Романченко, Александр Ефимович

Александр Ефимович Романченко
Дата рождения:	8 августа 1922(1922-08-08) (101 год)
Место рождения:	село Осиевка, Винницкий уезд, Подольская губерния (ныне Бершадский район Винницкой области), Украинская ССР, СССР
Страна:	СССР, Российская Федерация
Научная сфера:	физик
Место работы:	Завод № 418 (1950—1962), Физико-энергетический институт (1962—1980), Институт теоретической и экспериментальной физики (1980—2002)
Альма-матер:	Киевский политехнический институт
Награды и премии:

Алекса́ндр Ефи́мович Рома́нченко (р. 8 августа 1922, село Осиевка, Винницкий уезд, Подольская губерния, Украинская ССР, СССР) — советский и российский физик. Специалист в области физики ускорителей. Лауреат Ленинской премии (1961, за работу по серийному производству боевых частей для ракет). Участник Второй мировой войны.

Биография

Родился 8 августа 1922 года в селе Осиевке Винницкого уезда Подольской губернии Украинской ССР (ныне Бершадского района Винницкой области Украины) в семье сельского учителя.

Незадолго до начала Второй мировой войны на территории СССР поступил в Киевский политехнический институт, но в июле 1941 года вступил добровольцем в часть особого назначения, переброшенную в тыл немецких войск. При прикрытии в составе небольшой группы отходящих частей Красной Армии попал в плен. В октябре 1941 года бежал из лагеря военнопленных в городе Ровно. Добравшись до родного села Осиевки, связался с подпольщиками, через которых попал в партизанский отряд, где был радистом и разведчиком. В марте 1944 года партизанский отряд влился в состав наступающих регулярных частей Красной Армии в Карпатах. Был радистом в стрелковом полку на Первом и Четвёртом Украинских фронтах. После тяжёлого ранения в сентябре 1944 года в Карпатах долго лечился в госпиталях и после окончания войны демобилизовался по инвалидности. Из последнего госпиталя в Запорожье в конце июня 1945 года снова отправился в Осиевку, где узнал о гибели за месяц до конца войны воевавшего брата Леонида.

В сентябре 1945 года восстановился на третьем курсе радиотехнического факультета Киевского политехнического института, который окончил с отличием в 1948 году. В течение двух лет проходил стажировку в Лаборатории № 2 Академии наук СССР (Лаборатория измерительных приборов, ЛИПАН, в настоящее время — Курчатовский институт), где занимался разработкой ускорительных систем.

В августе 1950 года получил распределение на завод № 418 (База № 9) в Свердловск-45, где сначала работал в цехе № 1. В дальнейшем Романченко была поручена организация основного электровакуумного производства по выпуску так называемых нейтронных трубок, позже названного «отделением Романченко». Электровакуумное производство было создано в июне 1957 года, и в начале 1958 года отделение выпустило первую серийную продукцию. В 1961 году отделение было преобразовано в цех № 18.

В 1961 году Романченко стал лауреатом Ленинской премии за работу по серийному производству боевых частей для ракет в составе группы специалистов во главе с А. Я. Мальским).

В 1962 году из-за болезни сына, связанной с уральским климатом, переехал в Обнинск, где в должности главного инженера Физико-энергетического института начал работы на циклотроне, предназначенном для производства радиоактивных изотопов. В 1963 году группа под руководством Н. Н. Краснова приступила к промышленным разработкам радиоактивных изотопов, и через два года циклотрон удовлетворял потребности всего СССР.

В 1980 году переехал в Москву для работы в Институте теоретической и экспериментальной физики, в котором работал до 2002 года.

В 2012 году, на девяностом году жизни, вернулся в Обнинск, где живут его дети и большинство внуков и правнуков.

Семья

• Брат — Леонид Ефимович Романченко (?—1945), погиб за месяц до окончания Второй мировой войны.
• Дети:
  • Сын — Юрий Александрович Романченко, пенсионер.
  • Дочь — Людмила Александровна Романченко, инженер-экономист, пенсионер.

Награды и премии

• Орден Красной Звезды
• Медаль «За отвагу»
• Ленинская премия (1961, за работу по серийному производству боевых частей для ракет)

Библиография

• Габрианович Дина. [bealive.fm/society/OBNINSKAYA-GAZETA-%E2%84%9617-21-OT-21-AVGUSTA-2012-GODA-TALANTLIVYI-INZHENER/ Талантливый инженер] // Обнинская газета. — № 17 (21). — 2012. — 21 августа.

Ссылки

• [www.admobninsk.ru/news/2012/08/08/news_1528.html Александр Романченко на сайте администрации города Обнинска]

