Буковский, Лев Владимирович

Лев Владимирович Буковский
Лев Владимирович Буковский
Дата рождения:	12 июня 1910(1910-06-12)
Место рождения:	Рига, Лифляндская губерния, Российская империя
Дата смерти:	18 марта 1984(1984-03-18) (73 года)
Гражданство:	Россия Россия Латвия Латвия СССР СССР
Жанр:	скульптор
Учёба:	Латвийский университет, Академия изящных искусств (Флоренция)
Стиль:	социалистический реализм
Награды:
Звания:	народный художник Латвийской ССР, член-корреспондент Академии художеств СССР
Премии:	Ленинская премия
Работы на Викискладе

Лев Владимирович Буко́вский (латыш. Ļevs Bukovskis; 12 июня 1910 — 18 марта 1984) — латвийский и советский скульптор. Народный художник Латвийской ССР (1976), член-корреспондент Академии художеств СССР (1975).

Биография

Лев Буковский родился 12 июня 1910 года в Риге в семье правоведа, крупнейшего в Латвии специалиста по гражданскому праву, автора десятков академических работ Владимира Иосифовича Буковского.

С 1932 по 1935 год учился на архитектурном факультете Латвийского университета в Риге , где его преподавателями были известные деятели искусства — живописец Вильгельм Пурвит и архитектор Эрнест Шталберг. С 1938 по 1939 Лев Буковский занимается во Флорентийской академии искусства.

Член Союза художников Латвийской ССР с 1957 года.

Начиная с 1937 года, регулярно выставлял свои работы на выставках изобразительного искусства.

Во время Второй мировой войны служил в Ваффен СС.
Из экспозиций последнего времени, наиболее значительные —персональная выставка «Только бронза»: в Риге, в городах Екабпилс в 1981 и Фрунзе в 1983 году.

Похоронен в Риге на Лесном кладбище.

Основные работы

Монументальная скульптура:
памятник Ленину в г. Варакляны (с А.Албергсом), памятники на братских кладбищах в Виляны и Галени (совместно с Албергсом), памятник на братском кладбище в Добеле (совместно с Албергсом и Терпиловским), памятник участникам революционного движения на рижском кладбище Матиса (1959, совместно с архитекторами А. Бирзениеком и О. Н. Закаменным), бюст Рудзутака в парке Коммунаров в Риге, один из авторов мемориального ансамбля памяти жертв фашистского террора в Саласпилсе (1967), мемориал столетия Праздника песни в Саду Виестура (1973, архитектор Г. Бауманис), бюст М. В. Келдыша в Риге (1978, архитектор Г. Бауманис), мемориальный ансамбль, посвящённый героям Великой отечественной войны в городе Екабпилсе (1976, архитектор Г. Асарис), памятник Ленину в Екабпилсе (Крустпилсе, 1976, архитектор Г. Асарис), памятник Ленину в Кулдиге (1980, архитекторы Э.Балиньш, А.Орниньш), автор скульптурной части (фигуры воинов) памятника Освободителям Риги (1985).

Мемориальная скульптура:
памятники Иманту Судмалису, Джемсу Банковичу и неизвестным героям-комсомольцам (1954), актрисе Екатерине Бунчук (1971) на кладбище Райниса; памятники Илге Карлсоне (1959) и матери скульптора (1983) на Лесном кладбище.

Станковая скульптура:
«Пушкин и няня» (1937), «Жертвы фашизма» (1950), «На целине» (1955), «Портрет архитектора Э. Е. Шталберга» (1956), «Герои гражданской войны Э. Берг и А. Железняк» (1957), «Крестьянин» (1960), «Хирург, полковник медицинской службы П. Этингер» (1965), «Боец интернациональной бригады А. Кочетков» (1975), «Портрет академика М. Келдыша» (1978).

