Батаршин, Гильфан Абубекерович

Гильфан Абубекерович Батаршин
Дата рождения	19 декабря 1913 (1 января 1914)(1914-01-01)
Место рождения	пос. Голубовка, ныне г. Кировск, Луганской области Украины
Дата смерти	11 декабря 1947(1947-12-11) (33 года)
Место смерти	Приморский край
Принадлежность	СССР СССР
Годы службы	1936—1947
Звание	майор
Сражения/войны	Хасанские бои (1938), Великая Отечественная война
Награды и премии	Медали

Гильфа́н Абубеке́рович Бата́ршин (19 декабря 1913 года [1 января 1914] — 11 декабря 1947 года) — советский пограничник, участник боёв у озера Хасан в должности командира отделения маневренной группы Посьетского пограничного отряда войск НКВД СССР, Герой Советского Союза (25.10.1938), один из первых пограничников, удостоенных звания Героя Советского Союза.

Биография

Родился 19 декабря 1913 года (1 января 1914) в посёлке Голубовка (ныне город Кировск Луганской области Украины) в шахтёрской семье. Татарин. Член ВКП(б) с 1940 года. Окончил семь классов средней школы и горнопромышленный техникум в городе Лисичанске. С 1932 года работал на заводе в Казани, с 1934 года — маркшейдером на шахте № 22 Голубовского рудника Ворошиловградской области.

В пограничных войсках с октября 1936 года. В 1937 году окончил школу младшего командного состава в Посьетском пограничном отряде, служил в этом же отряде.

Участник боевых действий у озера Хасан 29 июля — 11 августа 1938 года.

29 июля 1938 года два отделения маневренной группы 59-го Посьетского пограничного отряда Дальневосточного пограничного округа (которыми командовали И. Д. Чернопятко и Г. А. Батаршин) прибыли на усиление пограничного наряда на сопке Заозёрная. В этот же день японские войска численностью до 150 солдат (усиленная рота пограничной жандармерии с 4 пулемётами «гочкис») атаковали сопку Безымянную, на которой находилось 11 советских пограничников.

31 июля 1938 года командир отделения маневренной группы младший командир Г. А. Батаршин отличился в бою в районе высоты Заозёрная (южный берег озера Хасан), прикрывая командный пункт начальника погранотряда полковника К. Е. Гребенника, подавлял огневые точки противника.

Когда японские солдаты попытались окружить пограничников, Г. А. Батаршин привлёк огонь на себя, обеспечив отход бойцов. Будучи сам ранен, он под огнём врага отыскал и вынес с поля боя тяжело раненного командира (лейтенанта П. Ф. Терёшкина). В ночь на 1 августа 1938 года его отделение успешно вело бой с численно превосходящим противником у высоты Заозёрная.

За мужество и героизм, проявленные при защите государственной границы СССР, Указом Верховного Совета СССР от 25 октября 1938 года младшему командиру Батаршину Гильфану Абубекеровичу присвоено звание Героя Советского Союза, с вручением ордена Ленина. После учреждения знака особого отличия ему была вручена медаль «Золотая Звезда» (№ 79). Он стал одним из первых стражей границы, отмеченных высшей степенью отличия СССР.

Продолжил службу в пограничных войсках. С 1938 года — начальник пограничной заставы, в 1939 году герой-пограничник Г. А. Батаршин направлен на учёбу в Военную академию имени М. В. Фрунзе, которую окончил в 1941 году.

С сентября 1941 года — старший помощник начальника отделения штаба Среднеазиатского пограничного округа.

Участник Великой Отечественной войны с июня 1943 года. Командовал батальоном 157-го пограничного полка войск НКВД по охране тыла Центрального (затем Белорусского и 1-го Белорусского) фронта.

С 1945 года проходил службу в должности заместителя начальника отдела Главного управления пограничных войск. 30 октября 1947 года Г. А. Батаршин давал свидетельские показания на Международном военном трибунале над главными японскими военными преступниками в Токио.

