Боевая разведывательная машина

К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)

Боевая разведывательная машина (БРМ) — гусеничная или колёсная, бронированная или небронированная машина (однако обычно под БРМ подразумевают все же бронированные машины), основной задачей/одной из основных задач которой является ведение ближней и глубокой тактической разведки боем (силовой разведки). Кроме того, в задачи БРМ входит несение непосредственного, боевого, походного и сторожевого охранения войск, а также борьба с разведывательными и разведывательно-диверсионными группами противника.

Тяжеловооружённые (с пушками калибра 75 мм и более) БРМ в дополнение к своим обычным задачам привлекаются также для огневой поддержки пехоты, а при благоприятных обстоятельствах (или наоборот — в критической ситуации) могут быть использованы вместо танков.

БРМ обычно входят в состав разведывательных подразделений батальонов, полков, бригад, дивизий и армейских корпусов сухопутных войск, береговых войск/войск береговой обороны и морской пехоты. Высшей тактической единицей, укомплектованной только БРМ, обычно является рота/эскадрон.

В качестве БРМ используются как машины специальной разработки (часто такие БРМ также классифицируют, как бронеавтомобили или БМТВ), так и разработанные на базе стандартных БМП (например БРМ-3К «Рысь», представляющая собой модификацию БМП-3).

В вооружённых силах государств на территории бывшего СССР колёсные БРМ специальной разработки традиционно называют БРДМ (например БРДМ-2).

Ещё одной разновидностью БРМ являются бронированные разведывательно-диверсионные машины (впрочем, пока единственной машиной, классифицированной таким образом, является белорусская БРДМ 2Т «Сталкер»).

См. также

• Бронеавтомобиль

Литература

• Боевые машины разведки // Энциклопедия для детей / под ред. М. Д. Аксёновой. — 1-е изд. — М.: Аванта+, 1999. — Т. 14. Техника. — С. 539—540. — 688 с. — 10 000 экз. — ISBN 978-5-98986-014-2.

Отрывок, характеризующий Боевая разведывательная машина

– Нынче взяли, да ничего не знает. Я оставил его пг'и себе.
– Ну, а остальных ты куда деваешь? – сказал Долохов.
– Как куда? Отсылаю под г'асписки! – вдруг покраснев, вскрикнул Денисов. – И смело скажу, что на моей совести нет ни одного человека. Разве тебе тг'удно отослать тг'идцать ли, тг'иста ли человек под конвоем в гог'од, чем маг'ать, я пг'ямо скажу, честь солдата.
– Вот молоденькому графчику в шестнадцать лет говорить эти любезности прилично, – с холодной усмешкой сказал Долохов, – а тебе то уж это оставить пора.
– Что ж, я ничего не говорю, я только говорю, что я непременно поеду с вами, – робко сказал Петя.
– А нам с тобой пора, брат, бросить эти любезности, – продолжал Долохов, как будто он находил особенное удовольствие говорить об этом предмете, раздражавшем Денисова. – Ну этого ты зачем взял к себе? – сказал он, покачивая головой. – Затем, что тебе его жалко? Ведь мы знаем эти твои расписки. Ты пошлешь их сто человек, а придут тридцать. Помрут с голоду или побьют. Так не все ли равно их и не брать?
Эсаул, щуря светлые глаза, одобрительно кивал головой.
– Это все г'авно, тут Рассуждать нечего. Я на свою душу взять не хочу. Ты говог'ишь – помг'ут. Ну, хог'ошо. Только бы не от меня.
Долохов засмеялся.
– Кто же им не велел меня двадцать раз поймать? А ведь поймают – меня и тебя, с твоим рыцарством, все равно на осинку. – Он помолчал. – Однако надо дело делать. Послать моего казака с вьюком! У меня два французских мундира. Что ж, едем со мной? – спросил он у Пети.
– Я? Да, да, непременно, – покраснев почти до слез, вскрикнул Петя, взглядывая на Денисова.
Опять в то время, как Долохов заспорил с Денисовым о том, что надо делать с пленными, Петя почувствовал неловкость и торопливость; но опять не успел понять хорошенько того, о чем они говорили. «Ежели так думают большие, известные, стало быть, так надо, стало быть, это хорошо, – думал он. – А главное, надо, чтобы Денисов не смел думать, что я послушаюсь его, что он может мной командовать. Непременно поеду с Долоховым во французский лагерь. Он может, и я могу».
На все убеждения Денисова не ездить Петя отвечал, что он тоже привык все делать аккуратно, а не наобум Лазаря, и что он об опасности себе никогда не думает.
– Потому что, – согласитесь сами, – если не знать верно, сколько там, от этого зависит жизнь, может быть, сотен, а тут мы одни, и потом мне очень этого хочется, и непременно, непременно поеду, вы уж меня не удержите, – говорил он, – только хуже будет…


Одевшись в французские шинели и кивера, Петя с Долоховым поехали на ту просеку, с которой Денисов смотрел на лагерь, и, выехав из леса в совершенной темноте, спустились в лощину. Съехав вниз, Долохов велел сопровождавшим его казакам дожидаться тут и поехал крупной рысью по дороге к мосту. Петя, замирая от волнения, ехал с ним рядом.