Бендль, Карел

Карел Бендль Karel Bendl
Основная информация
Дата рождения	16 апреля 1838(1838-04-16)
Место рождения	Прага
Дата смерти	20 сентября 1897(1897-09-20) (59 лет)
Место смерти	Прага
Страна	Австрийская империя, Австро-Венгрия
Профессии	композитор, дирижёр

Карел Бендль (Karel Bendl; 16 апреля 1838, Прага — 20 сентября 1897) — чешский музыкант, композитор и дирижёр.

Биография

Карел Бендль родился 16 апреля 1838 года в городе Праге.

С 1855 по 1858 год учился в Пражской школе органистов, где его музыкальным педагогом был Карл Франц Пич, во многом благодаря которому юноша получил блестящее музыкальное образование. В 1861 году написал песню «Poletuje holubice», которая принесла ему широкую известность.

В 1864 году отправился в Брюссель в качестве второго дирижёра немецкой оперной труппы, затем в течение сезона работал хормейстером в аналогичной оперной труппе в Амстердаме, краткое время провёл также в Париже. Возвратившись в Прагу, был директором музыкального общества «Hlahol», в 1874—1875 гг. совмещая этот пост с работой в опере. С 1878 года возглавлял частный оркестр Павла фон Дервиза в Лугано и Ницце, в 1881 году стал капельмейстером Миланского собора, но уже в том же году вернулся на родину в Чехию, где проживал до самой смерти. С 1883 по 1886 год был редактором музыкального приложения к газете «Humoristicky list». В период с 1890 по 1891 год Бендль занимал должность Председателя Союза чешских певческих обществ. В 1890 году был избран членом Чешской академии наук и искусств. С 1894 преподавал композицию в Пражской консерватории.

Карел Бендль скончался 20 сентября 1897 года в родном городе.

Бендль написал оперы «Lejla», «Břetislav a Jitka», «Stari źenich», «Čarovny květ», оперетту «Indicka princezna» и музыку к пьесам: «Černohorci», «Dité Tabora» и др. Из множества других сочинений Бендля большой известностью пользуется баллада «Švanda dudák», тарантелла, югославянская рапсодия и др. Также Карел Бендль сочинил много пьес для оркестра с сопровождением пения, например «Po bitvě Bělohorskè», «Kališnici», «Umirajici Husita», «Ciganske melodie», «Hebrejska elegli», «Smrt Prokopa Velkeho», «Spěv Vili nad vodami» и другие. Помимо этого ему принадлежат несколько кантат, сочинений для оркестра, множество сборников духовных и светских песен. Сочинения композитора отличаются восточным характером, хотя между ними немало и носящих национальный чешский характер.

В честь Бендля назван астероид (734) Бенда, открытый в 1912 году.

Музыкальные произведения

Произведения для оркестра

1. Tarantella (1881)
2. Jihoslovanská rhapsodie (1881)
3. Slavnostní pochod k otevření Národního divadla (1881)
4. Polonéza (1882)
5. Dithyramb (1887)
6. Capriccio (1887)
7. 6 sousedských (1889)
8. Ouvertura и др.

Песни

1. 6 písní z Rukopisu královédvorského (1875)
2. Cigánské melodie — слова Adolf Heyduk — (1881)
3. Cypřiše — сл. Gustav Pfleger Moravský — (1882)
4. Písně v národním tónu (1882)
5. Dětské písně (1880)
6. Květy lásky (1883)
7. Za šera — сл. Vítězslav Hálek — (1884)
8. Skřivánčí písně — сл. Josef Václav Sládek — (1886)
9. 12 milostných písní (1891)
10. Album písní (10 ч.)
11. Slavín
12. 10 dvojzpěvů pro soprán a alt
13. Patero dvojzpěvů pro ženské hlasy (сл. Витезслава Галека)
14. V přírodě

Оперы

1. Lejla (1867)
2. Břetislav (1869)
3. Starý ženich (1871)
4. Čarovný květ (1876)
5. Čerohorci (1881)
6. Gina (1884)
7. Karel Škréta (1883)
8. Dítě Tábora (1886)
9. Máti Míla (1893)
10. Švanda dudák (1896)
11. Žena Vršovcova (1874)

Балет

• Česká svatba (1894)

Литература

• Бендль, Карл // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.

