Весёлая вдова (фильм, 1925)
| Весёлая вдова | |
| The Merry Widow | |
 | |
| Жанр | |
|---|---|
| Режиссёр | |
| Продюсер | |
| Автор сценария |
Эрих фон Штрогейм, |
| В главных ролях | |
| Композитор |
Франц Легар |
| Кинокомпания | |
| Длительность |
137 минут |
| Бюджет |
608 016 долларов |
| Страна | |
| Год | |
| IMDb | |
«Весёлая вдова» (англ. The Merry Widow) — американский художественный фильм Эриха фон Штрогейма, созданный в 1925 году.
История создания
Экранизация оперетты Франца Легара «Весёлая вдова» компанией «Метро-Голдвин-Мейер» заведомо была ориентирована на экстраординарный кассовый успех, который, кроме популярности самой оперетты, должны были обеспечить имя режиссёра, чья репутация после «Алчности» пошатнулась в глазах продюсеров, но укрепилась в глазах зрителей, а также участие звёзд — Мэй Мюррей и Джона Гилберта.
Штрогейм не любил работать со звёздами, он не хотел, чтобы принца Данило играл Гилберт (предпочитал Нормана Керри, сыгравшего главную роль в «Карусели»), и особенно был огорчён назначением на главную женскую роль танцовщицы Мюррей; но, снимая фильм по заказу киностудии, он не был волен в выборе актёров. Съёмки проходили в постоянных конфликтах с исполнителями главных ролей, и если с Гилбертом Штрогейму в конце концов удалось найти общий язык, позже они даже стали друзьями, то с Мэй Мюррей, вообще отличавшейся крайне скандальным характером, это оказалось невозможно. Как утверждает Скотт Эйман, именно с неё впоследствии был списан характер Нормы Десмонд в фильме Билли Уайлдера «Бульвар Сансет»[1]. Мюррей в процессе съёмок искала любой возможности продемонстрировать публике свой талант танцовщицы; поскольку режиссёр решал иные задачи и строго ограничивал танцевальные эпизоды, это вызывало постоянное недовольство «звезды» и ежедневные жалобы на него дирекции киностудии; и хотя отстранить Штрогейма от работы над фильмом Мюррей, несмотря на все усилия, не удалось, конечный результат представлял собою компромисс между режиссёрским замыслом и амбициями танцовщицы[2].
Фильм не воспроизводит в точности сюжет оперетты; по некоторым подсчётам, оригиналу соответствует лишь пятая часть фильма, всё остальное в порядке «адаптации» было сочинено Штрогеймом и Бенджамином Глезером. При этом «Великое герцогство Понтеведро», под которым подразумевалось Монтенегро, то есть Черногорию, в фильме превратилось в королевство Монтебланко («Белогорию»). Богатая вдова банкира Ганна Главари стала танцовщицей Салли О’Хара, которой ещё только предстояло, во второй половине фильма, стать богатой вдовой. «Граф Данило» стал принцем Данило, приблизившись таким образом к своему прототипу — черногорскому кронпринцу (и недолгое время — королю в изгнании) Данило Петровичу-Негошу. А ещё появился новый персонаж — Мирко, «наследный принц Монтебланко», в котором угадывался уже покойный к тому времени Мирко Дмитрий Петрович-Негош, младший брат короля Данило… Штрогейм, предпочитавший трагедию, хотел, чтобы в финале фильма принц Данило погиб на дуэли — но такой мрачный конец отвергло руководство студии, и «Весёлая вдова» получила довольно натянутый хэппи-энд[3].
В окончательном варианте фильма некоторые сцены были значительно сокращены, в том числе развлечения принцев в публичном доме и брачная ночь Салли и Садоя. Фильм сопровождала музыка Легара, но без вокала — все вокальные номера были заменены оркестровыми — и в новой аранжировке.
Коммерческий успех «Весёлой вдовы» в полной мере оправдал ожидания, и в активе Штрогейма этот фильм стал самым кассовым.
Сюжет
В небольшое государство Монтебланко приезжает на гастроли американская танцовщица Салли О’Хара со своей балетной труппой; в неё влюбляются Мирко, наследный принц Монтебланко, и его кузен принц Данило. Молодые люди наперебой ухаживают за танцовщицей, скрывая свою принадлежность к королевской семье, она же отдаёт предпочтение Данило. Свободный от предрассудков принц готов жениться на Салли, но этому браку решительно противится «король Никита I» (его прототип — Никола I Петрович-Негош, король Черногории): танцовщица королевскому племяннику не пара! Абсурдную идею жениться на простолюдинке высмеивает и кронпринц Мирко.
