Бульдозерная революция

Бульдозерная революция
Страна	Союзная Республика Югославия
Дата	5 — 6 октября 2000
Причина	Политика Слободана Милошевича
Основная цель	Смена политического режима; либерализация страны
Итог	Слободан Милошевич сложил полномочия; новым президентом страны стал Воислав Коштуница
Организаторы	«Демократическая оппозиция Сербии»
Движущие силы	сотрудники сферы услуг, футбольные хулиганы, студенты
Число участников	10 000
Противники	полиция
Погибло	1
Ранено	100
Арестовано	нет

«Бульдо́зерная револю́ция» в Союзной Республике Югославии — цепь событий, произошедших в 2000 году, завершившихся низложением Слободана Милошевича с поста президента СРЮ. Популярное в российской журналистике название революция получила из-за известного эпизода с бульдозером, с помощью которого митингующие штурмовали здание центрального телевидения. Машинист бульдозера, Любисав Джокич, стал символом революции.

Предыстория

Акции протеста начались сразу после досрочных выборов президента Югославии, прошедших 24 сентября 2000 года. Избирком объявил, что ни один кандидат не набрал минимального количества голосов, и необходимо провести второй раунд. По утверждению лидеров оппозиционного блока «Демократическая оппозиция», её кандидат Воислав Коштуница набрал больше половины голосов. Коштуница заявил также о многочисленных нарушениях, допущенных в ходе голосования. При этом в Черногории явка на голосование была минимальной (однако, среди проголосовавших большинство набрал Слободан Милошевич), а в Косово Слободан Милошевич набрал большинство среди проголосовавшего сербского населения.

28 сентября Архиерейский Синод Сербской православной церкви направил лидеру оппозиции приветственное послание, где, в частности, говорится: «В знак радости о том, что президентские, парламентские и местные выборы в нашем Отечестве 24 сентября 2000 года прошли мирно и достойно, Священный Синод архиереев Сербской Православной Церкви призывает г-на Воислава Коштуницу и других избранных на свои посты управлять государством, парламентом и областями столь же мирно и достойно».

События 5 и 6 октября

По всей стране начались протесты. К 5 октября в Белград съехались сотни тысяч митингующих. Против участников митингов силовыми ведомствами применялись спецсредства, а затем и табельное оружие. В результате столкновений между силовиками и демонстрантами последние овладели зданием парламента Югославии, а затем взяли штурмом телецентр Белграда. Именно в ходе последнего эпизода отличился Любисав Джокич, протаранивший на принадлежащем ему бульдозере ограду комплекса телецентра. По нему был открыт огонь боевыми патронами. Командиры расквартированных в столице подразделений армии и полиции вступили в переговоры с лидерами оппозиции и достигли с ними соглашения о соблюдении силовиками нейтралитета в обмен на отсутствие враждебных акций со стороны демонстрантов-противников Милошевича. Слободан Милошевич подал в отставку вечером 6 октября 2000 года.

Последствия

В декабре 2000 года прошли парламентские выборы, на которых победу одержала также демократическая коалиция, распавшаяся через два года после этих событий.

1 апреля 2001 года Слободан Милошевич был арестован в собственной резиденции по обвинению в превышении должностных полномочий и коррупции, и 28 июня по инициативе Зорана Джинджича был передан Гаагскому трибуналу. Процесс по его делу так и не был закончен, поскольку 11 марта 2006 года Милошевич скончался в тюрьме.

События в Белграде называют первой из «цветных революций» наряду с революцией роз в Грузии, Оранжевой революцией на Украине и т.д.

См. также

• Цветные революции

Литература

• Сербия о себе / М. Йованович. — М.: Европа, 2005. — 520 с. — ISBN 5-9739-0032-0.

Отрывок, характеризующий Бульдозерная революция

– Вот спасибо: выручил, голубчик, – сказал ему Тушин.
Князь Андрей оглянул Тушина и, ничего не сказав, отошел от него. Князю Андрею было грустно и тяжело. Всё это было так странно, так непохоже на то, чего он надеялся.

