Валерий Максим

Валерий Максим

К:Википедия:Статьи без изображений (тип: не указан)

Валерий Максим (лат. Valerius Maximus, l в. н. э.) — римский писатель времени императора Тиберия, автор собрания исторических анекдотов.

Биография

Личность

О собственной жизни Максима практически ничего не известно, кроме того, что он происходил из бедной семьи и был всем обязан Сексту Помпею, консулу 14 года н. э. и проконсулу Азии, которого он сопровождал в 27 году в поездке на Восток. Помпей был меценатом, в чей литературный кружок, в частности, входил Овидий, и другом Германика, члена императорской фамилии, больше всех прочих интересовавшегося литературой.

Творческая биография

Книга Валерия Максима была опубликована около 31 г., после падения Сеяна («Factorum ас dictorum memorabilium libri IX», hrsg. von C. Kempf, 1888). Источниками ему, согласно данным из Советской исторической энциклопедии, служили Цицерон, Тит Ливий, Саллюстий, Варрон, Помпей Трог и др. Сборник Валерия Максима ценен фактическим материалом, почерпнутым из несохранившихся источников.

Стиль сочинения Валерия показывает, что он был профессиональным ритором. В предисловии он дает понять, что считает его обычным собранием исторических анекдотов, предназначенным для ораторских школ, чтобы обучать учеников искусству красивой речи, обращаясь к истории. Заглавие рукописи гласит «Девять книг примечательных поступков и изречений» (лат. Factorum et dictorum memorabilium libri novem). Повествование построено без чёткой логики и порядка; каждая книга разделена на отрывки, посвящённые соответствующим темам, чаще всего добродетелям и порокам или же ошибкам и слабостям, примеры которых приводятся в этих отрывках.

Большая часть повествования основана на римской истории, но каждый отрывок содержит также дополнительные извлечения из анналов других народов, прежде всего греков. В работе ясно видны оба чувства, присущих в смешанном виде почти всем римским авторам периода принципата: с одной стороны, то, что современные им римляне — жалкие существа по сравнению с их предками времен республики, а с другой — то, что они, при всем их падении, все же на голову превосходят все другие народы мира, и, в частности, могут многому научить греков в вопросах морали.

Основными источниками для Валерия послужили Цицерон и Тит Ливий, также ему помогли труды Саллюстия и Помпея Трога. Автор использовал материал небрежно и не слишком разумно, однако его подборка, за вычетом разрывов, противоречий и анахронизмов, с точки зрения оратора — точное отображение событий и условий жизни, свидетелем которым он был. Историку также есть за что поблагодарить Валерия: он часто использует ныне утерянные источники, а там, где он затрагивает своё время, он дает беглый взгляд на правление Тиберия, которое служит предметом многочисленных дискуссий и сведения о котором крайне недостаточны.

Его взгляд на императорский двор зачастую понимался неправильно, поскольку его считали льстецом, подобным Марциалу. Но, если присмотреться к его отзывам об имперском правительстве, они и не могли быть чем-то исключительным ни в своем роде, ни в количестве. Немногочисленные ссылки Валерия на убийц Цезаря и на Августа практически не выходят за пределы общепринятого стиля того времени. Единственный пассаж, который может быть назван по-настоящему отталкивающим, это резкая риторическая тирада в адрес префекта претория Луция Элия Сеяна.

Наследие и роль в культуре

Сочинение Валерия заслуживает внимания во многом как глава в истории латинского языка. Без неё наш взгляд на переход от классической к «серебряной» латыни был бы значительно менее полным. У Валерия представлены все достижения риторики того времени, за исключением блеска рассудка Квинтилиана и вкуса и тонкости Тацита. Он избегает прямого и простого повествования и стремится всеми силами к новизне, сносит барьеры между лексиконом прозы и поэзии, напряженно подбирает слова, использует сложные метафоры, пускает в ход резкие контрасты и ярко эмоционально окрашенные прилагательные, использует гаммы самых неестественных фигур речи. Весьма показательным уроком в истории латинского языка является сравнение повествования Валерия с соответствующими местами у Цицерона и Тита Ливия.

