паши смогла предотвратить дальнейший захват территорий наполеоновской армией. В итоге Наполеону пришлось отступить назад в Египет.

Заключение

История правления Ахмеда Аль-Джаззара — это история предательств, подкупов, тяжелых налогов для населения, грабежей, убийств, притеснение племен проживавших на подчиненной территории, издевательств над слугами, жестокое подавление восстаний и много крови и жестокости. Но надо отдать ему должное, он умудрился сохранить власть до самой своей смерти. Превратил маленький городок Акко в сильнейшую крепость, построил водопровод, третью по величине мечеть на сегодняшний день в Израиле, бани, крытые базары, удержал в своих руках Акко во время осады Наполеона. Он был опытнейшим и талантливым полководцем и правителем. Могила Ахмеда Аль-Джаззара находится во дворе построенной им мечети, которая носит его имя.

Литература

• Chandler, David, The Campaigns of Napoleon New York, Macmillan, 1966.
• Хуан Коул, Napoleon’s Egypt: Invading the Middle East Palgrave Macmillan, 2007. [ISBN 1-4039-6431-9]
• Herold, J. Christopher, Bonaparte in Egypt — London, Hamish Hamilton, 1962.
• Herold, J. Christopher, The Age of Napoleon. New York, American Heritage, 1963.
• Moorehead, Alan, The Blue Nile New York, Harper & Row, 1962.

Отрывок, характеризующий Ахмед Аль-Джаззар

Но он не успел еще сообразить того, что полковник был убит, что кричавший «братцы!» был пленный, что в глазах его был заколон штыком в спину другой солдат. Едва он вбежал в окоп, как худощавый, желтый, с потным лицом человек в синем мундире, со шпагой в руке, набежал на него, крича что то. Пьер, инстинктивно обороняясь от толчка, так как они, не видав, разбежались друг против друга, выставил руки и схватил этого человека (это был французский офицер) одной рукой за плечо, другой за гордо. Офицер, выпустив шпагу, схватил Пьера за шиворот.
Несколько секунд они оба испуганными глазами смотрели на чуждые друг другу лица, и оба были в недоумении о том, что они сделали и что им делать. «Я ли взят в плен или он взят в плен мною? – думал каждый из них. Но, очевидно, французский офицер более склонялся к мысли, что в плен взят он, потому что сильная рука Пьера, движимая невольным страхом, все крепче и крепче сжимала его горло. Француз что то хотел сказать, как вдруг над самой головой их низко и страшно просвистело ядро, и Пьеру показалось, что голова французского офицера оторвана: так быстро он согнул ее.
Пьер тоже нагнул голову и отпустил руки. Не думая более о том, кто кого взял в плен, француз побежал назад на батарею, а Пьер под гору, спотыкаясь на убитых и раненых, которые, казалось ему, ловят его за ноги. Но не успел он сойти вниз, как навстречу ему показались плотные толпы бегущих русских солдат, которые, падая, спотыкаясь и крича, весело и бурно бежали на батарею. (Это была та атака, которую себе приписывал Ермолов, говоря, что только его храбрости и счастью возможно было сделать этот подвиг, и та атака, в которой он будто бы кидал на курган Георгиевские кресты, бывшие у него в кармане.)
Французы, занявшие батарею, побежали. Наши войска с криками «ура» так далеко за батарею прогнали французов, что трудно было остановить их.
С батареи свезли пленных, в том числе раненого французского генерала, которого окружили офицеры. Толпы раненых, знакомых и незнакомых Пьеру, русских и французов, с изуродованными страданием лицами, шли, ползли и на носилках неслись с батареи. Пьер вошел на курган, где он провел более часа времени, и из того семейного кружка, который принял его к себе, он не нашел никого. Много было тут мертвых, незнакомых ему. Но некоторых он узнал. Молоденький офицерик сидел, все так же свернувшись, у края вала, в луже крови. Краснорожий солдат еще дергался, но его не убирали.
Пьер побежал вниз.
«Нет, теперь они оставят это, теперь они ужаснутся того, что они сделали!» – думал Пьер, бесцельно направляясь за толпами носилок, двигавшихся с поля сражения.
Но солнце, застилаемое дымом, стояло еще высоко, и впереди, и в особенности налево у Семеновского, кипело что то в дыму, и гул выстрелов, стрельба и канонада не только не ослабевали, но усиливались до отчаянности, как человек, который, надрываясь, кричит из последних сил.


Главное действие Бородинского сражения произошло на пространстве тысячи сажен между Бородиным и флешами Багратиона. (Вне этого пространства с одной стороны была сделана русскими в половине дня демонстрация кавалерией Уварова, с другой стороны, за Утицей, было столкновение Понятовского с Тучковым; но это были два отдельные и слабые действия в сравнении с тем, что происходило в середине поля сражения.) На поле между Бородиным и флешами, у леса, на открытом и видном с обеих сторон протяжении, произошло главное действие сражения, самым простым, бесхитростным образом.
Сражение началось канонадой с обеих сторон из нескольких сотен орудий.
Потом, когда дым застлал все поле, в этом дыму двинулись (со стороны французов) справа две дивизии, Дессе и Компана, на флеши, и слева полки вице короля на Бородино.
От Шевардинского редута, на котором стоял Наполеон, флеши находились на расстоянии версты, а Бородино более чем в двух верстах расстояния по прямой линии, и поэтому Наполеон не мог видеть того, что происходило там, тем более что дым, сливаясь с туманом, скрывал всю местность. Солдаты дивизии Дессе, направленные на флеши, были видны только до тех пор, пока они не спустились под овраг, отделявший их от флеш. Как скоро они спустились в овраг, дым выстрелов орудийных и ружейных на флешах стал так густ, что застлал весь подъем той стороны оврага. Сквозь дым мелькало там что то черное – вероятно, люди, и иногда блеск штыков. Но двигались ли они или стояли, были ли это французы или русские, нельзя было видеть с Шевардинского редута.