Награды и премии

• Государственная премия Латвийской ССР (1960)
• Ленинская премия (1970) — за мемориал в Саласпилсе
• Народный художник Латвийской ССР (1976)
• Орден «Знак Почёта» (03.01.1956)

Стена коммунаров на рижском кладбище Матиса

См. также

• Саласпилс (мемориальный ансамбль)
• Памятник Освободителям Риги
• Бюст М. В. Келдыша в Риге

Литература

• Моисеева С. Памятник героям, «Декоративное искусство СССР», I960, № 4
• Strautmanis, G. Asaris. Padomju Latvijas memoriālie ansambļi. Rīga: Zinātne, 1986, 137. lpp
• Лев Буковский. Альбом. Составитель С. И. Хаенко. — М. : Сов. Художник, 1982. — 88 с. : ил

Ссылки

• [www.russkije.lv/ru/lib/read/lev-bukovsky.html Лев Буковский на сайте Русские Латвии]

Отрывок, характеризующий Буковский, Лев Владимирович

Но князь Андрей не успел докончить, как в комнату вошел адъютант, который звал князя Долгорукова к императору.
– Ах, какая досада! – сказал Долгоруков, поспешно вставая и пожимая руки князя Андрея и Бориса. – Вы знаете, я очень рад сделать всё, что от меня зависит, и для вас и для этого милого молодого человека. – Он еще раз пожал руку Бориса с выражением добродушного, искреннего и оживленного легкомыслия. – Но вы видите… до другого раза!
Бориса волновала мысль о той близости к высшей власти, в которой он в эту минуту чувствовал себя. Он сознавал себя здесь в соприкосновении с теми пружинами, которые руководили всеми теми громадными движениями масс, которых он в своем полку чувствовал себя маленькою, покорною и ничтожной» частью. Они вышли в коридор вслед за князем Долгоруковым и встретили выходившего (из той двери комнаты государя, в которую вошел Долгоруков) невысокого человека в штатском платье, с умным лицом и резкой чертой выставленной вперед челюсти, которая, не портя его, придавала ему особенную живость и изворотливость выражения. Этот невысокий человек кивнул, как своему, Долгорукому и пристально холодным взглядом стал вглядываться в князя Андрея, идя прямо на него и видимо, ожидая, чтобы князь Андрей поклонился ему или дал дорогу. Князь Андрей не сделал ни того, ни другого; в лице его выразилась злоба, и молодой человек, отвернувшись, прошел стороной коридора.
– Кто это? – спросил Борис.
– Это один из самых замечательнейших, но неприятнейших мне людей. Это министр иностранных дел, князь Адам Чарторижский.
– Вот эти люди, – сказал Болконский со вздохом, который он не мог подавить, в то время как они выходили из дворца, – вот эти то люди решают судьбы народов.
На другой день войска выступили в поход, и Борис не успел до самого Аустерлицкого сражения побывать ни у Болконского, ни у Долгорукова и остался еще на время в Измайловском полку.


