Вереш, Маришка

Маришка Вереш Mariska Veres
В Амстердаме в 1970 году
Основная информация
Дата рождения	1 октября 1947(1947-10-01)
Место рождения	Гаага, Нидерланды
Дата смерти	2 декабря 2006(2006-12-02) (59 лет)
Место смерти	Гаага, Нидерланды
Годы активности	1963 — 2006
Страна	Нидерланды Нидерланды
Профессии	певица
Жанры	рок-н-ролл, психоделический рок, поп, джаз
Коллективы	Shocking Blue Veres
Сотрудничество	The Clarks Shocking Jazz Quintet
Лейблы	Pink Elephant Records Polydor Records Philips Records Imperial Records EMI

Мари́шка Ве́реш (венг. Veres Mariska; 1 октября 1947, Гаага — 2 декабря 2006, там же) — голландская певица, солистка группы «Shocking Blue».

Юные годы

Маришка Вереш родилась в Гааге. Отец, Лайош Вереш, венгерский цыган по национальности, был скрипачом в цыганском оркестре. Мать — русско-французского происхождения, уроженка Германии. В детстве Маришка пела с цыганским ансамблем, в котором работал её отец; там же её сестра Илонка играла на фортепиано.

Маришка начала карьеру певицы в 1964 году в Гааге с бит-группой Les Mystères. Ансамбль победил на конкурсе талантов в Меррюсте (Вармонд), провёл гастроли по Германии и выпустил сингл «Summertime».

В 1966 году она на некоторое время вошла в состав Blue Fighters, гаагской группы, выпустившей один EP, в составе которой играли Джон Мерано (вокал), Хенк Схепстра (ударные), Эд Кутсир (бас), гитаристы Тон ван Аудхёсден и Роб Пурбодипуро. Затем пела с группами Danny & Favourites (1967) и Motowns (1967). Вереш записала два сольных сингла («Topkapi», 1965; «Dag en nacht», 1967) до того, как присоединилась в 1967 году к Bumble Bees.

Shocking Blue

В 1968 году Bumble Bees выступили на вечере, посвящённом празднованию успеха первого нидерландского хита Golden Earring и произвели сильное впечатление на менеджера Shocking Blue: он уговорил лидера группы Робби ван Леувена пригласить в состав вокалистку и заменить таким образом Фреда де Вилде, который должен был идти в армию.

Она обладала впечатляющим голосом, совершенно непохожим на голоса других девушек-певиц. Что-то было в ней от Грейс Слик из Jefferson Airplane. Как только она пришла в группу, всё сразу же переменилось… — Робби ван Леувен

Оригинальный текст (англ.)  

She had a very impressive voice, quite different from all the other girl singers. She was rather like Grace Slick from Jefferson Airplane. Once she joined, everything happened very quickly...

В 1969 году группа выпустила первый официальный альбом, а в 1970 стала всемирно известной после того, как сингл «Venus» возглавил хит-парады США, Италии, Бельгии, Франции, Испании и Германии. В Нидерландах сингл поднялся до 3-го, а в Великобритании — до 10-го места.

Маришка стала секс-символом группы: многие вспоминали о том впечатлении, которое она производила — большими, ярко подведёнными синими глазами, мистической аурой, длинными волосами. При этом сама она была застенчивой, наивной и ранимой. Известен случай, когда Робби (известный своим снобизмом) накричал на неё: она расплакалась и позвонила маме, которая, в свою очередь, нажаловалась менеджеру. Маришка определённо не соответствовала собственному диковатому имиджу «роково́й женщины». Она не курила и не употребляла алкоголь; обожала чай и кошек; в состав Shocking Blue согласилась войти при главном условии: никаких «отношений» с музыкантами.

Позже, вспоминая о тех днях, она говорила в интервью бельгийскому журналу Flair (1996): «Я была просто раскрашенной куклой, никто не смел ко мне и притронуться. Это сейчас я стала более открыта к общению с людьми».

После «Venus» Shocking Blue выпустили ещё 15 синглов и 7 альбомов. Хитами стали их песни «Never Marry a Railroad Man», «Long and Lonesome Road», «Hello Darkness», «Blossom Lady» и «Eve and the Apple».

Сольная карьера и воссоединения

После распада Shocking Blue в 1974 году Вереш начала сольную карьеру (изредка ей помогал ван Леувен), но, возможно, из-за недостатка мотивации, успеха не добилась.

В 1979 году Робби ван Леувен решил возродить группу: состав записал сингл «Louise» (так и оставшийся невыпущенным) и распался. Робби говорил, что единственной причиной, почему воссоединение не состоялось, была Маришка, но не объяснил, почему.

