Вахид, Алиага
| Алиага Вахид | |
| азерб. Əliağa Məmmədqulu oğlu İsgəndərov | |
 | |
| Псевдонимы: |
Алиага Вахид, Газельхан |
|---|---|
| Дата рождения: | |
| Место рождения: | |
| Дата смерти: | |
| Место смерти: | |
| Род деятельности: | |
| Направление: | |
| Жанр: | |
Алиага́ Вахи́д (азерб. Əliağa Vahid, наст. имя — Алиага Мамедкули оглы Искендеров, азерб. Əliağa Məmmədqulu oğlu İsgəndərov; 18 февраля 1895, пос. Масазыр (Баку), Бакинская губерния, Российская империя — 1 октября 1965, Баку, Азербайджанская ССР) — азербайджанский поэт, Заслуженный деятель искусств Азербайджанской ССР (1943).
Содержание
Биография и творчество
Алиага Вахид родился 18 февраля 1895 года в бакинском посёлке Масазыр, в семье столяра. С ранних лет работал чернорабочим и помогал отцу.
Первоначальное образование получил в медресе, но не окончив его, вступил в литературный кружок «Меджмеюш-шюара», где познакомился с поэтами Мунири, Азером Имамалиевым и другими популярными бакинскими поэтами той эпохи. Под их творческим влиянием написал свои первые лирические стихи. В сатирических произведениях раннего периода своего творчества критиковал социальные недостатки в обществе, суеверия и предрассудки, тиранию и несправедливость. Эти произведения войдут в первый сборник его стихотворений «Tamahın nəticəsi» («Результат алчности»). Позднее под влиянием произведений Физули, Сеид Азима он начал писать газели. Его газели были так популярны среди народа, что его прозвали «Газелханом».
С большим энтузиазмом встретил Октябрьскую революцию и установление советской власти в Азербайджане. Активно занимался агитацией за советскую власть в своих произведениях, среди которых стихотворения «Моим товарищам — рабочим и солдатам», «Что значит школа», «Возвысь, мой ангел…» и другие. В 1924—1925 годы Сергей Есенин с небольшими перерывами проживал в Баку, в селении Мардакяны. Знакомство двух больших поэтов, в дальнейшем перешедшем в крепкую дружбу, состоялось в 1924 году. Этот факт получил отражение в документальной повести писателя-публициста Гусейна Наджафова «Балаханский май». После установления советской власти и образования Азербайджанской ССР сотрудничал с газетой «Коммунист» и сатиристическим журналом «Молла Насреддин». В своих сборниках «Куплеты» (1924) и «Моллахана» (1938) выплеснул сатирический шквал критики на противников нового строя. В октябре 1938 года Вахид назначается литературным руководителем Государственного Колхозно-Совхозного театра[1], а в 1941 году временно направляется на работу в Ленкоранский Гостеатр в качестве экспромтиста[2]. Его книги «Боевые газели» (1943) и «Газели» (1944), написанные в годы Великой Отечественной Войны, пронизаны любовью к Родине, ненавистью к врагу, и верой в победу.
Будучи последователем литературных тенденций Физули, Алиага Вахид был ярким представителем жанра газели в советской литературе. Алиага Вахид также занимался переводами на азербайджанский язык газелей Низами, Физули, Хагани и других классиков азербайджанской поэзии. Много сочинял в народном поэтическом жанре «мейхана».
Алиага Вахид скончался в ночь 30 сентября на 1 октября 1965 года в Баку и был похоронен на Аллее почётного захоронения[3].
Семья
- Жена — Феодосия Андреевна Искендерова[4].
Память
- Именем Алиаги Вахида названы школа, сад (бывший Губернаторский садик), Дом поэзии и улица в Баку[3].
- В 1990 году около Бакинской филармонии, в саду, был установлен бронзовый бюст поэта (автором которого является скульптор Гасанов Рагиб), и перенесённый в 2009 году в Ичери-Шехер[3].
- В 1991 году на киностудии «Азербайджанфильм» был снят фильм «Газельхан», посвящённый жизни и творчеству Вахида.
Напишите отзыв о статье "Вахид, Алиага"
Примечания
- ↑ [epistolyar.musigi-dunya.az/mumtaz/aliaga_vahid/11_1.html Приказ № 1074 Управления по делам искусств СНК АзССР от 17 октября 1938 г.]
- ↑ [epistolyar.musigi-dunya.az/mumtaz/aliaga_vahid/11_2.html Приказ № 807 Управления по делам искусств СНК АзССР от 4 ноября 1941 г.]
- ↑ 1 2 3 Севда ГАСАНБЕКОВА. [azcongress.ru/article.php?3626 Гений газели Вахид Газельхан] (рус.), Газета "Азербайджанский Конгресс" (18.10.09).
- ↑ [epistolyar.musigi-dunya.az/mumtaz/aliaga_vahid/6.html Ə. Vahidin əmək haqqını almaq üçün arvadı F. A. İskəndərovaya verdiyi vəkalətnamələr. 14 oktyabr 1947 – 20 dekabr 1951. Fond – 2, c. 1, s.v. – 262.] (азерб.)
Ссылки
- [www.facebook.com/pages/%C6%8Flia%C4%9Fa-Vahid/165331173524259 Страница Алиага Вахида в Фейсбуке и все газели на азербайджанском]
- [www.window2baku.com/Monuments/mn_vahid.htm О памятнике Вахиду]
- [meyxana.net/forum/archive/index.php?t-1421.html Газели Вахида на азербайджанском языке]
Отрывок, характеризующий Вахид, Алиага
Шестой роты человек двадцать, шедшие в деревню, присоединились к тащившим; и плетень, саженей в пять длины и в сажень ширины, изогнувшись, надавя и режа плечи пыхтевших солдат, двинулся вперед по улице деревни.– Иди, что ли… Падай, эка… Чего стал? То то… Веселые, безобразные ругательства не замолкали.
