USS Tennessee (BB-43)
«Теннесси» (англ. USS Tennessee (BB-43)) — головной линкор типа «Теннесси» ВМС США. Стал третьим по счёту кораблём ВМС, названным в честь 16-го штата США. Линкор был повреждён во время нападения на Пёрл-Харбор в декабре 1941 года, но был отремонтирован и модернизирован. Во время войны на Тихом океане участвовал в бомбардировках Алеутских островов, острова Тарава, Маршалловых островов, Марианских и Филиппинских островов, острова Иводзима, Окинавы. 25 октября «Теннесси» принимал участие в сражении в проливе Суригао.
После окончания Второй мировой войны, «Теннесси», был помещён в резерв, а в 1959 году линкор был окончательно списан.
Содержание
Строительство
Киль линкора «Теннесси» был заложен 14 мая 1917 года на Нью-Йоркской военно-морской верфи. Спущен на воду 30 апреля 1919 г. Бутылку о борт разбила Мисс Хелен Ленор Робертс - дочь губернатора Теннесси Альберта H. Робертса. Введён в эксплуатацию 3 июня 1920 года, первым командиром нового линкора назначен Ричард H. Ли.
В результате длительных экспериментов и испытаний, защита подводной части корпуса линкора и система управления огнём были значительно совершеннее, чем у предшественников.
История службы
Довоенный период
После вступления в строй с 15 по 23 октября 1920 года линкор проходил испытания.
Во время стоянки в Нью-Йорке 30 октября на «Теннесси» произошёл взрыв трёхсоткиловаттного электрического генератора. Взрыв полностью уничтожил турбины и ранил двух машинистов. После ремонта 26 февраля 1921 года линкор вышел из Нью-Йорка в Гуантанамо где продолжились испытания.
Пройдя Панамский канал, 17-го июня 1921 года «Теннесси» прибыл в Сан-Педро, Калифорния, где провёл следующие 19 лет.
Корабль вошёл в состав линейных сил Тихоокеанского флота США, где прослужил до начала Второй мировой войны. На Тихом океане линкор занимался боевой подготовкой участвуя в ежегодных широкомасштабных военных играх, где разыгрывались различные стратегические и тактические ситуации. «Теннесси» играл заметную роль в этих боевых упражнениях. Во время тренировок линкор многократно выполнял боевые стрельбы по кораблям-мишеням, проводя обучение команды в обстановке, приближённой к боевой.
В 1922-1923 годах линкор выигрывал конкурс по эффективности стрельбы, набрав наибольшее число баллов.
|
В 1923 и 1924 годах, он снова выиграл вышеуказанный конкурс, а также получил «Вымпел Боевой Эффективности» - за наивысший суммарный балл артиллерийского огня.
В 1925 году «Теннесси» принял участие в совместных морских манёврах армии и флота по проверке обороноспособности Гавайских островов. В течение 1929-1930 годов линкор проходил модернизацию, в результате которой восемь 76 мм зенитных батарей были заменены на восемь 127-мм/25 пушек.
Весной 1940 года учения проводились на Гавайских островах. Из-за растущей угрозы со стороны Японии линейные силы флота остались в Пёрл-Харбор. После капитального ремонта на военной верфи в заливе Пьюджет-Саунд, 12 августа 1940 года «Теннесси» ушёл на Гавайские острова. Учения, запланированные на весну 1941 года, были отменены.
Вторая мировая война
7 декабря 1941 г. во время нападения Японии на Пёрл-Харбор линкор стоял у о. Форд. Стоявший рядом с «Теннесси» линкор «Западная Вирджиния» получил 9 торпедных попаданий в среднюю часть и лег на грунт. «Теннесси» был прижат корпусом «Западной Вирджинии» к причальной стенке и получил попадания двумя авиабомбами. Башни ГК №2 и №3 были выведены из строя. Потери личного состава линкора: 5 человек погибло, 21 - ранен. После небольшого ремонта в Пёрл-Харбор, «Теннесси» совершил переход в США.
Окончание войны
После подписания 2 сентября 1945 года Акта о капитуляции Японии, Вторая Мировая война была завершена. Последним заданием линкора «Теннесси» было прикрытие высадки оккупационных войск в Японии. 23 сентября «Теннесси» прибыл к Японским островам. У экипажа корабля была возможность увидеть корабли Японского императорского флота, крупные верфи и базы и осмотреть некоторые достопримечательности, прежде чем 16 октября линкор отплыл в Сингапур. После захода в Сингапур «Теннесси» продолжил своё долгое путешествие домой через мыс Доброй Надежды, так как после перестройки ширина корабля сильно возросла и он не мог пройти через Панамский канал. К четвёртой годовщине нападения на Пёрл-Харбор, линкор «Теннесси», пришвартовался на Филадельфийской военно-морской верфи.
