Ахунаков, Ахмадхан

Ахмадхан Ахунаков тадж. Аҳмадхон Мамадюсуф Равшанолуд<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr>
Первый секретарь Шугнанского райкома КП (б) Таджикистана
1936 — 1937
Предшественник:	Ходжаназаров Мамадбек
Преемник:	Кахельман Михаил Димитриевич
Первый секретарь Бартангского райкома КП(б) Таджикистана
1933 — 1936
Предшественник:	должность учреждена; он сам как Первый секретарь Бартангского райкома КП(б) Таджикистана
Преемник:	Ходжаназаров Мамадбек
Первый секретарь обкома комсомола АОГБ
1933 — 1936
Вероисповедание:	Ислам
Рождение:	1904(1904) кишлак Поршинев, Памир, Российская империя Российская империя
Смерть:	1938 (34 года) Сталинабад СССР СССР
Место погребения:	Сталинабад
Отец:	Мамадюсуф Равшанолуд
Мать:	Гуломшоева Улфатмо
Супруга:	Исмоилова Зумратмо
Дети:	Ахмадхонов Маджид
Партия:	ВКП(б)
Образование:	Среднеазиатский Коммунистический Университет имени В. И. Ленина в Ташкенте

Ахмадхан Ахунаков (тадж. Аҳмадхон Мамадюсуф Равшанолуд; 1904, кишлак Поршинев, Ферганская область (Российская империя) Памир — 03.05.1938 г., Сталинабад, Таджикская ССР, СССР) — советский, таджикский партийный и государственный деятель. Первый секретарь Шугнанского райкома КП(б) Таджикистана (1936—1937), Первый секретарь Бартангского райкома КП(б) Таджикистана (1933—1936), студент Среднеазиатского Коммунистического Университета имени В. И. Ленина в г. Ташкенте (1929—1933), первый секретарь обкома комсомола АОГБ (1928—1929), член ВКП(б) с 1926 года.

Биография

Ахунаков Ахмадхан родился в кишлаке Поршинев (с 2009 года административный центр Шугнанского района Горно-Бадахшанской автономной области Республики Таджикистан), Ферганская область (Российская империя) Памир в 1904 году в семье известного просветителя и земледельца, таджика по национальности тадж. Мамадюсуф Равшанолуд.

Ахунаков Ахмадхан начал трудиться с 13 лет в 1917 году хлеборобом в семье брата в кишлаке Поршинев на тот период ещё в составе Ферганской области Российской империи.

В 1923—1926 годах учился в школе в Поршиневе (с 15.08.1923 Памирский округ Ферганской области Туркестанской АССР).

С 1926 по 1927 годы работал комсомольским организатором обкома комсомола (с 02.01.1925) преобразованного в Автономной области Горного Бадахшана в составе Таджикской АССР.

С 1927 по 1928 годы учился в школе для политической и общеобразовательной подготовки советских и партийных работников (совпартшкола) в Хороге.

С 1928 по 1929 годы работал первым секретарем обкома комсомола Автономной области Горного Бадахшана.

С 1929 по 1933 годы студент Среднеазиатского Коммунистического Университета имени В. И. Ленина (г. Ташкент).

С 1933 по 1936 годы первый секретарь Бартангского райкома КП(б) Таджикистана (Бартангский районный комитет КП(б) Таджикистана просуществовал до 1953 года затем был объединен с Рушанским районным комитетом КП Таджикистана).

В 1936 году был избран первым секретарем Шугнанского райкома КП (б) Таджикистана (с 1960 года преобразованного в Хорогский городской комитет Коммунистической партии Таджикистана, в ведение которого также находился Шугнанский район).

Ахмадхан Ахунаков был арестован 6 ноябре 1937 года, 23 ноября 1937 года освобожден от всех должностей и исключен из рядов ВКП(б), как разоблаченный, арестованный органами НКВД враг народа. Народным комиссариатом внутренних дел СССР в 1937 г. был представлен утвержденный список лиц (на тот исторический период в сфере ответственности НКВД СССР находились коммунальное хозяйство и строительство, другие отрасли промышленности, а также политический сыск и право вынесения приговоров во внесудебном порядке и система исполнения наказаний), подлежащих суду Военной коллегии Верховного Суда СССР по Таджикской ССР, согласно (списку был в том числе и Ахунаков Амадхан) которому предписывалось приговорить его к наказанию по 1-й категории, то есть к высшей мере наказания — расстрелу.

3 мая 1938 года приговор в отношении Ахмадхан Ахунакова наряду с другими видными партийными деятелями по установлении Советской власти на Памире и в Таджикистане с такими как Меретдин Амдинов, Бошходжа Ахунджанов, Карам Худо Ельчибеков, Ибрагим Исмаилов и другими был приведен в исполнении в г. Сталинабаде, место захоронения там же.

