Гагкуев, Руслан Григорьевич
Поделись знанием:
– Ils en veulent encore, – нахмурившись, прохрипел Наполеон осиплым голосом, – donnez leur en. [Еще хочется, ну и задайте им.]
И без его приказания делалось то, чего он хотел, и он распорядился только потому, что думал, что от него ждали приказания. И он опять перенесся в свой прежний искусственный мир призраков какого то величия, и опять (как та лошадь, ходящая на покатом колесе привода, воображает себе, что она что то делает для себя) он покорно стал исполнять ту жестокую, печальную и тяжелую, нечеловеческую роль, которая ему была предназначена.
И не на один только этот час и день были помрачены ум и совесть этого человека, тяжеле всех других участников этого дела носившего на себе всю тяжесть совершавшегося; но и никогда, до конца жизни, не мог понимать он ни добра, ни красоты, ни истины, ни значения своих поступков, которые были слишком противоположны добру и правде, слишком далеки от всего человеческого, для того чтобы он мог понимать их значение. Он не мог отречься от своих поступков, восхваляемых половиной света, и потому должен был отречься от правды и добра и всего человеческого.
Не в один только этот день, объезжая поле сражения, уложенное мертвыми и изувеченными людьми (как он думал, по его воле), он, глядя на этих людей, считал, сколько приходится русских на одного француза, и, обманывая себя, находил причины радоваться, что на одного француза приходилось пять русских. Не в один только этот день он писал в письме в Париж, что le champ de bataille a ete superbe [поле сражения было великолепно], потому что на нем было пятьдесят тысяч трупов; но и на острове Св. Елены, в тиши уединения, где он говорил, что он намерен был посвятить свои досуги изложению великих дел, которые он сделал, он писал:
«La guerre de Russie eut du etre la plus populaire des temps modernes: c'etait celle du bon sens et des vrais interets, celle du repos et de la securite de tous; elle etait purement pacifique et conservatrice.
C'etait pour la grande cause, la fin des hasards elle commencement de la securite. Un nouvel horizon, de nouveaux travaux allaient se derouler, tout plein du bien etre et de la prosperite de tous. Le systeme europeen se trouvait fonde; il n'etait plus question que de l'organiser.
Satisfait sur ces grands points et tranquille partout, j'aurais eu aussi mon congres et ma sainte alliance. Ce sont des idees qu'on m'a volees. Dans cette reunion de grands souverains, nous eussions traites de nos interets en famille et compte de clerc a maitre avec les peuples.
L'Europe n'eut bientot fait de la sorte veritablement qu'un meme peuple, et chacun, en voyageant partout, se fut trouve toujours dans la patrie commune. Il eut demande toutes les rivieres navigables pour tous, la communaute des mers, et que les grandes armees permanentes fussent reduites desormais a la seule garde des souverains.
De retour en France, au sein de la patrie, grande, forte, magnifique, tranquille, glorieuse, j'eusse proclame ses limites immuables; toute guerre future, purement defensive; tout agrandissement nouveau antinational. J'eusse associe mon fils a l'Empire; ma dictature eut fini, et son regne constitutionnel eut commence…
Paris eut ete la capitale du monde, et les Francais l'envie des nations!..
Mes loisirs ensuite et mes vieux jours eussent ete consacres, en compagnie de l'imperatrice et durant l'apprentissage royal de mon fils, a visiter lentement et en vrai couple campagnard, avec nos propres chevaux, tous les recoins de l'Empire, recevant les plaintes, redressant les torts, semant de toutes parts et partout les monuments et les bienfaits.
Русская война должна бы была быть самая популярная в новейшие времена: это была война здравого смысла и настоящих выгод, война спокойствия и безопасности всех; она была чисто миролюбивая и консервативная.
Это было для великой цели, для конца случайностей и для начала спокойствия. Новый горизонт, новые труды открывались бы, полные благосостояния и благоденствия всех. Система европейская была бы основана, вопрос заключался бы уже только в ее учреждении.