В день назначенной свадьбы, в то время как король и королева убеждают принца не совершать столь опрометчивый поступок, напоминают ему о долге перед отечеством и удерживают его во дворце, Мирко приходит к Салли и сообщает ей, что свадьба не состоится и что Его Величество просит девушку покинуть страну — сейчас же и навсегда. Он пытается вручить танцовщице 50 тысяч франков, будто бы переданные ей принцем Данило в качестве компенсации. Салли отказывается верить и выгоняет Мирко. В подвенечном платье она ждёт Данило, но тот не приходит. Поддавшись давлению и уговорам, Данило пишет Салли письмо с объяснениями, но королева, пообещав тотчас переслать его девушке, сжигает письмо.
К отчаявшейся Салли приходит ещё один её поклонник — немолодой и непривлекательный, но очень богатый барон Садоя; его огромное состояние держит на плаву всё королевство. Став его женой, обещает барон, Салли обретёт богатство и власть, королю и королеве придётся чествовать её во дворце… И Салли выходит замуж за барона. Но в брачную ночь супруг внезапно умирает от остановки сердца, и Салли наутро становится богатой вдовой.
Проведя год в трауре, в самом строгом уединении, Салли едет в Париж, где своей красотой и обаянием производит сенсацию и получает прозвище Весёлая Вдова. А король Никита отправляет в Париж кронпринца Мирко, с заданием вернуть в страну миллионы Садои, без которых Монтебланко грозит бакнротство. Салли теперь баронесса Садоя, и сам кронпринц готов предложить ей руку и сердце. О своём намерении жениться Мирко сообщает кузену, и Данило вслед за ним едет в Париж.
Все трое встречаются в знаменитом парижском ресторане «Максим»; на зло бывшему жениху, Салли с видимым удовольствием принимает ухаживания Мирко; Данило с горя напиваетися до бесчувствия. Ободренный благосклонностью баронессы, Мирко во время верховой прогулки делает ей предложение, и Салли соглашается стать кронпринцессой; но тут они замечают лежащего на земле пьяного Данило. Не вынеся насмешек Мирко, Данило сбивает его с ног, и тот вызывает кузена на дуэль.
В ночь перед дуэлью Салли находит принца Данило в «Максиме» и просит отказаться от поединка. Истолковав её просьбу как опасение за жизнь Мирко, Данило обещает сделать всё, что в его силах. Он демонстративно стреляет в воздух; Мирко, в свою очередь, стреляет в кузена — и не промахивается.
Тяжело раненного Данило выхаживает Салли; тем временем умирает король Никита; Мирко отправляется в Монтебланко на похороны отца, и его убивает человек, которого он когда-то оскорбил. И так как Мирко был единственным сыном короля, престол наследует Данило, а Салли становится королевой.
В ролях
- Мэй Мюррей — Салли О’Хара
- Джон Гилберт — принц Данило Петрович
- Рой Д'Арси — кронпринц Мирко
- Джозефин Кроуэл — королева Милена
- Джордж Фосетт — король Никита I
- Тулли Маршалл — барон Садоя
- Эдвард Коннелли — барон Попофф (посол)
Съёмочная группа
- Эрих фон Штрогейм — режиссёр, автор сценария, художник по костюмам
- Бенжамин Глезер — автор сценария
- Оливер Т. Марш — оператор
- Рей Реннахан — оператор
- Ричард Дэй — художник по костюмам
Продюсеры: Эрих фон Штрогейм, Ирвинг Тальберг
В фильме использована музыка Франца Легара в аранжировке Уильяма Экста.
Напишите отзыв о статье "Весёлая вдова (фильм, 1925)"
Примечания
- ↑ Scott Eyman. Lion of Hollywood: The Life and Legend of Louis B. Mayer. — Simon & Schuster, 2005. — ISBN 0-7432-0481-6. (англ.)
- ↑ Arthur Lennig. Stroheim. — Lexington: The University Press of Kentucky, 2000. — С. 221—237. — ISBN 0-8131-2138-8. (англ.) С. 224—225
- ↑ Arthur Lennig. Stroheim. — Lexington: The University Press of Kentucky, 2000. — С. 221—237. — ISBN 0-8131-2138-8. (англ.) С. 222—223
Литература
- Arthur Lennig. Stroheim. — Lexington: The University Press of Kentucky, 2000. — С. 221—237. — ISBN 0-8131-2138-8. (англ.)
|
|||||||
Отрывок, характеризующий Весёлая вдова (фильм, 1925)
– Маменька!.. голубчик!.. Я тут, друг мой. Маменька, – шептала она ей, не замолкая ни на секунду.Она не выпускала матери, нежно боролась с ней, требовала подушки, воды, расстегивала и разрывала платье на матери.
