Беренс, Эмиль
| Эмиль Беренс |
Пауль Генрих Эмиль Беренс (также Бэренс, нем. Paul Heinrich Emil Baehrens; 24 сентября 1848, Байенталь, ныне в составе Кёльна — 26 сентября 1888, Гронинген) — немецкий филолог-классик. Отец Вильгельма Беренса.
Окончил Боннский университет, где среди его наставников были Отто Ян, Герман Узенер и Люциан Миллер. Защитив в 1870 году диссертацию, на протяжении двух лет совершенствовал текстологические навыки в Лейпциге под руководством Ф. Ричля. Затем предпринял в образовательных целях обширное путешествие по Италии. По возвращении в 1873 году габилитировался в Йене и некоторое время преподавал в Йенском университете, пока в 1877 году не занял должность профессора в Гронингенском университете.
Начиная с 1874 года Беренс подготовил многочисленные издания римских классиков — Катулла, Тибулла, Проперция, Горация, Тацита, Стация, Минуция Феликса. Наибольшее значение имело подготовленное Беренсом пятитомное издание «Римские малые поэты» (лат. Poetae latini minores; 1879—1883). Джон Сэндис отмечал, что чрезвычайная плодовитость Беренса как редактора и комментатора, а также его педагогическая одарённость (которая, в частности, привела к значительному улучшению латинского произношения у нидерландских филологов-классиков), сочетались с некоторой торопливостью и поверхностностью, излишней самоуверенностью и амбициозностью рискованных интерпретаций, а также недостаточным знанием древнегреческого языка, что в некоторых случаях мешало и работе с латинскими источниками[1].
Напишите отзыв о статье "Беренс, Эмиль"
Примечания
- ↑ John Edwin Sandys. A History of Classical Scholarship: The Eighteenth Century in Germany and the Nineteenth Century in Europe and the United States of America [1908]. — Cambridge University Press, 2011. — P. 191. (англ.)
Ссылки
- [de.wikisource.org/wiki/Emil_Baehrens Труды] в Викитеке (лат.) (нем.)
Отрывок, характеризующий Беренс, Эмиль
Когда вот вот les enfants du Don [сыны Дона] могли поймать самого императора в середине его армии, ясно было, что нечего больше делать, как только бежать как можно скорее по ближайшей знакомой дороге. Наполеон, с своим сорокалетним брюшком, не чувствуя в себе уже прежней поворотливости и смелости, понял этот намек. И под влиянием страха, которого он набрался от казаков, тотчас же согласился с Мутоном и отдал, как говорят историки, приказание об отступлении назад на Смоленскую дорогу.То, что Наполеон согласился с Мутоном и что войска пошли назад, не доказывает того, что он приказал это, но что силы, действовавшие на всю армию, в смысле направления ее по Можайской дороге, одновременно действовали и на Наполеона.
Когда человек находится в движении, он всегда придумывает себе цель этого движения. Для того чтобы идти тысячу верст, человеку необходимо думать, что что то хорошее есть за этими тысячью верст. Нужно представление об обетованной земле для того, чтобы иметь силы двигаться.
Обетованная земля при наступлении французов была Москва, при отступлении была родина. Но родина была слишком далеко, и для человека, идущего тысячу верст, непременно нужно сказать себе, забыв о конечной цели: «Нынче я приду за сорок верст на место отдыха и ночлега», и в первый переход это место отдыха заслоняет конечную цель и сосредоточивает на себе все желанья и надежды. Те стремления, которые выражаются в отдельном человеке, всегда увеличиваются в толпе.
Для французов, пошедших назад по старой Смоленской дороге, конечная цель родины была слишком отдалена, и ближайшая цель, та, к которой, в огромной пропорции усиливаясь в толпе, стремились все желанья и надежды, – была Смоленск. Не потому, чтобы люди знала, что в Смоленске было много провианту и свежих войск, не потому, чтобы им говорили это (напротив, высшие чины армии и сам Наполеон знали, что там мало провианта), но потому, что это одно могло им дать силу двигаться и переносить настоящие лишения. Они, и те, которые знали, и те, которые не знали, одинаково обманывая себя, как к обетованной земле, стремились к Смоленску.