Удовлетворенный в этих великих вопросах и везде спокойный, я бы тоже имел свой конгресс и свой священный союз. Это мысли, которые у меня украли. В этом собрании великих государей мы обсуживали бы наши интересы семейно и считались бы с народами, как писец с хозяином.
Европа действительно скоро составила бы таким образом один и тот же народ, и всякий, путешествуя где бы то ни было, находился бы всегда в общей родине.
Я бы выговорил, чтобы все реки были судоходны для всех, чтобы море было общее, чтобы постоянные, большие армии были уменьшены единственно до гвардии государей и т.д.
Возвратясь во Францию, на родину, великую, сильную, великолепную, спокойную, славную, я провозгласил бы границы ее неизменными; всякую будущую войну защитительной; всякое новое распространение – антинациональным; я присоединил бы своего сына к правлению империей; мое диктаторство кончилось бы, в началось бы его конституционное правление…
Париж был бы столицей мира и французы предметом зависти всех наций!..
Потом мои досуги и последние дни были бы посвящены, с помощью императрицы и во время царственного воспитывания моего сына, на то, чтобы мало помалу посещать, как настоящая деревенская чета, на собственных лошадях, все уголки государства, принимая жалобы, устраняя несправедливости, рассевая во все стороны и везде здания и благодеяния.]
Он, предназначенный провидением на печальную, несвободную роль палача народов, уверял себя, что цель его поступков была благо народов и что он мог руководить судьбами миллионов и путем власти делать благодеяния!
«Des 400000 hommes qui passerent la Vistule, – писал он дальше о русской войне, – la moitie etait Autrichiens, Prussiens, Saxons, Polonais, Bavarois, Wurtembergeois, Mecklembourgeois, Espagnols, Italiens, Napolitains. L'armee imperiale, proprement dite, etait pour un tiers composee de Hollandais, Belges, habitants des bords du Rhin, Piemontais, Suisses, Genevois, Toscans, Romains, habitants de la 32 e division militaire, Breme, Hambourg, etc.; elle comptait a peine 140000 hommes parlant francais. L'expedition do Russie couta moins de 50000 hommes a la France actuelle; l'armee russe dans la retraite de Wilna a Moscou, dans les differentes batailles, a perdu quatre fois plus que l'armee francaise; l'incendie de Moscou a coute la vie a 100000 Russes, morts de froid et de misere dans les bois; enfin dans sa marche de Moscou a l'Oder, l'armee russe fut aussi atteinte par, l'intemperie de la saison; elle ne comptait a son arrivee a Wilna que 50000 hommes, et a Kalisch moins de 18000».
[Из 400000 человек, которые перешли Вислу, половина была австрийцы, пруссаки, саксонцы, поляки, баварцы, виртембергцы, мекленбургцы, испанцы, итальянцы и неаполитанцы. Императорская армия, собственно сказать, была на треть составлена из голландцев, бельгийцев, жителей берегов Рейна, пьемонтцев, швейцарцев, женевцев, тосканцев, римлян, жителей 32 й военной дивизии, Бремена, Гамбурга и т.д.; в ней едва ли было 140000 человек, говорящих по французски. Русская экспедиция стоила собственно Франции менее 50000 человек; русская армия в отступлении из Вильны в Москву в различных сражениях потеряла в четыре раза более, чем французская армия; пожар Москвы стоил жизни 100000 русских, умерших от холода и нищеты в лесах; наконец во время своего перехода от Москвы к Одеру русская армия тоже пострадала от суровости времени года; по приходе в Вильну она состояла только из 50000 людей, а в Калише менее 18000.]
Он воображал себе, что по его воле произошла война с Россией, и ужас совершившегося не поражал его душу. Он смело принимал на себя всю ответственность события, и его помраченный ум видел оправдание в том, что в числе сотен тысяч погибших людей было меньше французов, чем гессенцев и баварцев.
