Битва за Ангаур
| Битва при Ангауре | |||
| Основной конфликт: Вторая мировая война | |||
 | |||
| Дата | |||
|---|---|---|---|
| Место | |||
| Итог |
Победа США | ||
| Противники | |||
| |||
| Командующие | |||
| |||
| Силы сторон | |||
| |||
| Потери | |||
| |||
Битва за Ангаур (англ. Battle of Angaur) — сражение, произошедшее между США и Японской империей во время Тихоокеанской кампании союзников во Второй мировой войне с 17 по 30 сентября 1944 года. Сражение стало решающим в освобождении острова Палау от японской оккупации.
История оккупации Ангаура
Ангаур — небольшой вулканический остров, расположенный примерно в 9-10 километрах от ближайшего острова Пелелиу. К середине 1944 года японцы в составе 1400 человек практически без сопротивления взяли остров.[1]
Ход битвы
Обстрелы Ангаура с линкора «Теннесси», крейсеров и бомбардировки пикирующих бомбардировщиков Донтлис с USS Wasp начались 11 сентября 1944 года. Шесть дней спустя, 17 сентября, 81-я пехотная дивизия США под командованием генерал-майора Пола Дж. Мюллера высадилась на северо-востоке и юго-востоке побережья. Мины и заторы на пляже первоначально создали больше проблем, чем японские контратаки. Но сопротивление ослабло, и американцы начали наступление на «Чашу» (холм возле озера Саломея) в северо-западной части острова, где японцы планировали дать свой последний бой. С 20 сентября 322-м батальон неоднократно нападал на Чашу, но 750 защитников отражали их атаки с помощью артиллерии, миномётов и пулемётов. Постепенно голод, жажда, американские бомбардировки и обстрелы возымели своё негативное действие на японцев, и 25 сентября американцы ворвались на холм. Вместо того, чтобы сражаться в пещерах, они использовали бульдозеры, чтобы засыпать входы. К 30 сентября остров был полностью взят.
На острове до сих пор сохранилось множество американских и японских боевых реликвий.
См. также
Напишите отзыв о статье "Битва за Ангаур"
Примечания
- ↑ [www.history.army.mil/brochures/westpac/westpac.htm Western Pacific]
Отрывок, характеризующий Битва за Ангаур
Берейтор, кучер и дворник рассказывали Пьеру, что приезжал офицер с известием, что французы подвинулись под Можайск и что наши уходят.Пьер встал и, велев закладывать и догонять себя, пошел пешком через город.
Войска выходили и оставляли около десяти тысяч раненых. Раненые эти виднелись в дворах и в окнах домов и толпились на улицах. На улицах около телег, которые должны были увозить раненых, слышны были крики, ругательства и удары. Пьер отдал догнавшую его коляску знакомому раненому генералу и с ним вместе поехал до Москвы. Доро гой Пьер узнал про смерть своего шурина и про смерть князя Андрея.
Х
30 го числа Пьер вернулся в Москву. Почти у заставы ему встретился адъютант графа Растопчина.
– А мы вас везде ищем, – сказал адъютант. – Графу вас непременно нужно видеть. Он просит вас сейчас же приехать к нему по очень важному делу.
Пьер, не заезжая домой, взял извозчика и поехал к главнокомандующему.
Граф Растопчин только в это утро приехал в город с своей загородной дачи в Сокольниках. Прихожая и приемная в доме графа были полны чиновников, явившихся по требованию его или за приказаниями. Васильчиков и Платов уже виделись с графом и объяснили ему, что защищать Москву невозможно и что она будет сдана. Известия эти хотя и скрывались от жителей, но чиновники, начальники различных управлений знали, что Москва будет в руках неприятеля, так же, как и знал это граф Растопчин; и все они, чтобы сложить с себя ответственность, пришли к главнокомандующему с вопросами, как им поступать с вверенными им частями.
В то время как Пьер входил в приемную, курьер, приезжавший из армии, выходил от графа.
Курьер безнадежно махнул рукой на вопросы, с которыми обратились к нему, и прошел через залу.
Дожидаясь в приемной, Пьер усталыми глазами оглядывал различных, старых и молодых, военных и статских, важных и неважных чиновников, бывших в комнате. Все казались недовольными и беспокойными. Пьер подошел к одной группе чиновников, в которой один был его знакомый. Поздоровавшись с Пьером, они продолжали свой разговор.
– Как выслать да опять вернуть, беды не будет; а в таком положении ни за что нельзя отвечать.
– Да ведь вот, он пишет, – говорил другой, указывая на печатную бумагу, которую он держал в руке.
– Это другое дело. Для народа это нужно, – сказал первый.
– Что это? – спросил Пьер.
– А вот новая афиша.
Пьер взял ее в руки и стал читать:
«Светлейший князь, чтобы скорей соединиться с войсками, которые идут к нему, перешел Можайск и стал на крепком месте, где неприятель не вдруг на него пойдет. К нему отправлено отсюда сорок восемь пушек с снарядами, и светлейший говорит, что Москву до последней капли крови защищать будет и готов хоть в улицах драться. Вы, братцы, не смотрите на то, что присутственные места закрыли: дела прибрать надобно, а мы своим судом с злодеем разберемся! Когда до чего дойдет, мне надобно молодцов и городских и деревенских. Я клич кликну дня за два, а теперь не надо, я и молчу. Хорошо с топором, недурно с рогатиной, а всего лучше вилы тройчатки: француз не тяжеле снопа ржаного. Завтра, после обеда, я поднимаю Иверскую в Екатерининскую гошпиталь, к раненым. Там воду освятим: они скорее выздоровеют; и я теперь здоров: у меня болел глаз, а теперь смотрю в оба».