Реабилитирован Военной коллегией Верховного суда СССР 21 марта 1958 года, посмертно.

Семья

• Отец — Ахунак (Охонак) Равшанолудов тадж. Мамадюсуф Равшанолуд (1847-1918) — выходец из Баджаур, округ Пешавар Северо-Западной пограничной провинции Британской Индии (ныне Хайбер-Пахтунхва (урду خیبر پختونخوا ˈxɛːbər pəxˈtuːnxwaː, пушту خیبر پښتونخوا‎ xaiˈbər pəxtunˈxwɑ, англ. Khyber Pakhtunkhwa), до апреля 2010 года Се́веро-за́падная пограни́чная прови́нция (урду شمال مغربی سرحدی صوبہ, англ. North-West Frontier Province), известна также как Сархад (урду سرحد, англ. Sarhad) провинция Пакистана), таджик по происхождению, на Памир приехал в 1875 г., известен как просветитель тадж. охон, нёс знания и культуру учил детей кишлака и окрестностей близлежащих селений грамоте у себя дома, одновременно был умелым земледельцем, его сыновья владели русским, пушту и узбекским языками, были просвещены в литературе — знали Шамс, Хафиз, Саади, Аттори и др. и это было признано в то время.

• Мать — Гуломшоева Улфатмо
• Братья:
  Маджид первый выпускник русско-туземной школы в Коканде, Ферганская область (Российская империя) (1906—1907), служил в РККА на Восточном Памире, погиб в 1919 году при нападении басмачей на Памирский пост в Мургабе;
  Мамадсаид, Зардодхон и Абдулазиз работали в Хорогском пограничном отряде до и после революции.
• Сестры — Гулдастахоним и Бибироджим тадж. Бибироҷим.

Жена — Исмоилова Зумратмо (1913—1991) — колхозница колхоза им XXII съезда КПСС.
Сын — Ахмадхонов Маджид (р. 1931) — ветеран народного образования ГБАО, выпускник Душанбинского госпединститута им Т. Г. Шевченко.
Внуки: Фирдавс (1960—2009), Ахмадхон (р. 1963), Амид (р. 1971) и Аслибегим (р. 1962).

Литература

• Аламшоев К. М. [faraj.com.tj/society/290-zhurnalist-popolnyaet-ryad-tadzhikskih-uchenyh-istorikov.html "Помир, 1937"]. — Душанбе: «Ирфон», 2012. — С. 175-186. — 352 с. — 500 экз. — ISBN 978-99947-0-762-1.
• Каландаров Искандар. [www.centrasia.ru/person2.php?st=1375756805 Они были первыми]. — Душанбе: Институт политических исследований ЦК КП Таджикистана, 2003. — С. 50-54. — 391 с. — 400 экз.

Ссылки

• [procella.ru/index.php?do=person&cid=4&chr=%D0%90&page=3 АХУНАКОВ Амадхан. ПЕРСОНЫ (ТАДЖИКИСТАН)]. Проверено 11 октября 2016.
• [stalin.memo.ru/spiski/pg08258.htm Таджикская ССР п/п 14 АХУНАКОВ АМОТХАН 1-я категория АП РФ, оп.24, дело 416, лист 258]. Общество "Мемориал". Проверено 11 октября 2016.