В рукописях Валерия до нас дошла также десятая книга, так называемая Liber de Praenominibus, труд жившего значительно позднее грамматика.

Сочинение Валерия активно использовалось в школах, и его популярность в Средневековье видна по большому количеству сохранившихся экземпляров. Как и из других школьных учебников, из него делались выдержки; две из них полностью сохранились, одна помечена именем Юлия Париса и относится примерно к IV—V вв. н. э., другая принадлежит перу Януария Непотиана.

• Caritas Romana

Литература

Латинский текст

• [www.thelatinlibrary.com/valmax.html VALERI MAXIMI FACTORVM ET DICTORVM MEMORABILIVM LIBRI NOVEM] (самая известная и цитируемая ораторами работа автора; в собрании интернет-сайта «Латинской Библиотеки»).
• [www.thelatinlibrary.com/paris.html Эпитома Юлия Париса] (лат.)

Английские переводы

• Перевод в серии «The Loeb classical library»: Valerius Maximus. Memorable Doings and Sayings. / Trans. by D. R. Shackleton Bailey. In 2 vol. 2000.
  • Volume I. Books 1-5.
  • Volume II. Books 6-9.
• Wardle, D. Valerius Maximus' Memorable Deeds and Sayings: Book 1. Oxford University Press (Clarendon Ancient History Series): Oxford and New York, 1998.

Французские переводы

• [www.archive.org/details/corneliusneposq00justgoog Французский перевод 1850 года]

В серии «Collection Budé» начато издание:

• Valère Maxime. Faits et dits mémorables. T. I : Livres I—III; Trad. [recherche.univ-montp3.fr/cercam/article.php3?id_article=404 Robert Combès]. Paris : Les Belles Lettres; Collection des Universités de France, 2003.
• Valère Maxime. Faits et dits mémorables. T. II: Livres IV—VI; Trad. Robert Combès. Paris: Les Belles Lettres; Collection des Universités de France, 2003.

Русские переводы

Русский рукописный перевод сочинения Валерия Максима под названием «Приклады, памяти достойные» был сделан с польского в начале XVIII века.

• Валерия Максима изречений и дел достопамятных книг девять. / Пер. И. Алексеева. СПб, 1772. [elar.uniyar.ac.ru/jspui/handle/123456789/2004 Ч. 1. Кн. 1-4.] 464 стр. [elar.uniyar.ac.ru/jspui/handle/123456789/1865 Ч. 2. Кн. V—IX. 520 стр.]
• Валерий Максим. Достопамятные деяния и изречения. [В 2 т. Т.1. Кн.1-5] / Пер. и комм. С. Ю. Трохачева. (Серия «ακμη»). СПб.: Издательство СПбГУ. 2007. 308 стр. 1000 экз. ISBN 978-5-288-04267-6 [www.e-reading.ws/book.php?book=1002420 онлайн-версия] (см. отрицательную рецензию А. М. Сморчкова на перевод: [ancientrome.ru/publik/article.htm?a=1276854575 ВДИ. 2009. № 4. С. 212—215])
• Валерий Максим. Достопамятные деяния и изречения [отрывки]. / Пер. А. А. Павлова. // Адам и Ева. Альманах гендерной истории. М., ИВИ РАН. 2008. № 16. С. 146—181; Историческое произведение как феномен культуры. Вып. 3. Сыктывкар, 2008. С. 124—141.

Исследования

• Bloomer, W. Martin. Valerius Maximus and the Rhetoric of the New Nobility. University of North Carolina Press: Chapel Hill, 1992.
• Mueller, Hans-Friedrich. Roman Religion in Valerius Maximus. Routledge: London, 2002.
• Skidmore, Clive. Practical Ethics for Roman Gentlemen: the Work of Valerius Maximus. University of Exeter Press: Exeter, 1996.
• Боровков П. С. [elar.usu.ru/handle/1234.56789/3692 Образ верховного понтифика у Валерия Максима] // Исседон: альманах по древней истории и культуре. — Екатеринбург : [Изд-во Урал. гос. ун-та], 2007. — Т. 4. — С. 89-98.  (Проверено 21 сентября 2011)

Ссылки

• [simposium.ru/ru/node/808 Валерий Максим. «Достопамятные деяния и изречения» на сайте «Античная библиотека»]