Отрывок, характеризующий Романченко, Александр Ефимович

– Как же, как теперь помню его зубы.
– Как это странно, точно во сне было. Я это люблю.
– А помнишь, как мы катали яйца в зале и вдруг две старухи, и стали по ковру вертеться. Это было, или нет? Помнишь, как хорошо было?
– Да. А помнишь, как папенька в синей шубе на крыльце выстрелил из ружья. – Они перебирали улыбаясь с наслаждением воспоминания, не грустного старческого, а поэтического юношеского воспоминания, те впечатления из самого дальнего прошедшего, где сновидение сливается с действительностью, и тихо смеялись, радуясь чему то.
Соня, как и всегда, отстала от них, хотя воспоминания их были общие.
Соня не помнила многого из того, что они вспоминали, а и то, что она помнила, не возбуждало в ней того поэтического чувства, которое они испытывали. Она только наслаждалась их радостью, стараясь подделаться под нее.
Она приняла участие только в том, когда они вспоминали первый приезд Сони. Соня рассказала, как она боялась Николая, потому что у него на курточке были снурки, и ей няня сказала, что и ее в снурки зашьют.
– А я помню: мне сказали, что ты под капустою родилась, – сказала Наташа, – и помню, что я тогда не смела не поверить, но знала, что это не правда, и так мне неловко было.
Во время этого разговора из задней двери диванной высунулась голова горничной. – Барышня, петуха принесли, – шопотом сказала девушка.
– Не надо, Поля, вели отнести, – сказала Наташа.
В середине разговоров, шедших в диванной, Диммлер вошел в комнату и подошел к арфе, стоявшей в углу. Он снял сукно, и арфа издала фальшивый звук.
– Эдуард Карлыч, сыграйте пожалуста мой любимый Nocturiene мосье Фильда, – сказал голос старой графини из гостиной.
Диммлер взял аккорд и, обратясь к Наташе, Николаю и Соне, сказал: – Молодежь, как смирно сидит!
– Да мы философствуем, – сказала Наташа, на минуту оглянувшись, и продолжала разговор. Разговор шел теперь о сновидениях.
Диммлер начал играть. Наташа неслышно, на цыпочках, подошла к столу, взяла свечу, вынесла ее и, вернувшись, тихо села на свое место. В комнате, особенно на диване, на котором они сидели, было темно, но в большие окна падал на пол серебряный свет полного месяца.
– Знаешь, я думаю, – сказала Наташа шопотом, придвигаясь к Николаю и Соне, когда уже Диммлер кончил и всё сидел, слабо перебирая струны, видимо в нерешительности оставить, или начать что нибудь новое, – что когда так вспоминаешь, вспоминаешь, всё вспоминаешь, до того довоспоминаешься, что помнишь то, что было еще прежде, чем я была на свете…
– Это метампсикова, – сказала Соня, которая всегда хорошо училась и все помнила. – Египтяне верили, что наши души были в животных и опять пойдут в животных.
– Нет, знаешь, я не верю этому, чтобы мы были в животных, – сказала Наташа тем же шопотом, хотя музыка и кончилась, – а я знаю наверное, что мы были ангелами там где то и здесь были, и от этого всё помним…
– Можно мне присоединиться к вам? – сказал тихо подошедший Диммлер и подсел к ним.
– Ежели бы мы были ангелами, так за что же мы попали ниже? – сказал Николай. – Нет, это не может быть!
– Не ниже, кто тебе сказал, что ниже?… Почему я знаю, чем я была прежде, – с убеждением возразила Наташа. – Ведь душа бессмертна… стало быть, ежели я буду жить всегда, так я и прежде жила, целую вечность жила.
– Да, но трудно нам представить вечность, – сказал Диммлер, который подошел к молодым людям с кроткой презрительной улыбкой, но теперь говорил так же тихо и серьезно, как и они.
– Отчего же трудно представить вечность? – сказала Наташа. – Нынче будет, завтра будет, всегда будет и вчера было и третьего дня было…
– Наташа! теперь твой черед. Спой мне что нибудь, – послышался голос графини. – Что вы уселись, точно заговорщики.
– Мама! мне так не хочется, – сказала Наташа, но вместе с тем встала.
Всем им, даже и немолодому Диммлеру, не хотелось прерывать разговор и уходить из уголка диванного, но Наташа встала, и Николай сел за клавикорды. Как всегда, став на средину залы и выбрав выгоднейшее место для резонанса, Наташа начала петь любимую пьесу своей матери.
Она сказала, что ей не хотелось петь, но она давно прежде, и долго после не пела так, как она пела в этот вечер. Граф Илья Андреич из кабинета, где он беседовал с Митинькой, слышал ее пенье, и как ученик, торопящийся итти играть, доканчивая урок, путался в словах, отдавая приказания управляющему и наконец замолчал, и Митинька, тоже слушая, молча с улыбкой, стоял перед графом. Николай не спускал глаз с сестры, и вместе с нею переводил дыхание. Соня, слушая, думала о том, какая громадная разница была между ей и ее другом и как невозможно было ей хоть на сколько нибудь быть столь обворожительной, как ее кузина. Старая графиня сидела с счастливо грустной улыбкой и слезами на глазах, изредка покачивая головой. Она думала и о Наташе, и о своей молодости, и о том, как что то неестественное и страшное есть в этом предстоящем браке Наташи с князем Андреем.
Диммлер, подсев к графине и закрыв глаза, слушал.
– Нет, графиня, – сказал он наконец, – это талант европейский, ей учиться нечего, этой мягкости, нежности, силы…
– Ах! как я боюсь за нее, как я боюсь, – сказала графиня, не помня, с кем она говорит. Ее материнское чутье говорило ей, что чего то слишком много в Наташе, и что от этого она не будет счастлива. Наташа не кончила еще петь, как в комнату вбежал восторженный четырнадцатилетний Петя с известием, что пришли ряженые.
Наташа вдруг остановилась.