В 1984 году группа воссоединилась, чтобы дать два концерта на Back to the Sixties Festival, но уже без Робби, который к этому времени перебрался в Люксембург.

В 1978 Маришка приняла участие в записи сингла «Neon City» группы Mistral (которую в то время возглавлял ван Леувен). В конце 80-х годов она выступала с собственной группой под названием Veres, а в начале 90-х выступила на сцене с группой The Clarks. В 1992 году Маришка Вереш стала солисткой джазовой группы Shocking Jazz Quintet и выпустила с ней один CD. В 1993 году она собрала новый состав Shocking Blue (с разрешения ван Леувена, оставив за собой название группы), с которой записала сингл «Body And Soul» (1994). В 2003 году Вереш записала альбом c цыганским ансамблем Андрея Сербана «Gypsy Heart».

Маришка Вереш не была замужем и не имела детей. Скончалась от рака второго декабря 2006 года в возрасте 59 лет в Гааге.

Дискография

Shocking Blue

Альбомы

• 1969 At Home
• 1970 Scorpio's Dance
• 1971 Third Album
• 1972 Inkpot
• 1972 Live in Japan
• 1972 Attila
• 1972 Eve and the Apple
• 1973 Dream on Dreamer
• 1973 Ham
• 1974 Good Times

Сольные синглы

• 1965 Topkapi (Imperial)
• 1967 Dag en Nacht (Philips)
• 1974 Need You Near Me (Polydor)
• 1975 Take Me High (Pink Elephant)
• 1975 Tell It Like It Is (Pink Elephant)
• 1976 Lovin' You (Pink Elephant)
• 1976 Little by Little (Pink Elephant)
• 1976 Mach mich Frei (Omega)
• 1977 Too Young (Scramble)
• 1978 Bye Bye to Romance (CNR)
• 1980 Looking out for Number One
• 1982 Wake up City (EMI)

См. также

• Shocking Blue

Ссылки

• На Викискладе есть медиафайлы по теме Маришка Вереш
• [www.hungary-ru.com/index.php?mode=news&id=1092 Венгрия. Взгляд изнутри. В Нидерландах прощаются с певицей Маришкой Вереш]

