Батлер, Сэмюэл
| Сэмюел Батлер | |
| Samuel Butler | |
 Сэмюел Батлер. Автопортрет | |
| Место рождения: |
Лангар, Ноттингемшир |
|---|---|
| Род деятельности: |
писатель, переводчик |
| Жанр: |
утопия, автобиографический роман |
| Язык произведений: |
английский |
| Дебют: |
«Едгин» (1872) |
- Об авторе «Гудибраса» см. Батлер, Сэмюэл (поэт)
Сэмюел Батлер (англ. Samuel Butler, 4 декабря 1835, Лангар, Ноттингемшир — 18 июня 1902, Лондон) — английский писатель, художник, переводчик, один из классиков викторианской литературы.
Содержание
Биография
Сын и внук священников. Закончил Кембриджский университет (1858). Увлёкся музыкой и рисованием. Порвав с отцом, в 1859—1864 годах жил в Новой Зеландии, разводил овец. Стал горячим приверженцем дарвинизма, свои взгляды изложил в исследовании «Life and Habit» (1877)[1]. Вернувшись в Англию, занялся литературой и живописью, жил отшельником. Путешествовал по Италии и Сицилии. Выставлял картины в Королевской Академии, писал об итальянском искусстве. Ни литературного, ни художнического успеха не имел, хотя его прозу высоко ценили Форстер и Шоу, а позднее Джойс, Лоуренс, Олдос Хаксли, Моэм, Джордж Оруэлл.
Творчество
Автор утопических романов «Едгин (англ.)» (1872, без имени автора; название — анаграмма слова нигде) и «Возвращение в Едгин (англ.)» (1901), представляющих критическую пародию на общество Викторианской эпохи. Перевёл поэмы Гомера, выступал по гомеровскому и шекспировскому вопросу; в частности, он выдвинул гипотезу, что автором «Одиссеи» могла быть женщина (затем её развил Роберт Грейвс).
Перу Батлера принадлежит чрезвычайно откровенный автобиографический роман «The Way of All Flesh» (Путь всякой плоти), который был завершён автором в 1880-х годах, но по воле автора не был опубликован при его жизни и вышел в свет лишь в 1903 году. Изданы также шесть томов его записных книжек, переписка.
Публикации на русском языке
- Жизненный путь. Л., 1938
- Путём всея плоти. М.: Критерион, 2004
- Из записных книжек// Факт или вымысел? Антология. М.: Б. С. Г.-Пресс, 2008, с.511-541
- Путь всякой плоти. М.: Ладомир; Наука, 2009 (Литературные памятники)
- Сокращённый перевод (пересказ) книги Самюэля Батлера "Нигдея" (Erewhon, 1872) можно найти по адресу: yurgenkon.ucoz.ru/Butler_Erewhon_pereskaz.pdf
Напишите отзыв о статье "Батлер, Сэмюэл"
Литература
- Jones H.F. Samuel Butler, author of Erewhon (1835—1902) a memoir. London: Macmillan and Co., 1919 (биография)
- Paradis J.G. Samuel Butler, Victorian against the grain: a critical overview. Toronto: University of Toronto Press, 2007
- Шадурский М. И. Художественная модель мира в романах-утопиях С.Батлера и О.Хаксли. Минск: Изд-во БГУ, 2008
Примечания
- ↑ Английский сонет XVI-XIX веков: Сборник/Сост. А.Л. Зорин. - На англ.яз. с параллельным русским текстом. — М.: «Радуга», 1990. — 698 с. — ISBN 5-05-002424-2..