Несколько десятков тысяч человек лежало мертвыми в разных положениях и мундирах на полях и лугах, принадлежавших господам Давыдовым и казенным крестьянам, на тех полях и лугах, на которых сотни лет одновременно сбирали урожаи и пасли скот крестьяне деревень Бородина, Горок, Шевардина и Семеновского. На перевязочных пунктах на десятину места трава и земля были пропитаны кровью. Толпы раненых и нераненых разных команд людей, с испуганными лицами, с одной стороны брели назад к Можайску, с другой стороны – назад к Валуеву. Другие толпы, измученные и голодные, ведомые начальниками, шли вперед. Третьи стояли на местах и продолжали стрелять.
Над всем полем, прежде столь весело красивым, с его блестками штыков и дымами в утреннем солнце, стояла теперь мгла сырости и дыма и пахло странной кислотой селитры и крови. Собрались тучки, и стал накрапывать дождик на убитых, на раненых, на испуганных, и на изнуренных, и на сомневающихся людей. Как будто он говорил: «Довольно, довольно, люди. Перестаньте… Опомнитесь. Что вы делаете?»
Измученным, без пищи и без отдыха, людям той и другой стороны начинало одинаково приходить сомнение о том, следует ли им еще истреблять друг друга, и на всех лицах было заметно колебанье, и в каждой душе одинаково поднимался вопрос: «Зачем, для кого мне убивать и быть убитому? Убивайте, кого хотите, делайте, что хотите, а я не хочу больше!» Мысль эта к вечеру одинаково созрела в душе каждого. Всякую минуту могли все эти люди ужаснуться того, что они делали, бросить всо и побежать куда попало.
Но хотя уже к концу сражения люди чувствовали весь ужас своего поступка, хотя они и рады бы были перестать, какая то непонятная, таинственная сила еще продолжала руководить ими, и, запотелые, в порохе и крови, оставшиеся по одному на три, артиллеристы, хотя и спотыкаясь и задыхаясь от усталости, приносили заряды, заряжали, наводили, прикладывали фитили; и ядра так же быстро и жестоко перелетали с обеих сторон и расплюскивали человеческое тело, и продолжало совершаться то страшное дело, которое совершается не по воле людей, а по воле того, кто руководит людьми и мирами.
Тот, кто посмотрел бы на расстроенные зады русской армии, сказал бы, что французам стоит сделать еще одно маленькое усилие, и русская армия исчезнет; и тот, кто посмотрел бы на зады французов, сказал бы, что русским стоит сделать еще одно маленькое усилие, и французы погибнут. Но ни французы, ни русские не делали этого усилия, и пламя сражения медленно догорало.
Русские не делали этого усилия, потому что не они атаковали французов. В начале сражения они только стояли по дороге в Москву, загораживая ее, и точно так же они продолжали стоять при конце сражения, как они стояли при начале его. Но ежели бы даже цель русских состояла бы в том, чтобы сбить французов, они не могли сделать это последнее усилие, потому что все войска русских были разбиты, не было ни одной части войск, не пострадавшей в сражении, и русские, оставаясь на своих местах, потеряли половину своего войска.
Французам, с воспоминанием всех прежних пятнадцатилетних побед, с уверенностью в непобедимости Наполеона, с сознанием того, что они завладели частью поля сраженья, что они потеряли только одну четверть людей и что у них еще есть двадцатитысячная нетронутая гвардия, легко было сделать это усилие. Французам, атаковавшим русскую армию с целью сбить ее с позиции, должно было сделать это усилие, потому что до тех пор, пока русские, точно так же как и до сражения, загораживали дорогу в Москву, цель французов не была достигнута и все их усилия и потери пропали даром. Но французы не сделали этого усилия. Некоторые историки говорят, что Наполеону стоило дать свою нетронутую старую гвардию для того, чтобы сражение было выиграно. Говорить о том, что бы было, если бы Наполеон дал свою гвардию, все равно что говорить о том, что бы было, если б осенью сделалась весна. Этого не могло быть. Не Наполеон не дал своей гвардии, потому что он не захотел этого, но этого нельзя было сделать. Все генералы, офицеры, солдаты французской армии знали, что этого нельзя было сделать, потому что упадший дух войска не позволял этого.