Завершение службы
После войны началось масштабное сокращение военно-морского флота. «Теннесси» попал в число кораблей подлежащих консервации. В 1946 году на линкоре проводились работы по выводу корабля в резерв. 14 февраля 1947 года, «Теннесси» был выведен из состава действующего флота и поставлен на хранение. Линкор простоял в резерве 12 лет. 1 марта 1959 года, линкор «Теннесси» был исключён из состава Военно-морского Регистра судоходства. 10 июля того же года он была продан на слом.
Награды
За время войны с Японией «Теннесси» получил 10 боевых звёзд.
<imagemap>: неверное или отсутствующее изображение |
Для улучшения этой статьи желательно?:
|
|
||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
Напишите отзыв о статье "USS Tennessee (BB-43)"
Отрывок, характеризующий USS Tennessee (BB-43)
И он посмотрел на Пьера насмешливо вызывающим взглядом. Он, видимо, вызывал Пьера.– Вы шутите, – всё более и более оживляясь говорил Пьер. Какое же может быть заблуждение и зло в том, что я желал (очень мало и дурно исполнил), но желал сделать добро, да и сделал хотя кое что? Какое же может быть зло, что несчастные люди, наши мужики, люди такие же, как и мы, выростающие и умирающие без другого понятия о Боге и правде, как обряд и бессмысленная молитва, будут поучаться в утешительных верованиях будущей жизни, возмездия, награды, утешения? Какое же зло и заблуждение в том, что люди умирают от болезни, без помощи, когда так легко материально помочь им, и я им дам лекаря, и больницу, и приют старику? И разве не ощутительное, не несомненное благо то, что мужик, баба с ребенком не имеют дня и ночи покоя, а я дам им отдых и досуг?… – говорил Пьер, торопясь и шепелявя. – И я это сделал, хоть плохо, хоть немного, но сделал кое что для этого, и вы не только меня не разуверите в том, что то, что я сделал хорошо, но и не разуверите, чтоб вы сами этого не думали. А главное, – продолжал Пьер, – я вот что знаю и знаю верно, что наслаждение делать это добро есть единственное верное счастие жизни.
– Да, ежели так поставить вопрос, то это другое дело, сказал князь Андрей. – Я строю дом, развожу сад, а ты больницы. И то, и другое может служить препровождением времени. А что справедливо, что добро – предоставь судить тому, кто всё знает, а не нам. Ну ты хочешь спорить, – прибавил он, – ну давай. – Они вышли из за стола и сели на крыльцо, заменявшее балкон.
– Ну давай спорить, – сказал князь Андрей. – Ты говоришь школы, – продолжал он, загибая палец, – поучения и так далее, то есть ты хочешь вывести его, – сказал он, указывая на мужика, снявшего шапку и проходившего мимо их, – из его животного состояния и дать ему нравственных потребностей, а мне кажется, что единственно возможное счастье – есть счастье животное, а ты его то хочешь лишить его. Я завидую ему, а ты хочешь его сделать мною, но не дав ему моих средств. Другое ты говоришь: облегчить его работу. А по моему, труд физический для него есть такая же необходимость, такое же условие его существования, как для меня и для тебя труд умственный. Ты не можешь не думать. Я ложусь спать в 3 м часу, мне приходят мысли, и я не могу заснуть, ворочаюсь, не сплю до утра оттого, что я думаю и не могу не думать, как он не может не пахать, не косить; иначе он пойдет в кабак, или сделается болен. Как я не перенесу его страшного физического труда, а умру через неделю, так он не перенесет моей физической праздности, он растолстеет и умрет. Третье, – что бишь еще ты сказал? – Князь Андрей загнул третий палец.