Отрывок, характеризующий Валерий Максим

Княгиня, улыбаясь и говоря со всеми, вдруг произвела перестановку и, усевшись, весело оправилась.
– Теперь мне хорошо, – приговаривала она и, попросив начинать, принялась за работу.
Князь Ипполит перенес ей ридикюль, перешел за нею и, близко придвинув к ней кресло, сел подле нее.
Le charmant Hippolyte [Очаровательный Ипполит] поражал своим необыкновенным сходством с сестрою красавицей и еще более тем, что, несмотря на сходство, он был поразительно дурен собой. Черты его лица были те же, как и у сестры, но у той все освещалось жизнерадостною, самодовольною, молодою, неизменною улыбкой жизни и необычайною, античною красотой тела; у брата, напротив, то же лицо было отуманено идиотизмом и неизменно выражало самоуверенную брюзгливость, а тело было худощаво и слабо. Глаза, нос, рот – все сжималось как будто в одну неопределенную и скучную гримасу, а руки и ноги всегда принимали неестественное положение.
– Ce n'est pas une histoire de revenants? [Это не история о привидениях?] – сказал он, усевшись подле княгини и торопливо пристроив к глазам свой лорнет, как будто без этого инструмента он не мог начать говорить.
– Mais non, mon cher, [Вовсе нет,] – пожимая плечами, сказал удивленный рассказчик.
– C'est que je deteste les histoires de revenants, [Дело в том, что я терпеть не могу историй о привидениях,] – сказал он таким тоном, что видно было, – он сказал эти слова, а потом уже понял, что они значили.
Из за самоуверенности, с которой он говорил, никто не мог понять, очень ли умно или очень глупо то, что он сказал. Он был в темнозеленом фраке, в панталонах цвета cuisse de nymphe effrayee, [бедра испуганной нимфы,] как он сам говорил, в чулках и башмаках.
Vicomte [Виконт] рассказал очень мило о том ходившем тогда анекдоте, что герцог Энгиенский тайно ездил в Париж для свидания с m lle George, [мадмуазель Жорж,] и что там он встретился с Бонапарте, пользовавшимся тоже милостями знаменитой актрисы, и что там, встретившись с герцогом, Наполеон случайно упал в тот обморок, которому он был подвержен, и находился во власти герцога, которой герцог не воспользовался, но что Бонапарте впоследствии за это то великодушие и отмстил смертью герцогу.
Рассказ был очень мил и интересен, особенно в том месте, где соперники вдруг узнают друг друга, и дамы, казалось, были в волнении.
– Charmant, [Очаровательно,] – сказала Анна Павловна, оглядываясь вопросительно на маленькую княгиню.
– Charmant, – прошептала маленькая княгиня, втыкая иголку в работу, как будто в знак того, что интерес и прелесть рассказа мешают ей продолжать работу.
Виконт оценил эту молчаливую похвалу и, благодарно улыбнувшись, стал продолжать; но в это время Анна Павловна, все поглядывавшая на страшного для нее молодого человека, заметила, что он что то слишком горячо и громко говорит с аббатом, и поспешила на помощь к опасному месту. Действительно, Пьеру удалось завязать с аббатом разговор о политическом равновесии, и аббат, видимо заинтересованный простодушной горячностью молодого человека, развивал перед ним свою любимую идею. Оба слишком оживленно и естественно слушали и говорили, и это то не понравилось Анне Павловне.
– Средство – Европейское равновесие и droit des gens [международное право], – говорил аббат. – Стоит одному могущественному государству, как Россия, прославленному за варварство, стать бескорыстно во главе союза, имеющего целью равновесие Европы, – и она спасет мир!
– Как же вы найдете такое равновесие? – начал было Пьер; но в это время подошла Анна Павловна и, строго взглянув на Пьера, спросила итальянца о том, как он переносит здешний климат. Лицо итальянца вдруг изменилось и приняло оскорбительно притворно сладкое выражение, которое, видимо, было привычно ему в разговоре с женщинами.
– Я так очарован прелестями ума и образования общества, в особенности женского, в которое я имел счастье быть принят, что не успел еще подумать о климате, – сказал он.
Не выпуская уже аббата и Пьера, Анна Павловна для удобства наблюдения присоединила их к общему кружку.


