Булатовский, Игорь Валерьевич

Игорь Валерьевич Булатовский
Род деятельности:	поэт, переводчик, эссеист
Дата рождения:	31 мая 1971(1971-05-31) (52 года)

К:Википедия:Статьи без изображений (тип: не указан)

Игорь Валерьевич Булатовский (род. 31 мая 1971, Ленинград) — русский поэт, переводчик поэзии, эссеист.

Окончил исторический факультет Российского государственного педагогического университета им. А. И. Герцена, живёт в Петербурге.

Автор семи книг стихов, публикаций в журналах «Звезда», «Воздух», «Сумерки», «Зинзивер», альманахах «Временник Новой Камеры хранения» и др. Игорь Булатовский — постоянный автор сайта «Новая Камера хранения». Поэтика Булатовского восходит к некоторым поздним стихам Владислава Ходасевича: минимумом средств, тонкой передачей интонации (будь то разговорная речь или внутренняя) Булатовский выражает экзистенциальное одиночество лирического «я». Особенностью просодии Булатовского являются изощрённые вариации силлабо-тонических метров. Лауреат премии журнала «Звезда» за серию эссе (2001). Лауреат премии Губерта Бурды для молодых поэтов Восточной Европы (2005). Стихи И. Булатовского переводились на немецкий и финский языки.

Основная сфера деятельности Булатовского-переводчика — поэзия на идиш. Особо значителен выполненный им перевод книги И. Мангера «Толкование Ицика на Пятикнижие» (2003), эту работу продолжила «Книга рая» того же автора, переведенная вместе с Валерием Дымшицем (2008). Вместе с тем же соавтором переведены две книги прозы Исроэла-Иешуа Зингера (2011) и сборник пяти еврейских поэтов «Бумажные мосты» (2012). Кроме того, Булатовский переводил поэзию Поля Верлена, составив из своих переводов книгу «Сатурнийские стихи. Галантные празднества. Песни без слов» (СПб., 2001), — особенностью этой работы является попытка передать отличие французского стихотворного метра от русской силлабо-тоники; развитием этой работы стало двуязычное издание 2005 года (Поль Верлен, «Три сборника стихов», М.: «Радуга»), подготовленное совместно с Георгием Косиковым и Екатериной Белавиной), где Булатовский также один из авторов подробного комментария. С французского Булатовским также переведена монография Леонида Геллера и Мишель Нике «Утопия в России» (2003).

Совместно с А. Б. Устиновым Игорь Булатовский подготовил к изданию две книги стихотворений поэта начала XX века Василия Комаровского. Совместно с Борисом Рогинским (под общим псевдонимом Рейн Карасти) опубликовал в журнале «Звезда» ряд эссе о литературе XX века, составивших сборник «Человек за шторой» (2004).

В декабре 2013 года подписал коллективное обращение писателей России в поддержку Евромайдана.

Стихотворные книги

• «Белый свет» (1995)
• «Любовь для старости» (1996)
• «Полуостров» (2003)
• «Карантин» (2006)
• «Стихи на время» (2009)
• «Читая темноту» (2013)
• «Ласточки наконец» (2013)

Ссылки

• [www.newkamera.de/bulat__.html Страница Игоря Булатовского на сайте «Новая Камера хранения»]
• [www.vavilon.ru/texts/bulatovsky0.html Страница на сайте «Вавилон»]
• [www.litkarta.ru/russia/spb/persons/bulatovski-i/ Страница на сайте «Новая литературная карта России»]
• [magazines.russ.ru/authors/b/bulatovskij/ Страница в Журнальном зале]
• [www.narodknigi.ru/authors/igor_bulatovsky/ Страница в журнале «Народ Книги в мире книг»]
• [www.vekperevoda.com/1950/bulatovskij.htm Игорь Булатовский] на сайте «Век перевода»
• [bulatovsky.livejournal.com/ bulatovsky]