«Кто они? Зачем они? Что им нужно? И когда всё это кончится?» думал Ростов, глядя на переменявшиеся перед ним тени. Боль в руке становилась всё мучительнее. Сон клонил непреодолимо, в глазах прыгали красные круги, и впечатление этих голосов и этих лиц и чувство одиночества сливались с чувством боли. Это они, эти солдаты, раненые и нераненые, – это они то и давили, и тяготили, и выворачивали жилы, и жгли мясо в его разломанной руке и плече. Чтобы избавиться от них, он закрыл глаза.
Он забылся на одну минуту, но в этот короткий промежуток забвения он видел во сне бесчисленное количество предметов: он видел свою мать и ее большую белую руку, видел худенькие плечи Сони, глаза и смех Наташи, и Денисова с его голосом и усами, и Телянина, и всю свою историю с Теляниным и Богданычем. Вся эта история была одно и то же, что этот солдат с резким голосом, и эта то вся история и этот то солдат так мучительно, неотступно держали, давили и все в одну сторону тянули его руку. Он пытался устраняться от них, но они не отпускали ни на волос, ни на секунду его плечо. Оно бы не болело, оно было бы здорово, ежели б они не тянули его; но нельзя было избавиться от них.
Он открыл глаза и поглядел вверх. Черный полог ночи на аршин висел над светом углей. В этом свете летали порошинки падавшего снега. Тушин не возвращался, лекарь не приходил. Он был один, только какой то солдатик сидел теперь голый по другую сторону огня и грел свое худое желтое тело.
«Никому не нужен я! – думал Ростов. – Некому ни помочь, ни пожалеть. А был же и я когда то дома, сильный, веселый, любимый». – Он вздохнул и со вздохом невольно застонал.
– Ай болит что? – спросил солдатик, встряхивая свою рубаху над огнем, и, не дожидаясь ответа, крякнув, прибавил: – Мало ли за день народу попортили – страсть!
Ростов не слушал солдата. Он смотрел на порхавшие над огнем снежинки и вспоминал русскую зиму с теплым, светлым домом, пушистою шубой, быстрыми санями, здоровым телом и со всею любовью и заботою семьи. «И зачем я пошел сюда!» думал он.
На другой день французы не возобновляли нападения, и остаток Багратионова отряда присоединился к армии Кутузова.



Князь Василий не обдумывал своих планов. Он еще менее думал сделать людям зло для того, чтобы приобрести выгоду. Он был только светский человек, успевший в свете и сделавший привычку из этого успеха. У него постоянно, смотря по обстоятельствам, по сближениям с людьми, составлялись различные планы и соображения, в которых он сам не отдавал себе хорошенько отчета, но которые составляли весь интерес его жизни. Не один и не два таких плана и соображения бывало у него в ходу, а десятки, из которых одни только начинали представляться ему, другие достигались, третьи уничтожались. Он не говорил себе, например: «Этот человек теперь в силе, я должен приобрести его доверие и дружбу и через него устроить себе выдачу единовременного пособия», или он не говорил себе: «Вот Пьер богат, я должен заманить его жениться на дочери и занять нужные мне 40 тысяч»; но человек в силе встречался ему, и в ту же минуту инстинкт подсказывал ему, что этот человек может быть полезен, и князь Василий сближался с ним и при первой возможности, без приготовления, по инстинкту, льстил, делался фамильярен, говорил о том, о чем нужно было.
Пьер был у него под рукою в Москве, и князь Василий устроил для него назначение в камер юнкеры, что тогда равнялось чину статского советника, и настоял на том, чтобы молодой человек с ним вместе ехал в Петербург и остановился в его доме. Как будто рассеянно и вместе с тем с несомненной уверенностью, что так должно быть, князь Василий делал всё, что было нужно для того, чтобы женить Пьера на своей дочери. Ежели бы князь Василий обдумывал вперед свои планы, он не мог бы иметь такой естественности в обращении и такой простоты и фамильярности в сношении со всеми людьми, выше и ниже себя поставленными. Что то влекло его постоянно к людям сильнее или богаче его, и он одарен был редким искусством ловить именно ту минуту, когда надо и можно было пользоваться людьми.
Пьер, сделавшись неожиданно богачом и графом Безухим, после недавнего одиночества и беззаботности, почувствовал себя до такой степени окруженным, занятым, что ему только в постели удавалось остаться одному с самим собою. Ему нужно было подписывать бумаги, ведаться с присутственными местами, о значении которых он не имел ясного понятия, спрашивать о чем то главного управляющего, ехать в подмосковное имение и принимать множество лиц, которые прежде не хотели и знать о его существовании, а теперь были бы обижены и огорчены, ежели бы он не захотел их видеть. Все эти разнообразные лица – деловые, родственники, знакомые – все были одинаково хорошо, ласково расположены к молодому наследнику; все они, очевидно и несомненно, были убеждены в высоких достоинствах Пьера. Беспрестанно он слышал слова: «С вашей необыкновенной добротой» или «при вашем прекрасном сердце», или «вы сами так чисты, граф…» или «ежели бы он был так умен, как вы» и т. п., так что он искренно начинал верить своей необыкновенной доброте и своему необыкновенному уму, тем более, что и всегда, в глубине души, ему казалось, что он действительно очень добр и очень умен. Даже люди, прежде бывшие злыми и очевидно враждебными, делались с ним нежными и любящими. Столь сердитая старшая из княжен, с длинной талией, с приглаженными, как у куклы, волосами, после похорон пришла в комнату Пьера. Опуская глаза и беспрестанно вспыхивая, она сказала ему, что очень жалеет о бывших между ними недоразумениях и что теперь не чувствует себя вправе ничего просить, разве только позволения, после постигшего ее удара, остаться на несколько недель в доме, который она так любила и где столько принесла жертв. Она не могла удержаться и заплакала при этих словах. Растроганный тем, что эта статуеобразная княжна могла так измениться, Пьер взял ее за руку и просил извинения, сам не зная, за что. С этого дня княжна начала вязать полосатый шарф для Пьера и совершенно изменилась к нему.