На заре 16 числа эскадрон Денисова, в котором служил Николай Ростов, и который был в отряде князя Багратиона, двинулся с ночлега в дело, как говорили, и, пройдя около версты позади других колонн, был остановлен на большой дороге. Ростов видел, как мимо его прошли вперед казаки, 1 й и 2 й эскадрон гусар, пехотные батальоны с артиллерией и проехали генералы Багратион и Долгоруков с адъютантами. Весь страх, который он, как и прежде, испытывал перед делом; вся внутренняя борьба, посредством которой он преодолевал этот страх; все его мечтания о том, как он по гусарски отличится в этом деле, – пропали даром. Эскадрон их был оставлен в резерве, и Николай Ростов скучно и тоскливо провел этот день. В 9 м часу утра он услыхал пальбу впереди себя, крики ура, видел привозимых назад раненых (их было немного) и, наконец, видел, как в середине сотни казаков провели целый отряд французских кавалеристов. Очевидно, дело было кончено, и дело было, очевидно небольшое, но счастливое. Проходившие назад солдаты и офицеры рассказывали о блестящей победе, о занятии города Вишау и взятии в плен целого французского эскадрона. День был ясный, солнечный, после сильного ночного заморозка, и веселый блеск осеннего дня совпадал с известием о победе, которое передавали не только рассказы участвовавших в нем, но и радостное выражение лиц солдат, офицеров, генералов и адъютантов, ехавших туда и оттуда мимо Ростова. Тем больнее щемило сердце Николая, напрасно перестрадавшего весь страх, предшествующий сражению, и пробывшего этот веселый день в бездействии.
– Ростов, иди сюда, выпьем с горя! – крикнул Денисов, усевшись на краю дороги перед фляжкой и закуской.
Офицеры собрались кружком, закусывая и разговаривая, около погребца Денисова.
– Вот еще одного ведут! – сказал один из офицеров, указывая на французского пленного драгуна, которого вели пешком два казака.
Один из них вел в поводу взятую у пленного рослую и красивую французскую лошадь.
– Продай лошадь! – крикнул Денисов казаку.
– Изволь, ваше благородие…
Офицеры встали и окружили казаков и пленного француза. Французский драгун был молодой малый, альзасец, говоривший по французски с немецким акцентом. Он задыхался от волнения, лицо его было красно, и, услыхав французский язык, он быстро заговорил с офицерами, обращаясь то к тому, то к другому. Он говорил, что его бы не взяли; что он не виноват в том, что его взяли, а виноват le caporal, который послал его захватить попоны, что он ему говорил, что уже русские там. И ко всякому слову он прибавлял: mais qu'on ne fasse pas de mal a mon petit cheval [Но не обижайте мою лошадку,] и ласкал свою лошадь. Видно было, что он не понимал хорошенько, где он находится. Он то извинялся, что его взяли, то, предполагая перед собою свое начальство, выказывал свою солдатскую исправность и заботливость о службе. Он донес с собой в наш арьергард во всей свежести атмосферу французского войска, которое так чуждо было для нас.
Казаки отдали лошадь за два червонца, и Ростов, теперь, получив деньги, самый богатый из офицеров, купил ее.
– Mais qu'on ne fasse pas de mal a mon petit cheval, – добродушно сказал альзасец Ростову, когда лошадь передана была гусару.
Ростов, улыбаясь, успокоил драгуна и дал ему денег.
– Алё! Алё! – сказал казак, трогая за руку пленного, чтобы он шел дальше.
– Государь! Государь! – вдруг послышалось между гусарами.
Всё побежало, заторопилось, и Ростов увидал сзади по дороге несколько подъезжающих всадников с белыми султанами на шляпах. В одну минуту все были на местах и ждали. Ростов не помнил и не чувствовал, как он добежал до своего места и сел на лошадь. Мгновенно прошло его сожаление о неучастии в деле, его будничное расположение духа в кругу приглядевшихся лиц, мгновенно исчезла всякая мысль о себе: он весь поглощен был чувством счастия, происходящего от близости государя. Он чувствовал себя одною этою близостью вознагражденным за потерю нынешнего дня. Он был счастлив, как любовник, дождавшийся ожидаемого свидания. Не смея оглядываться во фронте и не оглядываясь, он чувствовал восторженным чутьем его приближение. И он чувствовал это не по одному звуку копыт лошадей приближавшейся кавалькады, но он чувствовал это потому, что, по мере приближения, всё светлее, радостнее и значительнее и праздничнее делалось вокруг него. Всё ближе и ближе подвигалось это солнце для Ростова, распространяя вокруг себя лучи кроткого и величественного света, и вот он уже чувствует себя захваченным этими лучами, он слышит его голос – этот ласковый, спокойный, величественный и вместе с тем столь простой голос. Как и должно было быть по чувству Ростова, наступила мертвая тишина, и в этой тишине раздались звуки голоса государя.