Не один Наполеон испытывал то похожее на сновиденье чувство, что страшный размах руки падает бессильно, но все генералы, все участвовавшие и не участвовавшие солдаты французской армии, после всех опытов прежних сражений (где после вдесятеро меньших усилий неприятель бежал), испытывали одинаковое чувство ужаса перед тем врагом, который, потеряв половину войска, стоял так же грозно в конце, как и в начале сражения. Нравственная сила французской, атакующей армии была истощена. Не та победа, которая определяется подхваченными кусками материи на палках, называемых знаменами, и тем пространством, на котором стояли и стоят войска, – а победа нравственная, та, которая убеждает противника в нравственном превосходстве своего врага и в своем бессилии, была одержана русскими под Бородиным. Французское нашествие, как разъяренный зверь, получивший в своем разбеге смертельную рану, чувствовало свою погибель; но оно не могло остановиться, так же как и не могло не отклониться вдвое слабейшее русское войско. После данного толчка французское войско еще могло докатиться до Москвы; но там, без новых усилий со стороны русского войска, оно должно было погибнуть, истекая кровью от смертельной, нанесенной при Бородине, раны. Прямым следствием Бородинского сражения было беспричинное бегство Наполеона из Москвы, возвращение по старой Смоленской дороге, погибель пятисоттысячного нашествия и погибель наполеоновской Франции, на которую в первый раз под Бородиным была наложена рука сильнейшего духом противника.
Для человеческого ума непонятна абсолютная непрерывность движения. Человеку становятся понятны законы какого бы то ни было движения только тогда, когда он рассматривает произвольно взятые единицы этого движения. Но вместе с тем из этого то произвольного деления непрерывного движения на прерывные единицы проистекает большая часть человеческих заблуждений.
Известен так называемый софизм древних, состоящий в том, что Ахиллес никогда не догонит впереди идущую черепаху, несмотря на то, что Ахиллес идет в десять раз скорее черепахи: как только Ахиллес пройдет пространство, отделяющее его от черепахи, черепаха пройдет впереди его одну десятую этого пространства; Ахиллес пройдет эту десятую, черепаха пройдет одну сотую и т. д. до бесконечности. Задача эта представлялась древним неразрешимою. Бессмысленность решения (что Ахиллес никогда не догонит черепаху) вытекала из того только, что произвольно были допущены прерывные единицы движения, тогда как движение и Ахиллеса и черепахи совершалось непрерывно.
Принимая все более и более мелкие единицы движения, мы только приближаемся к решению вопроса, но никогда не достигаем его. Только допустив бесконечно малую величину и восходящую от нее прогрессию до одной десятой и взяв сумму этой геометрической прогрессии, мы достигаем решения вопроса. Новая отрасль математики, достигнув искусства обращаться с бесконечно малыми величинами, и в других более сложных вопросах движения дает теперь ответы на вопросы, казавшиеся неразрешимыми.
Эта новая, неизвестная древним, отрасль математики, при рассмотрении вопросов движения, допуская бесконечно малые величины, то есть такие, при которых восстановляется главное условие движения (абсолютная непрерывность), тем самым исправляет ту неизбежную ошибку, которую ум человеческий не может не делать, рассматривая вместо непрерывного движения отдельные единицы движения.
В отыскании законов исторического движения происходит совершенно то же.
Движение человечества, вытекая из бесчисленного количества людских произволов, совершается непрерывно.
Постижение законов этого движения есть цель истории. Но для того, чтобы постигнуть законы непрерывного движения суммы всех произволов людей, ум человеческий допускает произвольные, прерывные единицы. Первый прием истории состоит в том, чтобы, взяв произвольный ряд непрерывных событий, рассматривать его отдельно от других, тогда как нет и не может быть начала никакого события, а всегда одно событие непрерывно вытекает из другого. Второй прием состоит в том, чтобы рассматривать действие одного человека, царя, полководца, как сумму произволов людей, тогда как сумма произволов людских никогда не выражается в деятельности одного исторического лица.