Ссылки
|
Сэмюэл Батлер в Викицитатнике? |
|---|
- [slovari.yandex.ru/dict/krugosvet/article/f/fd/1002930.htm Страница в энциклопедии Кругосвет](недоступная ссылка с 14-06-2016 (2873 дня))
- [www.proza.ru/2010/03/22/943 Сэмюэль Батлер: «Дарвин среди Машин»] на сайте Проза.ру
Отрывок, характеризующий Батлер, Сэмюэл
С твердым намерением, устроив в полку свои дела, выйти в отставку, приехать и жениться на Соне, Николай, грустный и серьезный, в разладе с родными, но как ему казалось, страстно влюбленный, в начале января уехал в полк.После отъезда Николая в доме Ростовых стало грустнее чем когда нибудь. Графиня от душевного расстройства сделалась больна.
Соня была печальна и от разлуки с Николаем и еще более от того враждебного тона, с которым не могла не обращаться с ней графиня. Граф более чем когда нибудь был озабочен дурным положением дел, требовавших каких нибудь решительных мер. Необходимо было продать московский дом и подмосковную, а для продажи дома нужно было ехать в Москву. Но здоровье графини заставляло со дня на день откладывать отъезд.
Наташа, легко и даже весело переносившая первое время разлуки с своим женихом, теперь с каждым днем становилась взволнованнее и нетерпеливее. Мысль о том, что так, даром, ни для кого пропадает ее лучшее время, которое бы она употребила на любовь к нему, неотступно мучила ее. Письма его большей частью сердили ее. Ей оскорбительно было думать, что тогда как она живет только мыслью о нем, он живет настоящею жизнью, видит новые места, новых людей, которые для него интересны. Чем занимательнее были его письма, тем ей было досаднее. Ее же письма к нему не только не доставляли ей утешения, но представлялись скучной и фальшивой обязанностью. Она не умела писать, потому что не могла постигнуть возможности выразить в письме правдиво хоть одну тысячную долю того, что она привыкла выражать голосом, улыбкой и взглядом. Она писала ему классически однообразные, сухие письма, которым сама не приписывала никакого значения и в которых, по брульонам, графиня поправляла ей орфографические ошибки.
Здоровье графини все не поправлялось; но откладывать поездку в Москву уже не было возможности. Нужно было делать приданое, нужно было продать дом, и притом князя Андрея ждали сперва в Москву, где в эту зиму жил князь Николай Андреич, и Наташа была уверена, что он уже приехал.
Графиня осталась в деревне, а граф, взяв с собой Соню и Наташу, в конце января поехал в Москву.
Пьер после сватовства князя Андрея и Наташи, без всякой очевидной причины, вдруг почувствовал невозможность продолжать прежнюю жизнь. Как ни твердо он был убежден в истинах, открытых ему его благодетелем, как ни радостно ему было то первое время увлечения внутренней работой самосовершенствования, которой он предался с таким жаром, после помолвки князя Андрея с Наташей и после смерти Иосифа Алексеевича, о которой он получил известие почти в то же время, – вся прелесть этой прежней жизни вдруг пропала для него. Остался один остов жизни: его дом с блестящею женой, пользовавшеюся теперь милостями одного важного лица, знакомство со всем Петербургом и служба с скучными формальностями. И эта прежняя жизнь вдруг с неожиданной мерзостью представилась Пьеру. Он перестал писать свой дневник, избегал общества братьев, стал опять ездить в клуб, стал опять много пить, опять сблизился с холостыми компаниями и начал вести такую жизнь, что графиня Елена Васильевна сочла нужным сделать ему строгое замечание. Пьер почувствовав, что она была права, и чтобы не компрометировать свою жену, уехал в Москву.
В Москве, как только он въехал в свой огромный дом с засохшими и засыхающими княжнами, с громадной дворней, как только он увидал – проехав по городу – эту Иверскую часовню с бесчисленными огнями свеч перед золотыми ризами, эту Кремлевскую площадь с незаезженным снегом, этих извозчиков и лачужки Сивцева Вражка, увидал стариков московских, ничего не желающих и никуда не спеша доживающих свой век, увидал старушек, московских барынь, московские балы и Московский Английский клуб, – он почувствовал себя дома, в тихом пристанище. Ему стало в Москве покойно, тепло, привычно и грязно, как в старом халате.
