Вонон II

Вонон II др.-греч. ΟΝΩΝΗΣ<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr> <tr><td colspan="2" style="text-align: center;">Монета приписываемая царю Вонону II</td></tr>
царь Парфии
— 51
Предшественник:	Готарз II
Преемник:	Вологез I
Род:	Аршакиды

Вонон II — царь Парфии, правил в 51 году. Из династии Аршакидов.

Этот царь упоминается только у Тацита, который утверждает, что Вонон до вступления на престол был правителем Мидии, но не уточняет в каких родственных связях он находился к Аршакидам.

«Вско­ре после это­го Готарз забо­лел и умер, и на пар­фян­ский пре­стол был при­зван Вонон, пра­вив­ший мидя­на­ми. На его долю не выпа­ло ни осо­бой уда­чи, ни осо­бых бед­ствий — ниче­го достой­но­го упо­ми­на­ния; цар­ство­ва­ние его было крат­ковре­мен­ным и бес­слав­ным, и после него Пар­фян­ское госу­дар­ство пере­шло к сыну его Воло­ге­зу».

Иосиф Флавий вообще не упоминает Вонона; по его словам, Готарзу II непосредственно наследовал Вологез I, которого иудейский историк называет братом Готарза. Однако не стоит не доверять Тациту на основе краткого сообщения Иосифа Флавия, который, возможно, намеренно пропустил имя Вонона, посчитав его неважным.

Процарствовав несколько месяцев Вонон II, видимо, скончался. Все монеты приписываемые Вонону II были чеканены в Экбатанах, видимо, в бытность того царём Мидии.

Ссылки

• [www.parthia.com/vonones2.htm Vonones II (c. A.D. 51)]
• Вонон // Малый энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 4 т. — СПб., 1907—1909.
• Ловягин. Вонон // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.

Литература

• Дибвойз Н. К. Политическая история Парфии / Пер. с англ., науч. ред. и библиографич. приложение В. П. Никонова. — СПб.: Филологический факультет СПбГУ, 2008. — 816 с. — (Историческая библиотека). — ISBN 978-5-8465-0638-1.[simposium.ru/ru/node/12294]
• А. Г. Бокщанин. «Парфия и Рим. Возникновение системы политического дуализма в Передней Азии» М. 1966..

Отрывок, характеризующий Вонон II

7 го августа князь Багратион в своей стоянке Михайловке на Смоленской дороге писал следующее:
«Милостивый государь граф Алексей Андреевич.
(Он писал Аракчееву, но знал, что письмо его будет прочтено государем, и потому, насколько он был к тому способен, обдумывал каждое свое слово.)
Я думаю, что министр уже рапортовал об оставлении неприятелю Смоленска. Больно, грустно, и вся армия в отчаянии, что самое важное место понапрасну бросили. Я, с моей стороны, просил лично его убедительнейшим образом, наконец и писал; но ничто его не согласило. Я клянусь вам моею честью, что Наполеон был в таком мешке, как никогда, и он бы мог потерять половину армии, но не взять Смоленска. Войска наши так дрались и так дерутся, как никогда. Я удержал с 15 тысячами более 35 ти часов и бил их; но он не хотел остаться и 14 ти часов. Это стыдно, и пятно армии нашей; а ему самому, мне кажется, и жить на свете не должно. Ежели он доносит, что потеря велика, – неправда; может быть, около 4 тысяч, не более, но и того нет. Хотя бы и десять, как быть, война! Но зато неприятель потерял бездну…
Что стоило еще оставаться два дни? По крайней мере, они бы сами ушли; ибо не имели воды напоить людей и лошадей. Он дал слово мне, что не отступит, но вдруг прислал диспозицию, что он в ночь уходит. Таким образом воевать не можно, и мы можем неприятеля скоро привести в Москву…
Слух носится, что вы думаете о мире. Чтобы помириться, боже сохрани! После всех пожертвований и после таких сумасбродных отступлений – мириться: вы поставите всю Россию против себя, и всякий из нас за стыд поставит носить мундир. Ежели уже так пошло – надо драться, пока Россия может и пока люди на ногах…
Надо командовать одному, а не двум. Ваш министр, может, хороший по министерству; но генерал не то что плохой, но дрянной, и ему отдали судьбу всего нашего Отечества… Я, право, с ума схожу от досады; простите мне, что дерзко пишу. Видно, тот не любит государя и желает гибели нам всем, кто советует заключить мир и командовать армиею министру. Итак, я пишу вам правду: готовьте ополчение. Ибо министр самым мастерским образом ведет в столицу за собою гостя. Большое подозрение подает всей армии господин флигель адъютант Вольцоген. Он, говорят, более Наполеона, нежели наш, и он советует все министру. Я не токмо учтив против него, но повинуюсь, как капрал, хотя и старее его. Это больно; но, любя моего благодетеля и государя, – повинуюсь. Только жаль государя, что вверяет таким славную армию. Вообразите, что нашею ретирадою мы потеряли людей от усталости и в госпиталях более 15 тысяч; а ежели бы наступали, того бы не было. Скажите ради бога, что наша Россия – мать наша – скажет, что так страшимся и за что такое доброе и усердное Отечество отдаем сволочам и вселяем в каждого подданного ненависть и посрамление. Чего трусить и кого бояться?. Я не виноват, что министр нерешим, трус, бестолков, медлителен и все имеет худые качества. Вся армия плачет совершенно и ругают его насмерть…»