– Ах, да, больницы, лекарства. У него удар, он умирает, а ты пустил ему кровь, вылечил. Он калекой будет ходить 10 ть лет, всем в тягость. Гораздо покойнее и проще ему умереть. Другие родятся, и так их много. Ежели бы ты жалел, что у тебя лишний работник пропал – как я смотрю на него, а то ты из любви же к нему его хочешь лечить. А ему этого не нужно. Да и потом,что за воображенье, что медицина кого нибудь и когда нибудь вылечивала! Убивать так! – сказал он, злобно нахмурившись и отвернувшись от Пьера. Князь Андрей высказывал свои мысли так ясно и отчетливо, что видно было, он не раз думал об этом, и он говорил охотно и быстро, как человек, долго не говоривший. Взгляд его оживлялся тем больше, чем безнадежнее были его суждения.
– Ах это ужасно, ужасно! – сказал Пьер. – Я не понимаю только – как можно жить с такими мыслями. На меня находили такие же минуты, это недавно было, в Москве и дорогой, но тогда я опускаюсь до такой степени, что я не живу, всё мне гадко… главное, я сам. Тогда я не ем, не умываюсь… ну, как же вы?…
– Отчего же не умываться, это не чисто, – сказал князь Андрей; – напротив, надо стараться сделать свою жизнь как можно более приятной. Я живу и в этом не виноват, стало быть надо как нибудь получше, никому не мешая, дожить до смерти.
– Но что же вас побуждает жить с такими мыслями? Будешь сидеть не двигаясь, ничего не предпринимая…
– Жизнь и так не оставляет в покое. Я бы рад ничего не делать, а вот, с одной стороны, дворянство здешнее удостоило меня чести избрания в предводители: я насилу отделался. Они не могли понять, что во мне нет того, что нужно, нет этой известной добродушной и озабоченной пошлости, которая нужна для этого. Потом вот этот дом, который надо было построить, чтобы иметь свой угол, где можно быть спокойным. Теперь ополчение.
– Отчего вы не служите в армии?
– После Аустерлица! – мрачно сказал князь Андрей. – Нет; покорно благодарю, я дал себе слово, что служить в действующей русской армии я не буду. И не буду, ежели бы Бонапарте стоял тут, у Смоленска, угрожая Лысым Горам, и тогда бы я не стал служить в русской армии. Ну, так я тебе говорил, – успокоиваясь продолжал князь Андрей. – Теперь ополченье, отец главнокомандующим 3 го округа, и единственное средство мне избавиться от службы – быть при нем.
– Стало быть вы служите?
– Служу. – Он помолчал немного.
– Так зачем же вы служите?
– А вот зачем. Отец мой один из замечательнейших людей своего века. Но он становится стар, и он не то что жесток, но он слишком деятельного характера. Он страшен своей привычкой к неограниченной власти, и теперь этой властью, данной Государем главнокомандующим над ополчением. Ежели бы я два часа опоздал две недели тому назад, он бы повесил протоколиста в Юхнове, – сказал князь Андрей с улыбкой; – так я служу потому, что кроме меня никто не имеет влияния на отца, и я кое где спасу его от поступка, от которого бы он после мучился.
– А, ну так вот видите!
– Да, mais ce n'est pas comme vous l'entendez, [но это не так, как вы это понимаете,] – продолжал князь Андрей. – Я ни малейшего добра не желал и не желаю этому мерзавцу протоколисту, который украл какие то сапоги у ополченцев; я даже очень был бы доволен видеть его повешенным, но мне жалко отца, то есть опять себя же.
Князь Андрей всё более и более оживлялся. Глаза его лихорадочно блестели в то время, как он старался доказать Пьеру, что никогда в его поступке не было желания добра ближнему.
– Ну, вот ты хочешь освободить крестьян, – продолжал он. – Это очень хорошо; но не для тебя (ты, я думаю, никого не засекал и не посылал в Сибирь), и еще меньше для крестьян. Ежели их бьют, секут, посылают в Сибирь, то я думаю, что им от этого нисколько не хуже. В Сибири ведет он ту же свою скотскую жизнь, а рубцы на теле заживут, и он так же счастлив, как и был прежде. А нужно это для тех людей, которые гибнут нравственно, наживают себе раскаяние, подавляют это раскаяние и грубеют от того, что у них есть возможность казнить право и неправо. Вот кого мне жалко, и для кого бы я желал освободить крестьян. Ты, может быть, не видал, а я видел, как хорошие люди, воспитанные в этих преданиях неограниченной власти, с годами, когда они делаются раздражительнее, делаются жестоки, грубы, знают это, не могут удержаться и всё делаются несчастнее и несчастнее. – Князь Андрей говорил это с таким увлечением, что Пьер невольно подумал о том, что мысли эти наведены были Андрею его отцом. Он ничего не отвечал ему.