– Друг мой, голубушка… маменька, душенька, – не переставая шептала она, целуя ее голову, руки, лицо и чувствуя, как неудержимо, ручьями, щекоча ей нос и щеки, текли ее слезы.
Графиня сжала руку дочери, закрыла глаза и затихла на мгновение. Вдруг она с непривычной быстротой поднялась, бессмысленно оглянулась и, увидав Наташу, стала из всех сил сжимать ее голову. Потом она повернула к себе ее морщившееся от боли лицо и долго вглядывалась в него.
– Наташа, ты меня любишь, – сказала она тихим, доверчивым шепотом. – Наташа, ты не обманешь меня? Ты мне скажешь всю правду?
Наташа смотрела на нее налитыми слезами глазами, и в лице ее была только мольба о прощении и любви.
– Друг мой, маменька, – повторяла она, напрягая все силы своей любви на то, чтобы как нибудь снять с нее на себя излишек давившего ее горя.
И опять в бессильной борьбе с действительностью мать, отказываясь верить в то, что она могла жить, когда был убит цветущий жизнью ее любимый мальчик, спасалась от действительности в мире безумия.
Наташа не помнила, как прошел этот день, ночь, следующий день, следующая ночь. Она не спала и не отходила от матери. Любовь Наташи, упорная, терпеливая, не как объяснение, не как утешение, а как призыв к жизни, всякую секунду как будто со всех сторон обнимала графиню. На третью ночь графиня затихла на несколько минут, и Наташа закрыла глаза, облокотив голову на ручку кресла. Кровать скрипнула. Наташа открыла глаза. Графиня сидела на кровати и тихо говорила.
– Как я рада, что ты приехал. Ты устал, хочешь чаю? – Наташа подошла к ней. – Ты похорошел и возмужал, – продолжала графиня, взяв дочь за руку.
– Маменька, что вы говорите!..
– Наташа, его нет, нет больше! – И, обняв дочь, в первый раз графиня начала плакать.
Княжна Марья отложила свой отъезд. Соня, граф старались заменить Наташу, но не могли. Они видели, что она одна могла удерживать мать от безумного отчаяния. Три недели Наташа безвыходно жила при матери, спала на кресле в ее комнате, поила, кормила ее и не переставая говорила с ней, – говорила, потому что один нежный, ласкающий голос ее успокоивал графиню.
Душевная рана матери не могла залечиться. Смерть Пети оторвала половину ее жизни. Через месяц после известия о смерти Пети, заставшего ее свежей и бодрой пятидесятилетней женщиной, она вышла из своей комнаты полумертвой и не принимающею участия в жизни – старухой. Но та же рана, которая наполовину убила графиню, эта новая рана вызвала Наташу к жизни.
Душевная рана, происходящая от разрыва духовного тела, точно так же, как и рана физическая, как ни странно это кажется, после того как глубокая рана зажила и кажется сошедшейся своими краями, рана душевная, как и физическая, заживает только изнутри выпирающею силой жизни.
Так же зажила рана Наташи. Она думала, что жизнь ее кончена. Но вдруг любовь к матери показала ей, что сущность ее жизни – любовь – еще жива в ней. Проснулась любовь, и проснулась жизнь.
Последние дни князя Андрея связали Наташу с княжной Марьей. Новое несчастье еще более сблизило их. Княжна Марья отложила свой отъезд и последние три недели, как за больным ребенком, ухаживала за Наташей. Последние недели, проведенные Наташей в комнате матери, надорвали ее физические силы.
Однажды княжна Марья, в середине дня, заметив, что Наташа дрожит в лихорадочном ознобе, увела ее к себе и уложила на своей постели. Наташа легла, но когда княжна Марья, опустив сторы, хотела выйти, Наташа подозвала ее к себе.
– Мне не хочется спать. Мари, посиди со мной.
– Ты устала – постарайся заснуть.
– Нет, нет. Зачем ты увела меня? Она спросит.
– Ей гораздо лучше. Она нынче так хорошо говорила, – сказала княжна Марья.
Наташа лежала в постели и в полутьме комнаты рассматривала лицо княжны Марьи.
«Похожа она на него? – думала Наташа. – Да, похожа и не похожа. Но она особенная, чужая, совсем новая, неизвестная. И она любит меня. Что у ней на душе? Все доброе. Но как? Как она думает? Как она на меня смотрит? Да, она прекрасная».
