Велень (материал)
Веле́нь (фр. Vélin, лат. Vellum) — материал для письма или книгопечатания из шкур млекопитающих. Название происходит от фр. vélin, что означает «телячья кожа». Процесс производства веленя полностью совпадает с производством пергамента. Основное отличие веленя от пергамента — это используемые в производстве материалы и качество выделки.
Содержание
Особенности терминологии
Часто бывает сложно разграничить термины «велень» и «пергамент». В Европе с римских времен термином vellum обозначали высококачественную кожу, независимо от того, из шкуры какого животного она была выделана. Французские источники склонны относить к vélin лишь телячью кожу, хотя британские источники к «пергаменту» относят расслоенную, а к vellum — нерасслоенную кожу различных млекопитающих[1]. Поэтому, хотя современный термин происходит от французского слова vélin — «телячья кожа», правомерно относить этот термин и к коже других животных.
Наиболее высококачественный велень производится из шкур новорождённых или нерождённых животных и определяется термином uterine vellum или «утробный веле́нь». Иногда этот термин употребим и в отношении шкур молодых животных очень высокого качества выделки.
Изготовление
Процесс изготовление веллума представляет собой особую, сыромятную, выделку кожи молодых, новорожденных или нерожденных животных. Снятые шкуры разделывают и промывают. Затем с них счищают жир и волосы и вымачивают несколько дней в известковом растворе. После кожи промывают и натягивают на деревянные рамы и мездрят, затем шлифуют пемзой. На последнем этапе в полученную заготовку втирают меловой порошок, впитывающий оставшийся жир и отбеливающий кожу. Так же с целью отбеливания втирается мука, белки или молоко. Для придания веллуму иного цвета используют другие ингредиенты, например, шафран.
Использование
Велень (веллум) может быть разных цветов и оттенков, однако это применяется редко, так как значительная ценность веленя в его мягкой текстуре и простоте. Велень значительно более стойкий материал по сравнению с бумагой, поэтому важные документы, такие как дипломы и акты, часто печатают на велене.
В истории
Большинство важных средневековых манускриптов — как утраченных, так и сохранившихся — были написаны на велене. Также на велене писались Гандхарские буддийские тексты и Тора. Четверть из 180 копий Библий Гутенберга 1455 года отпечатаны на велене.
В искусстве велень использовался для картин, особенно если их следовало отправлять далеко. В начале XVI века, с появлением холста, велень потерял свою значимость в живописи, хотя продолжал использоваться для рисунков, акварелей и гравюр.
В XVI—XVII веках велень часто использовали для простых требников без орнамента в мягком переплете, иногда с золочением. Позже велень стали использовать для покрытия обложек книг в твердом переплете.
В современности
Британский[2] и ирландский[3] парламенты до сих пор издают свои акты на велене, но с апреля 2016 британский парламент собирается отказаться от этой практики[4]. Отказ от веленя, по словам представителя Палаты лордов, позволит сэкономить £80 000 ежегодно[4].
Настоящий велень используется для издания Торы, коллекционных и памятных книг, а также каллиграфических документов. Велень используется для музыкальных инструментов, таких как банджо.
Из-за низкого спроса и сложности технологического процесса велень сегодня дорог и его сложно найти. Заменитель веленя изготавливается на основе хлопка и носит название веленевой бумаги. Веленевая бумага значительно дешевле и доступнее веленя. Производители часто используют термин vellum лишь в значении «высококачественный», хотя продукт может и не являться веленем.
Хранение
Велень обычно хранят в помещении со стабильной атмосферой при относительной влажности 30 % ± 5 %. При относительной влажности менее 11 % велень становится хрупким и подвержен механическим повреждениям, а при относительной влажности более 40 % он подвержен заражению плесенью и грибком. Оптимальная температура хранения — 20 °C ± 1,5 °C (67 °F ± 3 °F).
Напишите отзыв о статье "Велень (материал)"
Примечания
- ↑ Bookbinding & conservation by hand: a working guide, Laura Young, Oak Knoll Press, 1995 [books.google.co.uk/books?id=G7tUPQdT2hcC&pg=PA29&lpg=PA29&dq=sheep+vellum&source=bl&ots=Op-7E6tE48&sig=jX7CogBbfQLEvoXSj1Xz2R5xCRg&hl=en&ei=hfyOSvfFFc2hjAfb17n8DQ&sa=X&oi=book_result&ct=result&resnum=9#v=onepage&q=sheep%20vellum&f=false Google books] ISBN 1884718116 | ISBN 9781884718113
- ↑ [news.bbc.co.uk/2/hi/uk_news/politics/502342.stm UK Politics: Goat skin tradition wins the day] (англ.). BBC News (2 November 1999). Проверено 25 февраля 2010. [www.webcitation.org/671a1AYtI Архивировано из первоисточника 19 апреля 2012].
- ↑ [www.oireachtas.ie/viewdoc.asp?fn=%2Fdocuments%2FFAQ%2Fdocument1.htm Frequently Asked Questions about the Houses of the Oireachtas] (англ.). Houses of the Oireachtas. Проверено 25 февраля 2010. [www.webcitation.org/671a1xfLj Архивировано из первоисточника 19 апреля 2012].
- ↑ 1 2 Rowena Mason. [www.theguardian.com/politics/2016/feb/10/uk-to-stop-printing-laws-on-vellum-to-save-80000-a-year UK to stop printing laws on vellum to save £80,000 a year] (англ.) (10 February 2016).