В это время в гостиную вошло новое лицо. Новое лицо это был молодой князь Андрей Болконский, муж маленькой княгини. Князь Болконский был небольшого роста, весьма красивый молодой человек с определенными и сухими чертами. Всё в его фигуре, начиная от усталого, скучающего взгляда до тихого мерного шага, представляло самую резкую противоположность с его маленькою, оживленною женой. Ему, видимо, все бывшие в гостиной не только были знакомы, но уж надоели ему так, что и смотреть на них и слушать их ему было очень скучно. Из всех же прискучивших ему лиц, лицо его хорошенькой жены, казалось, больше всех ему надоело. С гримасой, портившею его красивое лицо, он отвернулся от нее. Он поцеловал руку Анны Павловны и, щурясь, оглядел всё общество.
– Vous vous enrolez pour la guerre, mon prince? [Вы собираетесь на войну, князь?] – сказала Анна Павловна.
– Le general Koutouzoff, – сказал Болконский, ударяя на последнем слоге zoff , как француз, – a bien voulu de moi pour aide de camp… [Генералу Кутузову угодно меня к себе в адъютанты.]
– Et Lise, votre femme? [А Лиза, ваша жена?]
– Она поедет в деревню.
– Как вам не грех лишать нас вашей прелестной жены?
– Andre, [Андрей,] – сказала его жена, обращаясь к мужу тем же кокетливым тоном, каким она обращалась к посторонним, – какую историю нам рассказал виконт о m lle Жорж и Бонапарте!
Князь Андрей зажмурился и отвернулся. Пьер, со времени входа князя Андрея в гостиную не спускавший с него радостных, дружелюбных глаз, подошел к нему и взял его за руку. Князь Андрей, не оглядываясь, морщил лицо в гримасу, выражавшую досаду на того, кто трогает его за руку, но, увидав улыбающееся лицо Пьера, улыбнулся неожиданно доброй и приятной улыбкой.
– Вот как!… И ты в большом свете! – сказал он Пьеру.
– Я знал, что вы будете, – отвечал Пьер. – Я приеду к вам ужинать, – прибавил он тихо, чтобы не мешать виконту, который продолжал свой рассказ. – Можно?
– Нет, нельзя, – сказал князь Андрей смеясь, пожатием руки давая знать Пьеру, что этого не нужно спрашивать.
Он что то хотел сказать еще, но в это время поднялся князь Василий с дочерью, и два молодых человека встали, чтобы дать им дорогу.
– Вы меня извините, мой милый виконт, – сказал князь Василий французу, ласково притягивая его за рукав вниз к стулу, чтоб он не вставал. – Этот несчастный праздник у посланника лишает меня удовольствия и прерывает вас. Очень мне грустно покидать ваш восхитительный вечер, – сказал он Анне Павловне.
Дочь его, княжна Элен, слегка придерживая складки платья, пошла между стульев, и улыбка сияла еще светлее на ее прекрасном лице. Пьер смотрел почти испуганными, восторженными глазами на эту красавицу, когда она проходила мимо него.
– Очень хороша, – сказал князь Андрей.
– Очень, – сказал Пьер.
Проходя мимо, князь Василий схватил Пьера за руку и обратился к Анне Павловне.
– Образуйте мне этого медведя, – сказал он. – Вот он месяц живет у меня, и в первый раз я его вижу в свете. Ничто так не нужно молодому человеку, как общество умных женщин.


Анна Павловна улыбнулась и обещалась заняться Пьером, который, она знала, приходился родня по отцу князю Василью. Пожилая дама, сидевшая прежде с ma tante, торопливо встала и догнала князя Василья в передней. С лица ее исчезла вся прежняя притворность интереса. Доброе, исплаканное лицо ее выражало только беспокойство и страх.
– Что же вы мне скажете, князь, о моем Борисе? – сказала она, догоняя его в передней. (Она выговаривала имя Борис с особенным ударением на о ). – Я не могу оставаться дольше в Петербурге. Скажите, какие известия я могу привезти моему бедному мальчику?