11 декабря 1947 года, возвращаясь с процесса, майор Г. А. Батаршин погиб в авиационной катастрофе: самолёт попал в тайфун и упал в Тихий океан в районе острова Аскольд под Владивостоком.

Награды

• Медаль «Золотая Звезда» Героя Советского Союза (№ 79)
• Орден Ленина
• Два ордена Отечественной войны II степени
• Орден Красной Звезды
• Медали

Память

Именем Героя Советского Союза Батаршина Г. А. названы улицы в Казани (ул. Батыршина) и в его родном городе Кировске На Дальнем Востоке в 2012г в Хасанском районе в п.Славянка названа улица. В 1967 году имя Героя присвоено большому морозильному траулеру на Дальнем Востоке.

Литература

• Герои Советского Союза: Краткий биографический словарь / Пред. ред. коллегии И. Н. Шкадов. — М.: Воениздат, 1987. — Т. 1 /Абаев — Любичев/. — 911 с. — 100 000 экз. — ISBN отс., Рег. № в РКП 87-95382.

Ссылки

 [www.warheroes.ru/hero/hero.asp?Hero_id=1371 Батаршин, Гильфан Абубекерович]. Сайт «Герои Страны».  (Проверено 30 ноября 2011)

Отрывок, характеризующий Батаршин, Гильфан Абубекерович

Чувство это готовности на все, нравственной подобранности еще более поддерживалось в Пьере тем высоким мнением, которое, вскоре по его вступлении в балаган, установилось о нем между его товарищами. Пьер с своим знанием языков, с тем уважением, которое ему оказывали французы, с своей простотой, отдававший все, что у него просили (он получал офицерские три рубля в неделю), с своей силой, которую он показал солдатам, вдавливая гвозди в стену балагана, с кротостью, которую он выказывал в обращении с товарищами, с своей непонятной для них способностью сидеть неподвижно и, ничего не делая, думать, представлялся солдатам несколько таинственным и высшим существом. Те самые свойства его, которые в том свете, в котором он жил прежде, были для него если не вредны, то стеснительны – его сила, пренебрежение к удобствам жизни, рассеянность, простота, – здесь, между этими людьми, давали ему положение почти героя. И Пьер чувствовал, что этот взгляд обязывал его.