Отрывок, характеризующий Бендль, Карел

Х
30 го числа Пьер вернулся в Москву. Почти у заставы ему встретился адъютант графа Растопчина.
– А мы вас везде ищем, – сказал адъютант. – Графу вас непременно нужно видеть. Он просит вас сейчас же приехать к нему по очень важному делу.
Пьер, не заезжая домой, взял извозчика и поехал к главнокомандующему.
Граф Растопчин только в это утро приехал в город с своей загородной дачи в Сокольниках. Прихожая и приемная в доме графа были полны чиновников, явившихся по требованию его или за приказаниями. Васильчиков и Платов уже виделись с графом и объяснили ему, что защищать Москву невозможно и что она будет сдана. Известия эти хотя и скрывались от жителей, но чиновники, начальники различных управлений знали, что Москва будет в руках неприятеля, так же, как и знал это граф Растопчин; и все они, чтобы сложить с себя ответственность, пришли к главнокомандующему с вопросами, как им поступать с вверенными им частями.
В то время как Пьер входил в приемную, курьер, приезжавший из армии, выходил от графа.
Курьер безнадежно махнул рукой на вопросы, с которыми обратились к нему, и прошел через залу.
Дожидаясь в приемной, Пьер усталыми глазами оглядывал различных, старых и молодых, военных и статских, важных и неважных чиновников, бывших в комнате. Все казались недовольными и беспокойными. Пьер подошел к одной группе чиновников, в которой один был его знакомый. Поздоровавшись с Пьером, они продолжали свой разговор.
– Как выслать да опять вернуть, беды не будет; а в таком положении ни за что нельзя отвечать.
– Да ведь вот, он пишет, – говорил другой, указывая на печатную бумагу, которую он держал в руке.
– Это другое дело. Для народа это нужно, – сказал первый.
– Что это? – спросил Пьер.
– А вот новая афиша.
Пьер взял ее в руки и стал читать:
«Светлейший князь, чтобы скорей соединиться с войсками, которые идут к нему, перешел Можайск и стал на крепком месте, где неприятель не вдруг на него пойдет. К нему отправлено отсюда сорок восемь пушек с снарядами, и светлейший говорит, что Москву до последней капли крови защищать будет и готов хоть в улицах драться. Вы, братцы, не смотрите на то, что присутственные места закрыли: дела прибрать надобно, а мы своим судом с злодеем разберемся! Когда до чего дойдет, мне надобно молодцов и городских и деревенских. Я клич кликну дня за два, а теперь не надо, я и молчу. Хорошо с топором, недурно с рогатиной, а всего лучше вилы тройчатки: француз не тяжеле снопа ржаного. Завтра, после обеда, я поднимаю Иверскую в Екатерининскую гошпиталь, к раненым. Там воду освятим: они скорее выздоровеют; и я теперь здоров: у меня болел глаз, а теперь смотрю в оба».
– А мне говорили военные люди, – сказал Пьер, – что в городе никак нельзя сражаться и что позиция…
– Ну да, про то то мы и говорим, – сказал первый чиновник.
– А что это значит: у меня болел глаз, а теперь смотрю в оба? – сказал Пьер.
– У графа был ячмень, – сказал адъютант, улыбаясь, – и он очень беспокоился, когда я ему сказал, что приходил народ спрашивать, что с ним. А что, граф, – сказал вдруг адъютант, с улыбкой обращаясь к Пьеру, – мы слышали, что у вас семейные тревоги? Что будто графиня, ваша супруга…
– Я ничего не слыхал, – равнодушно сказал Пьер. – А что вы слышали?
– Нет, знаете, ведь часто выдумывают. Я говорю, что слышал.
– Что же вы слышали?
– Да говорят, – опять с той же улыбкой сказал адъютант, – что графиня, ваша жена, собирается за границу. Вероятно, вздор…
– Может быть, – сказал Пьер, рассеянно оглядываясь вокруг себя. – А это кто? – спросил он, указывая на невысокого старого человека в чистой синей чуйке, с белою как снег большою бородой, такими же бровями и румяным лицом.