Отрывок, характеризующий Булатовский, Игорь Валерьевич

На другой день князь Андрей вспомнил вчерашний бал, но не на долго остановился на нем мыслями. «Да, очень блестящий был бал. И еще… да, Ростова очень мила. Что то в ней есть свежее, особенное, не петербургское, отличающее ее». Вот всё, что он думал о вчерашнем бале, и напившись чаю, сел за работу.
Но от усталости или бессонницы (день был нехороший для занятий, и князь Андрей ничего не мог делать) он всё критиковал сам свою работу, как это часто с ним бывало, и рад был, когда услыхал, что кто то приехал.
Приехавший был Бицкий, служивший в различных комиссиях, бывавший во всех обществах Петербурга, страстный поклонник новых идей и Сперанского и озабоченный вестовщик Петербурга, один из тех людей, которые выбирают направление как платье – по моде, но которые по этому то кажутся самыми горячими партизанами направлений. Он озабоченно, едва успев снять шляпу, вбежал к князю Андрею и тотчас же начал говорить. Он только что узнал подробности заседания государственного совета нынешнего утра, открытого государем, и с восторгом рассказывал о том. Речь государя была необычайна. Это была одна из тех речей, которые произносятся только конституционными монархами. «Государь прямо сказал, что совет и сенат суть государственные сословия ; он сказал, что правление должно иметь основанием не произвол, а твердые начала . Государь сказал, что финансы должны быть преобразованы и отчеты быть публичны», рассказывал Бицкий, ударяя на известные слова и значительно раскрывая глаза.
– Да, нынешнее событие есть эра, величайшая эра в нашей истории, – заключил он.
Князь Андрей слушал рассказ об открытии государственного совета, которого он ожидал с таким нетерпением и которому приписывал такую важность, и удивлялся, что событие это теперь, когда оно совершилось, не только не трогало его, но представлялось ему более чем ничтожным. Он с тихой насмешкой слушал восторженный рассказ Бицкого. Самая простая мысль приходила ему в голову: «Какое дело мне и Бицкому, какое дело нам до того, что государю угодно было сказать в совете! Разве всё это может сделать меня счастливее и лучше?»
И это простое рассуждение вдруг уничтожило для князя Андрея весь прежний интерес совершаемых преобразований. В этот же день князь Андрей должен был обедать у Сперанского «en petit comite«, [в маленьком собрании,] как ему сказал хозяин, приглашая его. Обед этот в семейном и дружеском кругу человека, которым он так восхищался, прежде очень интересовал князя Андрея, тем более что до сих пор он не видал Сперанского в его домашнем быту; но теперь ему не хотелось ехать.
В назначенный час обеда, однако, князь Андрей уже входил в собственный, небольшой дом Сперанского у Таврического сада. В паркетной столовой небольшого домика, отличавшегося необыкновенной чистотой (напоминающей монашескую чистоту) князь Андрей, несколько опоздавший, уже нашел в пять часов собравшееся всё общество этого petit comite, интимных знакомых Сперанского. Дам не было никого кроме маленькой дочери Сперанского (с длинным лицом, похожим на отца) и ее гувернантки. Гости были Жерве, Магницкий и Столыпин. Еще из передней князь Андрей услыхал громкие голоса и звонкий, отчетливый хохот – хохот, похожий на тот, каким смеются на сцене. Кто то голосом, похожим на голос Сперанского, отчетливо отбивал: ха… ха… ха… Князь Андрей никогда не слыхал смеха Сперанского, и этот звонкий, тонкий смех государственного человека странно поразил его.
Князь Андрей вошел в столовую. Всё общество стояло между двух окон у небольшого стола с закуской. Сперанский в сером фраке с звездой, очевидно в том еще белом жилете и высоком белом галстухе, в которых он был в знаменитом заседании государственного совета, с веселым лицом стоял у стола. Гости окружали его. Магницкий, обращаясь к Михайлу Михайловичу, рассказывал анекдот. Сперанский слушал, вперед смеясь тому, что скажет Магницкий. В то время как князь Андрей вошел в комнату, слова Магницкого опять заглушились смехом. Громко басил Столыпин, пережевывая кусок хлеба с сыром; тихим смехом шипел Жерве, и тонко, отчетливо смеялся Сперанский.
Сперанский, всё еще смеясь, подал князю Андрею свою белую, нежную руку.
– Очень рад вас видеть, князь, – сказал он. – Минутку… обратился он к Магницкому, прерывая его рассказ. – У нас нынче уговор: обед удовольствия, и ни слова про дела. – И он опять обратился к рассказчику, и опять засмеялся.