Отрывок, характеризующий Ахунаков, Ахмадхан

– Ах, ежели бы кто нибудь знал, как мне все все равно теперь, – сказала она. – Разумеется, я ни за что не желала бы уехать от него… Алпатыч мне говорил что то об отъезде… Поговорите с ним, я ничего, ничего не могу и не хочу…
– Я говорила с ним. Он надеется, что мы успеем уехать завтра; но я думаю, что теперь лучше бы было остаться здесь, – сказала m lle Bourienne. – Потому что, согласитесь, chere Marie, попасть в руки солдат или бунтующих мужиков на дороге – было бы ужасно. – M lle Bourienne достала из ридикюля объявление на нерусской необыкновенной бумаге французского генерала Рамо о том, чтобы жители не покидали своих домов, что им оказано будет должное покровительство французскими властями, и подала ее княжне.
– Я думаю, что лучше обратиться к этому генералу, – сказала m lle Bourienne, – и я уверена, что вам будет оказано должное уважение.
Княжна Марья читала бумагу, и сухие рыдания задергали ее лицо.
– Через кого вы получили это? – сказала она.
– Вероятно, узнали, что я француженка по имени, – краснея, сказала m lle Bourienne.
Княжна Марья с бумагой в руке встала от окна и с бледным лицом вышла из комнаты и пошла в бывший кабинет князя Андрея.
– Дуняша, позовите ко мне Алпатыча, Дронушку, кого нибудь, – сказала княжна Марья, – и скажите Амалье Карловне, чтобы она не входила ко мне, – прибавила она, услыхав голос m lle Bourienne. – Поскорее ехать! Ехать скорее! – говорила княжна Марья, ужасаясь мысли о том, что она могла остаться во власти французов.
«Чтобы князь Андрей знал, что она во власти французов! Чтоб она, дочь князя Николая Андреича Болконского, просила господина генерала Рамо оказать ей покровительство и пользовалась его благодеяниями! – Эта мысль приводила ее в ужас, заставляла ее содрогаться, краснеть и чувствовать еще не испытанные ею припадки злобы и гордости. Все, что только было тяжелого и, главное, оскорбительного в ее положении, живо представлялось ей. «Они, французы, поселятся в этом доме; господин генерал Рамо займет кабинет князя Андрея; будет для забавы перебирать и читать его письма и бумаги. M lle Bourienne lui fera les honneurs de Богучарово. [Мадемуазель Бурьен будет принимать его с почестями в Богучарове.] Мне дадут комнатку из милости; солдаты разорят свежую могилу отца, чтобы снять с него кресты и звезды; они мне будут рассказывать о победах над русскими, будут притворно выражать сочувствие моему горю… – думала княжна Марья не своими мыслями, но чувствуя себя обязанной думать за себя мыслями своего отца и брата. Для нее лично было все равно, где бы ни оставаться и что бы с ней ни было; но она чувствовала себя вместе с тем представительницей своего покойного отца и князя Андрея. Она невольно думала их мыслями и чувствовала их чувствами. Что бы они сказали, что бы они сделали теперь, то самое она чувствовала необходимым сделать. Она пошла в кабинет князя Андрея и, стараясь проникнуться его мыслями, обдумывала свое положение.
Требования жизни, которые она считала уничтоженными со смертью отца, вдруг с новой, еще неизвестной силой возникли перед княжной Марьей и охватили ее. Взволнованная, красная, она ходила по комнате, требуя к себе то Алпатыча, то Михаила Ивановича, то Тихона, то Дрона. Дуняша, няня и все девушки ничего не могли сказать о том, в какой мере справедливо было то, что объявила m lle Bourienne. Алпатыча не было дома: он уехал к начальству. Призванный Михаил Иваныч, архитектор, явившийся к княжне Марье с заспанными глазами, ничего не мог сказать ей. Он точно с той же улыбкой согласия, с которой он привык в продолжение пятнадцати лет отвечать, не выражая своего мнения, на обращения старого князя, отвечал на вопросы княжны Марьи, так что ничего определенного нельзя было вывести из его ответов. Призванный старый камердинер Тихон, с опавшим и осунувшимся лицом, носившим на себе отпечаток неизлечимого горя, отвечал «слушаю с» на все вопросы княжны Марьи и едва удерживался от рыданий, глядя на нее.
Наконец вошел в комнату староста Дрон и, низко поклонившись княжне, остановился у притолоки.
Княжна Марья прошлась по комнате и остановилась против него.
– Дронушка, – сказала княжна Марья, видевшая в нем несомненного друга, того самого Дронушку, который из своей ежегодной поездки на ярмарку в Вязьму привозил ей всякий раз и с улыбкой подавал свой особенный пряник. – Дронушка, теперь, после нашего несчастия, – начала она и замолчала, не в силах говорить дальше.
– Все под богом ходим, – со вздохом сказал он. Они помолчали.
– Дронушка, Алпатыч куда то уехал, мне не к кому обратиться. Правду ли мне говорят, что мне и уехать нельзя?
– Отчего же тебе не ехать, ваше сиятельство, ехать можно, – сказал Дрон.
– Мне сказали, что опасно от неприятеля. Голубчик, я ничего не могу, ничего не понимаю, со мной никого нет. Я непременно хочу ехать ночью или завтра рано утром. – Дрон молчал. Он исподлобья взглянул на княжну Марью.
– Лошадей нет, – сказал он, – я и Яков Алпатычу говорил.
– Отчего же нет? – сказала княжна.
– Все от божьего наказания, – сказал Дрон. – Какие лошади были, под войска разобрали, а какие подохли, нынче год какой. Не то лошадей кормить, а как бы самим с голоду не помереть! И так по три дня не емши сидят. Нет ничего, разорили вконец.
Княжна Марья внимательно слушала то, что он говорил ей.
– Мужики разорены? У них хлеба нет? – спросила она.
– Голодной смертью помирают, – сказал Дрон, – не то что подводы…
– Да отчего же ты не сказал, Дронушка? Разве нельзя помочь? Я все сделаю, что могу… – Княжне Марье странно было думать, что теперь, в такую минуту, когда такое горе наполняло ее душу, могли быть люди богатые и бедные и что могли богатые не помочь бедным. Она смутно знала и слышала, что бывает господский хлеб и что его дают мужикам. Она знала тоже, что ни брат, ни отец ее не отказали бы в нужде мужикам; она только боялась ошибиться как нибудь в словах насчет этой раздачи мужикам хлеба, которым она хотела распорядиться. Она была рада тому, что ей представился предлог заботы, такой, для которой ей не совестно забыть свое горе. Она стала расспрашивать Дронушку подробности о нуждах мужиков и о том, что есть господского в Богучарове.
– Ведь у нас есть хлеб господский, братнин? – спросила она.
– Господский хлеб весь цел, – с гордостью сказал Дрон, – наш князь не приказывал продавать.
– Выдай его мужикам, выдай все, что им нужно: я тебе именем брата разрешаю, – сказала княжна Марья.
Дрон ничего не ответил и глубоко вздохнул.
– Ты раздай им этот хлеб, ежели его довольно будет для них. Все раздай. Я тебе приказываю именем брата, и скажи им: что, что наше, то и ихнее. Мы ничего не пожалеем для них. Так ты скажи.
Дрон пристально смотрел на княжну, в то время как она говорила.
– Уволь ты меня, матушка, ради бога, вели от меня ключи принять, – сказал он. – Служил двадцать три года, худого не делал; уволь, ради бога.
Княжна Марья не понимала, чего он хотел от нее и от чего он просил уволить себя. Она отвечала ему, что она никогда не сомневалась в его преданности и что она все готова сделать для него и для мужиков.