– Вы чего? – вдруг послышался начальственный голос солдата, набежавшего на несущих.
– Господа тут; в избе сам анарал, а вы, черти, дьяволы, матершинники. Я вас! – крикнул фельдфебель и с размаху ударил в спину первого подвернувшегося солдата. – Разве тихо нельзя?
Солдаты замолкли. Солдат, которого ударил фельдфебель, стал, покряхтывая, обтирать лицо, которое он в кровь разодрал, наткнувшись на плетень.
– Вишь, черт, дерется как! Аж всю морду раскровянил, – сказал он робким шепотом, когда отошел фельдфебель.
– Али не любишь? – сказал смеющийся голос; и, умеряя звуки голосов, солдаты пошли дальше. Выбравшись за деревню, они опять заговорили так же громко, пересыпая разговор теми же бесцельными ругательствами.
В избе, мимо которой проходили солдаты, собралось высшее начальство, и за чаем шел оживленный разговор о прошедшем дне и предполагаемых маневрах будущего. Предполагалось сделать фланговый марш влево, отрезать вице короля и захватить его.
Когда солдаты притащили плетень, уже с разных сторон разгорались костры кухонь. Трещали дрова, таял снег, и черные тени солдат туда и сюда сновали по всему занятому, притоптанному в снегу, пространству.
Топоры, тесаки работали со всех сторон. Все делалось без всякого приказания. Тащились дрова про запас ночи, пригораживались шалашики начальству, варились котелки, справлялись ружья и амуниция.
Притащенный плетень осьмою ротой поставлен полукругом со стороны севера, подперт сошками, и перед ним разложен костер. Пробили зарю, сделали расчет, поужинали и разместились на ночь у костров – кто чиня обувь, кто куря трубку, кто, донага раздетый, выпаривая вшей.
Казалось бы, что в тех, почти невообразимо тяжелых условиях существования, в которых находились в то время русские солдаты, – без теплых сапог, без полушубков, без крыши над головой, в снегу при 18° мороза, без полного даже количества провианта, не всегда поспевавшего за армией, – казалось, солдаты должны бы были представлять самое печальное и унылое зрелище.
Напротив, никогда, в самых лучших материальных условиях, войско не представляло более веселого, оживленного зрелища. Это происходило оттого, что каждый день выбрасывалось из войска все то, что начинало унывать или слабеть. Все, что было физически и нравственно слабого, давно уже осталось назади: оставался один цвет войска – по силе духа и тела.
К осьмой роте, пригородившей плетень, собралось больше всего народа. Два фельдфебеля присели к ним, и костер их пылал ярче других. Они требовали за право сиденья под плетнем приношения дров.
– Эй, Макеев, что ж ты …. запропал или тебя волки съели? Неси дров то, – кричал один краснорожий рыжий солдат, щурившийся и мигавший от дыма, но не отодвигавшийся от огня. – Поди хоть ты, ворона, неси дров, – обратился этот солдат к другому. Рыжий был не унтер офицер и не ефрейтор, но был здоровый солдат, и потому повелевал теми, которые были слабее его. Худенький, маленький, с вострым носиком солдат, которого назвали вороной, покорно встал и пошел было исполнять приказание, но в это время в свет костра вступила уже тонкая красивая фигура молодого солдата, несшего беремя дров.
– Давай сюда. Во важно то!
Дрова наломали, надавили, поддули ртами и полами шинелей, и пламя зашипело и затрещало. Солдаты, придвинувшись, закурили трубки. Молодой, красивый солдат, который притащил дрова, подперся руками в бока и стал быстро и ловко топотать озябшими ногами на месте.
– Ах, маменька, холодная роса, да хороша, да в мушкатера… – припевал он, как будто икая на каждом слоге песни.
– Эй, подметки отлетят! – крикнул рыжий, заметив, что у плясуна болталась подметка. – Экой яд плясать!
Плясун остановился, оторвал болтавшуюся кожу и бросил в огонь.
– И то, брат, – сказал он; и, сев, достал из ранца обрывок французского синего сукна и стал обвертывать им ногу. – С пару зашлись, – прибавил он, вытягивая ноги к огню.
– Скоро новые отпустят. Говорят, перебьем до копца, тогда всем по двойному товару.
– А вишь, сукин сын Петров, отстал таки, – сказал фельдфебель.
– Я его давно замечал, – сказал другой.
– Да что, солдатенок…
– А в третьей роте, сказывали, за вчерашний день девять человек недосчитали.
– Да, вот суди, как ноги зазнобишь, куда пойдешь?
– Э, пустое болтать! – сказал фельдфебель.
– Али и тебе хочется того же? – сказал старый солдат, с упреком обращаясь к тому, который сказал, что ноги зазнобил.
– А ты что же думаешь? – вдруг приподнявшись из за костра, пискливым и дрожащим голосом заговорил востроносенький солдат, которого называли ворона. – Кто гладок, так похудает, а худому смерть. Вот хоть бы я. Мочи моей нет, – сказал он вдруг решительно, обращаясь к фельдфебелю, – вели в госпиталь отослать, ломота одолела; а то все одно отстанешь…
– Ну буде, буде, – спокойно сказал фельдфебель. Солдатик замолчал, и разговор продолжался.
– Нынче мало ли французов этих побрали; а сапог, прямо сказать, ни на одном настоящих нет, так, одна названье, – начал один из солдат новый разговор.
– Всё казаки поразули. Чистили для полковника избу, выносили их. Жалости смотреть, ребята, – сказал плясун. – Разворочали их: так живой один, веришь ли, лопочет что то по своему.