Отрывок, характеризующий Вереш, Маришка

– Да, это славно, – улыбаясь, сказал Ростов.
Но Борис, заметив, что Ростов сбирался посмеяться над Бергом, искусно отклонил разговор. Он попросил Ростова рассказать о том, как и где он получил рану. Ростову это было приятно, и он начал рассказывать, во время рассказа всё более и более одушевляясь. Он рассказал им свое Шенграбенское дело совершенно так, как обыкновенно рассказывают про сражения участвовавшие в них, то есть так, как им хотелось бы, чтобы оно было, так, как они слыхали от других рассказчиков, так, как красивее было рассказывать, но совершенно не так, как оно было. Ростов был правдивый молодой человек, он ни за что умышленно не сказал бы неправды. Он начал рассказывать с намерением рассказать всё, как оно точно было, но незаметно, невольно и неизбежно для себя перешел в неправду. Ежели бы он рассказал правду этим слушателям, которые, как и он сам, слышали уже множество раз рассказы об атаках и составили себе определенное понятие о том, что такое была атака, и ожидали точно такого же рассказа, – или бы они не поверили ему, или, что еще хуже, подумали бы, что Ростов был сам виноват в том, что с ним не случилось того, что случается обыкновенно с рассказчиками кавалерийских атак. Не мог он им рассказать так просто, что поехали все рысью, он упал с лошади, свихнул руку и изо всех сил побежал в лес от француза. Кроме того, для того чтобы рассказать всё, как было, надо было сделать усилие над собой, чтобы рассказать только то, что было. Рассказать правду очень трудно; и молодые люди редко на это способны. Они ждали рассказа о том, как горел он весь в огне, сам себя не помня, как буря, налетал на каре; как врубался в него, рубил направо и налево; как сабля отведала мяса, и как он падал в изнеможении, и тому подобное. И он рассказал им всё это.
В середине его рассказа, в то время как он говорил: «ты не можешь представить, какое странное чувство бешенства испытываешь во время атаки», в комнату вошел князь Андрей Болконский, которого ждал Борис. Князь Андрей, любивший покровительственные отношения к молодым людям, польщенный тем, что к нему обращались за протекцией, и хорошо расположенный к Борису, который умел ему понравиться накануне, желал исполнить желание молодого человека. Присланный с бумагами от Кутузова к цесаревичу, он зашел к молодому человеку, надеясь застать его одного. Войдя в комнату и увидав рассказывающего военные похождения армейского гусара (сорт людей, которых терпеть не мог князь Андрей), он ласково улыбнулся Борису, поморщился, прищурился на Ростова и, слегка поклонившись, устало и лениво сел на диван. Ему неприятно было, что он попал в дурное общество. Ростов вспыхнул, поняв это. Но это было ему всё равно: это был чужой человек. Но, взглянув на Бориса, он увидал, что и ему как будто стыдно за армейского гусара. Несмотря на неприятный насмешливый тон князя Андрея, несмотря на общее презрение, которое с своей армейской боевой точки зрения имел Ростов ко всем этим штабным адъютантикам, к которым, очевидно, причислялся и вошедший, Ростов почувствовал себя сконфуженным, покраснел и замолчал. Борис спросил, какие новости в штабе, и что, без нескромности, слышно о наших предположениях?
– Вероятно, пойдут вперед, – видимо, не желая при посторонних говорить более, отвечал Болконский.
Берг воспользовался случаем спросить с особенною учтивостию, будут ли выдавать теперь, как слышно было, удвоенное фуражное армейским ротным командирам? На это князь Андрей с улыбкой отвечал, что он не может судить о столь важных государственных распоряжениях, и Берг радостно рассмеялся.
– Об вашем деле, – обратился князь Андрей опять к Борису, – мы поговорим после, и он оглянулся на Ростова. – Вы приходите ко мне после смотра, мы всё сделаем, что можно будет.
И, оглянув комнату, он обратился к Ростову, которого положение детского непреодолимого конфуза, переходящего в озлобление, он и не удостоивал заметить, и сказал:
– Вы, кажется, про Шенграбенское дело рассказывали? Вы были там?
– Я был там, – с озлоблением сказал Ростов, как будто бы этим желая оскорбить адъютанта.
Болконский заметил состояние гусара, и оно ему показалось забавно. Он слегка презрительно улыбнулся.
– Да! много теперь рассказов про это дело!
– Да, рассказов, – громко заговорил Ростов, вдруг сделавшимися бешеными глазами глядя то на Бориса, то на Болконского, – да, рассказов много, но наши рассказы – рассказы тех, которые были в самом огне неприятеля, наши рассказы имеют вес, а не рассказы тех штабных молодчиков, которые получают награды, ничего не делая.
– К которым, вы предполагаете, что я принадлежу? – спокойно и особенно приятно улыбаясь, проговорил князь Андрей.
Странное чувство озлобления и вместе с тем уважения к спокойствию этой фигуры соединялось в это время в душе Ростова.
– Я говорю не про вас, – сказал он, – я вас не знаю и, признаюсь, не желаю знать. Я говорю вообще про штабных.
– А я вам вот что скажу, – с спокойною властию в голосе перебил его князь Андрей. – Вы хотите оскорбить меня, и я готов согласиться с вами, что это очень легко сделать, ежели вы не будете иметь достаточного уважения к самому себе; но согласитесь, что и время и место весьма дурно для этого выбраны. На днях всем нам придется быть на большой, более серьезной дуэли, а кроме того, Друбецкой, который говорит, что он ваш старый приятель, нисколько не виноват в том, что моя физиономия имела несчастие вам не понравиться. Впрочем, – сказал он, вставая, – вы знаете мою фамилию и знаете, где найти меня; но не забудьте, – прибавил он, – что я не считаю нисколько ни себя, ни вас оскорбленным, и мой совет, как человека старше вас, оставить это дело без последствий. Так в пятницу, после смотра, я жду вас, Друбецкой; до свидания, – заключил князь Андрей и вышел, поклонившись обоим.
Ростов вспомнил то, что ему надо было ответить, только тогда, когда он уже вышел. И еще более был он сердит за то, что забыл сказать это. Ростов сейчас же велел подать свою лошадь и, сухо простившись с Борисом, поехал к себе. Ехать ли ему завтра в главную квартиру и вызвать этого ломающегося адъютанта или, в самом деле, оставить это дело так? был вопрос, который мучил его всю дорогу. То он с злобой думал о том, с каким бы удовольствием он увидал испуг этого маленького, слабого и гордого человечка под его пистолетом, то он с удивлением чувствовал, что из всех людей, которых он знал, никого бы он столько не желал иметь своим другом, как этого ненавидимого им адъютантика.


На другой день свидания Бориса с Ростовым был смотр австрийских и русских войск, как свежих, пришедших из России, так и тех, которые вернулись из похода с Кутузовым. Оба императора, русский с наследником цесаревичем и австрийский с эрцгерцогом, делали этот смотр союзной 80 титысячной армии.