Через час после этого Дуняша пришла к княжне с известием, что пришел Дрон и все мужики, по приказанию княжны, собрались у амбара, желая переговорить с госпожою.
– Да я никогда не звала их, – сказала княжна Марья, – я только сказала Дронушке, чтобы раздать им хлеба.
– Только ради бога, княжна матушка, прикажите их прогнать и не ходите к ним. Все обман один, – говорила Дуняша, – а Яков Алпатыч приедут, и поедем… и вы не извольте…
– Какой же обман? – удивленно спросила княжна
– Да уж я знаю, только послушайте меня, ради бога. Вот и няню хоть спросите. Говорят, не согласны уезжать по вашему приказанию.
– Ты что нибудь не то говоришь. Да я никогда не приказывала уезжать… – сказала княжна Марья. – Позови Дронушку.
Пришедший Дрон подтвердил слова Дуняши: мужики пришли по приказанию княжны.
– Да я никогда не звала их, – сказала княжна. – Ты, верно, не так передал им. Я только сказала, чтобы ты им отдал хлеб.
Дрон, не отвечая, вздохнул.
– Если прикажете, они уйдут, – сказал он.
– Нет, нет, я пойду к ним, – сказала княжна Марья
Несмотря на отговариванье Дуняши и няни, княжна Марья вышла на крыльцо. Дрон, Дуняша, няня и Михаил Иваныч шли за нею. «Они, вероятно, думают, что я предлагаю им хлеб с тем, чтобы они остались на своих местах, и сама уеду, бросив их на произвол французов, – думала княжна Марья. – Я им буду обещать месячину в подмосковной, квартиры; я уверена, что Andre еще больше бы сделав на моем месте», – думала она, подходя в сумерках к толпе, стоявшей на выгоне у амбара.
Толпа, скучиваясь, зашевелилась, и быстро снялись шляпы. Княжна Марья, опустив глаза и путаясь ногами в платье, близко подошла к ним. Столько разнообразных старых и молодых глаз было устремлено на нее и столько было разных лиц, что княжна Марья не видала ни одного лица и, чувствуя необходимость говорить вдруг со всеми, не знала, как быть. Но опять сознание того, что она – представительница отца и брата, придало ей силы, и она смело начала свою речь.
– Я очень рада, что вы пришли, – начала княжна Марья, не поднимая глаз и чувствуя, как быстро и сильно билось ее сердце. – Мне Дронушка сказал, что вас разорила война. Это наше общее горе, и я ничего не пожалею, чтобы помочь вам. Я сама еду, потому что уже опасно здесь и неприятель близко… потому что… Я вам отдаю все, мои друзья, и прошу вас взять все, весь хлеб наш, чтобы у вас не было нужды. А ежели вам сказали, что я отдаю вам хлеб с тем, чтобы вы остались здесь, то это неправда. Я, напротив, прошу вас уезжать со всем вашим имуществом в нашу подмосковную, и там я беру на себя и обещаю вам, что вы не будете нуждаться. Вам дадут и домы и хлеба. – Княжна остановилась. В толпе только слышались вздохи.