– Маша, – сказала она, робко притянув к себе ее руку. – Маша, ты не думай, что я дурная. Нет? Маша, голубушка. Как я тебя люблю. Будем совсем, совсем друзьями.
И Наташа, обнимая, стала целовать руки и лицо княжны Марьи. Княжна Марья стыдилась и радовалась этому выражению чувств Наташи.
С этого дня между княжной Марьей и Наташей установилась та страстная и нежная дружба, которая бывает только между женщинами. Они беспрестанно целовались, говорили друг другу нежные слова и большую часть времени проводили вместе. Если одна выходила, то другаябыла беспокойна и спешила присоединиться к ней. Они вдвоем чувствовали большее согласие между собой, чем порознь, каждая сама с собою. Между ними установилось чувство сильнейшее, чем дружба: это было исключительное чувство возможности жизни только в присутствии друг друга.
Иногда они молчали целые часы; иногда, уже лежа в постелях, они начинали говорить и говорили до утра. Они говорили большей частию о дальнем прошедшем. Княжна Марья рассказывала про свое детство, про свою мать, про своего отца, про свои мечтания; и Наташа, прежде с спокойным непониманием отворачивавшаяся от этой жизни, преданности, покорности, от поэзии христианского самоотвержения, теперь, чувствуя себя связанной любовью с княжной Марьей, полюбила и прошедшее княжны Марьи и поняла непонятную ей прежде сторону жизни. Она не думала прилагать к своей жизни покорность и самоотвержение, потому что она привыкла искать других радостей, но она поняла и полюбила в другой эту прежде непонятную ей добродетель. Для княжны Марьи, слушавшей рассказы о детстве и первой молодости Наташи, тоже открывалась прежде непонятная сторона жизни, вера в жизнь, в наслаждения жизни.
Они всё точно так же никогда не говорили про него с тем, чтобы не нарушать словами, как им казалось, той высоты чувства, которая была в них, а это умолчание о нем делало то, что понемногу, не веря этому, они забывали его.
Наташа похудела, побледнела и физически так стала слаба, что все постоянно говорили о ее здоровье, и ей это приятно было. Но иногда на нее неожиданно находил не только страх смерти, но страх болезни, слабости, потери красоты, и невольно она иногда внимательно разглядывала свою голую руку, удивляясь на ее худобу, или заглядывалась по утрам в зеркало на свое вытянувшееся, жалкое, как ей казалось, лицо. Ей казалось, что это так должно быть, и вместе с тем становилось страшно и грустно.
Один раз она скоро взошла наверх и тяжело запыхалась. Тотчас же невольно она придумала себе дело внизу и оттуда вбежала опять наверх, пробуя силы и наблюдая за собой.
Другой раз она позвала Дуняшу, и голос ее задребезжал. Она еще раз кликнула ее, несмотря на то, что она слышала ее шаги, – кликнула тем грудным голосом, которым она певала, и прислушалась к нему.
Она не знала этого, не поверила бы, но под казавшимся ей непроницаемым слоем ила, застлавшим ее душу, уже пробивались тонкие, нежные молодые иглы травы, которые должны были укорениться и так застлать своими жизненными побегами задавившее ее горе, что его скоро будет не видно и не заметно. Рана заживала изнутри. В конце января княжна Марья уехала в Москву, и граф настоял на том, чтобы Наташа ехала с нею, с тем чтобы посоветоваться с докторами.
После столкновения при Вязьме, где Кутузов не мог удержать свои войска от желания опрокинуть, отрезать и т. д., дальнейшее движение бежавших французов и за ними бежавших русских, до Красного, происходило без сражений. Бегство было так быстро, что бежавшая за французами русская армия не могла поспевать за ними, что лошади в кавалерии и артиллерии становились и что сведения о движении французов были всегда неверны.
Люди русского войска были так измучены этим непрерывным движением по сорок верст в сутки, что не могли двигаться быстрее.
Чтобы понять степень истощения русской армии, надо только ясно понять значение того факта, что, потеряв ранеными и убитыми во все время движения от Тарутина не более пяти тысяч человек, не потеряв сотни людей пленными, армия русская, вышедшая из Тарутина в числе ста тысяч, пришла к Красному в числе пятидесяти тысяч.
Быстрое движение русских за французами действовало на русскую армию точно так же разрушительно, как и бегство французов. Разница была только в том, что русская армия двигалась произвольно, без угрозы погибели, которая висела над французской армией, и в том, что отсталые больные у французов оставались в руках врага, отсталые русские оставались у себя дома. Главная причина уменьшения армии Наполеона была быстрота движения, и несомненным доказательством тому служит соответственное уменьшение русских войск.