Литература
- А. Плюшар. Энциклопедический лексикон, том 9. — Типография А. Плюшара; С.-П., 1837 — С. 258 (Велень).
Отрывок, характеризующий Велень (материал)
Вдруг с набережной послышались пушечные выстрелы (это стреляли в ознаменование мира с турками), и толпа стремительно бросилась к набережной – смотреть, как стреляют. Петя тоже хотел бежать туда, но дьячок, взявший под свое покровительство барчонка, не пустил его. Еще продолжались выстрелы, когда из Успенского собора выбежали офицеры, генералы, камергеры, потом уже не так поспешно вышли еще другие, опять снялись шапки с голов, и те, которые убежали смотреть пушки, бежали назад. Наконец вышли еще четверо мужчин в мундирах и лентах из дверей собора. «Ура! Ура! – опять закричала толпа.– Который? Который? – плачущим голосом спрашивал вокруг себя Петя, но никто не отвечал ему; все были слишком увлечены, и Петя, выбрав одного из этих четырех лиц, которого он из за слез, выступивших ему от радости на глаза, не мог ясно разглядеть, сосредоточил на него весь свой восторг, хотя это был не государь, закричал «ура!неистовым голосом и решил, что завтра же, чего бы это ему ни стоило, он будет военным.
Толпа побежала за государем, проводила его до дворца и стала расходиться. Было уже поздно, и Петя ничего не ел, и пот лил с него градом; но он не уходил домой и вместе с уменьшившейся, но еще довольно большой толпой стоял перед дворцом, во время обеда государя, глядя в окна дворца, ожидая еще чего то и завидуя одинаково и сановникам, подъезжавшим к крыльцу – к обеду государя, и камер лакеям, служившим за столом и мелькавшим в окнах.
За обедом государя Валуев сказал, оглянувшись в окно:
– Народ все еще надеется увидать ваше величество.
Обед уже кончился, государь встал и, доедая бисквит, вышел на балкон. Народ, с Петей в середине, бросился к балкону.
– Ангел, отец! Ура, батюшка!.. – кричали народ и Петя, и опять бабы и некоторые мужчины послабее, в том числе и Петя, заплакали от счастия. Довольно большой обломок бисквита, который держал в руке государь, отломившись, упал на перилы балкона, с перил на землю. Ближе всех стоявший кучер в поддевке бросился к этому кусочку бисквита и схватил его. Некоторые из толпы бросились к кучеру. Заметив это, государь велел подать себе тарелку бисквитов и стал кидать бисквиты с балкона. Глаза Пети налились кровью, опасность быть задавленным еще более возбуждала его, он бросился на бисквиты. Он не знал зачем, но нужно было взять один бисквит из рук царя, и нужно было не поддаться. Он бросился и сбил с ног старушку, ловившую бисквит. Но старушка не считала себя побежденною, хотя и лежала на земле (старушка ловила бисквиты и не попадала руками). Петя коленкой отбил ее руку, схватил бисквит и, как будто боясь опоздать, опять закричал «ура!», уже охриплым голосом.
Государь ушел, и после этого большая часть народа стала расходиться.
– Вот я говорил, что еще подождать – так и вышло, – с разных сторон радостно говорили в народе.
Как ни счастлив был Петя, но ему все таки грустно было идти домой и знать, что все наслаждение этого дня кончилось. Из Кремля Петя пошел не домой, а к своему товарищу Оболенскому, которому было пятнадцать лет и который тоже поступал в полк. Вернувшись домой, он решительно и твердо объявил, что ежели его не пустят, то он убежит. И на другой день, хотя и не совсем еще сдавшись, но граф Илья Андреич поехал узнавать, как бы пристроить Петю куда нибудь побезопаснее.
15 го числа утром, на третий день после этого, у Слободского дворца стояло бесчисленное количество экипажей.
Залы были полны. В первой были дворяне в мундирах, во второй купцы с медалями, в бородах и синих кафтанах. По зале Дворянского собрания шел гул и движение. У одного большого стола, под портретом государя, сидели на стульях с высокими спинками важнейшие вельможи; но большинство дворян ходило по зале.
Все дворяне, те самые, которых каждый день видал Пьер то в клубе, то в их домах, – все были в мундирах, кто в екатерининских, кто в павловских, кто в новых александровских, кто в общем дворянском, и этот общий характер мундира придавал что то странное и фантастическое этим старым и молодым, самым разнообразным и знакомым лицам. Особенно поразительны были старики, подслеповатые, беззубые, плешивые, оплывшие желтым жиром или сморщенные, худые. Они большей частью сидели на местах и молчали, и ежели ходили и говорили, то пристроивались к кому нибудь помоложе. Так же как на лицах толпы, которую на площади видел Петя, на всех этих лицах была поразительна черта противоположности: общего ожидания чего то торжественного и обыкновенного, вчерашнего – бостонной партии, Петрушки повара, здоровья Зинаиды Дмитриевны и т. п.
Пьер, с раннего утра стянутый в неловком, сделавшемся ему узким дворянском мундире, был в залах. Он был в волнении: необыкновенное собрание не только дворянства, но и купечества – сословий, etats generaux – вызвало в нем целый ряд давно оставленных, но глубоко врезавшихся в его душе мыслей о Contrat social [Общественный договор] и французской революции. Замеченные им в воззвании слова, что государь прибудет в столицу для совещания с своим народом, утверждали его в этом взгляде. И он, полагая, что в этом смысле приближается что то важное, то, чего он ждал давно, ходил, присматривался, прислушивался к говору, но нигде не находил выражения тех мыслей, которые занимали его.