В ночь с 6 го на 7 е октября началось движение выступавших французов: ломались кухни, балаганы, укладывались повозки и двигались войска и обозы.
В семь часов утра конвой французов, в походной форме, в киверах, с ружьями, ранцами и огромными мешками, стоял перед балаганами, и французский оживленный говор, пересыпаемый ругательствами, перекатывался по всей линии.
В балагане все были готовы, одеты, подпоясаны, обуты и ждали только приказания выходить. Больной солдат Соколов, бледный, худой, с синими кругами вокруг глаз, один, не обутый и не одетый, сидел на своем месте и выкатившимися от худобы глазами вопросительно смотрел на не обращавших на него внимания товарищей и негромко и равномерно стонал. Видимо, не столько страдания – он был болен кровавым поносом, – сколько страх и горе оставаться одному заставляли его стонать.
Пьер, обутый в башмаки, сшитые для него Каратаевым из цибика, который принес француз для подшивки себе подошв, подпоясанный веревкою, подошел к больному и присел перед ним на корточки.
– Что ж, Соколов, они ведь не совсем уходят! У них тут гошпиталь. Может, тебе еще лучше нашего будет, – сказал Пьер.
– О господи! О смерть моя! О господи! – громче застонал солдат.
– Да я сейчас еще спрошу их, – сказал Пьер и, поднявшись, пошел к двери балагана. В то время как Пьер подходил к двери, снаружи подходил с двумя солдатами тот капрал, который вчера угощал Пьера трубкой. И капрал и солдаты были в походной форме, в ранцах и киверах с застегнутыми чешуями, изменявшими их знакомые лица.
Капрал шел к двери с тем, чтобы, по приказанию начальства, затворить ее. Перед выпуском надо было пересчитать пленных.
– Caporal, que fera t on du malade?.. [Капрал, что с больным делать?..] – начал Пьер; но в ту минуту, как он говорил это, он усумнился, тот ли это знакомый его капрал или другой, неизвестный человек: так непохож был на себя капрал в эту минуту. Кроме того, в ту минуту, как Пьер говорил это, с двух сторон вдруг послышался треск барабанов. Капрал нахмурился на слова Пьера и, проговорив бессмысленное ругательство, захлопнул дверь. В балагане стало полутемно; с двух сторон резко трещали барабаны, заглушая стоны больного.
«Вот оно!.. Опять оно!» – сказал себе Пьер, и невольный холод пробежал по его спине. В измененном лице капрала, в звуке его голоса, в возбуждающем и заглушающем треске барабанов Пьер узнал ту таинственную, безучастную силу, которая заставляла людей против своей воли умерщвлять себе подобных, ту силу, действие которой он видел во время казни. Бояться, стараться избегать этой силы, обращаться с просьбами или увещаниями к людям, которые служили орудиями ее, было бесполезно. Это знал теперь Пьер. Надо было ждать и терпеть. Пьер не подошел больше к больному и не оглянулся на него. Он, молча, нахмурившись, стоял у двери балагана.
Когда двери балагана отворились и пленные, как стадо баранов, давя друг друга, затеснились в выходе, Пьер пробился вперед их и подошел к тому самому капитану, который, по уверению капрала, готов был все сделать для Пьера. Капитан тоже был в походной форме, и из холодного лица его смотрело тоже «оно», которое Пьер узнал в словах капрала и в треске барабанов.
– Filez, filez, [Проходите, проходите.] – приговаривал капитан, строго хмурясь и глядя на толпившихся мимо него пленных. Пьер знал, что его попытка будет напрасна, но подошел к нему.
– Eh bien, qu'est ce qu'il y a? [Ну, что еще?] – холодно оглянувшись, как бы не узнав, сказал офицер. Пьер сказал про больного.
– Il pourra marcher, que diable! – сказал капитан. – Filez, filez, [Он пойдет, черт возьми! Проходите, проходите] – продолжал он приговаривать, не глядя на Пьера.
– Mais non, il est a l'agonie… [Да нет же, он умирает…] – начал было Пьер.
– Voulez vous bien?! [Пойди ты к…] – злобно нахмурившись, крикнул капитан.
Драм да да дам, дам, дам, трещали барабаны. И Пьер понял, что таинственная сила уже вполне овладела этими людьми и что теперь говорить еще что нибудь было бесполезно.
Пленных офицеров отделили от солдат и велели им идти впереди. Офицеров, в числе которых был Пьер, было человек тридцать, солдатов человек триста.
Пленные офицеры, выпущенные из других балаганов, были все чужие, были гораздо лучше одеты, чем Пьер, и смотрели на него, в его обуви, с недоверчивостью и отчужденностью. Недалеко от Пьера шел, видимо, пользующийся общим уважением своих товарищей пленных, толстый майор в казанском халате, подпоясанный полотенцем, с пухлым, желтым, сердитым лицом. Он одну руку с кисетом держал за пазухой, другою опирался на чубук. Майор, пыхтя и отдуваясь, ворчал и сердился на всех за то, что ему казалось, что его толкают и что все торопятся, когда торопиться некуда, все чему то удивляются, когда ни в чем ничего нет удивительного. Другой, маленький худой офицер, со всеми заговаривал, делая предположения о том, куда их ведут теперь и как далеко они успеют пройти нынешний день. Чиновник, в валеных сапогах и комиссариатской форме, забегал с разных сторон и высматривал сгоревшую Москву, громко сообщая свои наблюдения о том, что сгорело и какая была та или эта видневшаяся часть Москвы. Третий офицер, польского происхождения по акценту, спорил с комиссариатским чиновником, доказывая ему, что он ошибался в определении кварталов Москвы.