Историческая наука в движении своем постоянно принимает все меньшие и меньшие единицы для рассмотрения и этим путем стремится приблизиться к истине. Но как ни мелки единицы, которые принимает история, мы чувствуем, что допущение единицы, отделенной от другой, допущение начала какого нибудь явления и допущение того, что произволы всех людей выражаются в действиях одного исторического лица, ложны сами в себе.
Всякий вывод истории, без малейшего усилия со стороны критики, распадается, как прах, ничего не оставляя за собой, только вследствие того, что критика избирает за предмет наблюдения большую или меньшую прерывную единицу; на что она всегда имеет право, так как взятая историческая единица всегда произвольна.
Только допустив бесконечно малую единицу для наблюдения – дифференциал истории, то есть однородные влечения людей, и достигнув искусства интегрировать (брать суммы этих бесконечно малых), мы можем надеяться на постигновение законов истории.
Первые пятнадцать лет XIX столетия в Европе представляют необыкновенное движение миллионов людей. Люди оставляют свои обычные занятия, стремятся с одной стороны Европы в другую, грабят, убивают один другого, торжествуют и отчаиваются, и весь ход жизни на несколько лет изменяется и представляет усиленное движение, которое сначала идет возрастая, потом ослабевая. Какая причина этого движения или по каким законам происходило оно? – спрашивает ум человеческий.
Историки, отвечая на этот вопрос, излагают нам деяния и речи нескольких десятков людей в одном из зданий города Парижа, называя эти деяния и речи словом революция; потом дают подробную биографию Наполеона и некоторых сочувственных и враждебных ему лиц, рассказывают о влиянии одних из этих лиц на другие и говорят: вот отчего произошло это движение, и вот законы его.
Но ум человеческий не только отказывается верить в это объяснение, но прямо говорит, что прием объяснения не верен, потому что при этом объяснении слабейшее явление принимается за причину сильнейшего. Сумма людских произволов сделала и революцию и Наполеона, и только сумма этих произволов терпела их и уничтожила.
«Но всякий раз, когда были завоевания, были завоеватели; всякий раз, когда делались перевороты в государстве, были великие люди», – говорит история. Действительно, всякий раз, когда являлись завоеватели, были и войны, отвечает ум человеческий, но это не доказывает, чтобы завоеватели были причинами войн и чтобы возможно было найти законы войны в личной деятельности одного человека. Всякий раз, когда я, глядя на свои часы, вижу, что стрелка подошла к десяти, я слышу, что в соседней церкви начинается благовест, но из того, что всякий раз, что стрелка приходит на десять часов тогда, как начинается благовест, я не имею права заключить, что положение стрелки есть причина движения колоколов.
Всякий раз, как я вижу движение паровоза, я слышу звук свиста, вижу открытие клапана и движение колес; но из этого я не имею права заключить, что свист и движение колес суть причины движения паровоза.
Крестьяне говорят, что поздней весной дует холодный ветер, потому что почка дуба развертывается, и действительно, всякую весну дует холодный ветер, когда развертывается дуб. Но хотя причина дующего при развертыванье дуба холодного ветра мне неизвестна, я не могу согласиться с крестьянами в том, что причина холодного ветра есть раэвертыванье почки дуба, потому только, что сила ветра находится вне влияний почки. Я вижу только совпадение тех условий, которые бывают во всяком жизненном явлении, и вижу, что, сколько бы и как бы подробно я ни наблюдал стрелку часов, клапан и колеса паровоза и почку дуба, я не узнаю причину благовеста, движения паровоза и весеннего ветра. Для этого я должен изменить совершенно свою точку наблюдения и изучать законы движения пара, колокола и ветра. То же должна сделать история. И попытки этого уже были сделаны.
Для изучения законов истории мы должны изменить совершенно предмет наблюдения, оставить в покое царей, министров и генералов, а изучать однородные, бесконечно малые элементы, которые руководят массами. Никто не может сказать, насколько дано человеку достигнуть этим путем понимания законов истории; но очевидно, что на этом пути только лежит возможность уловления исторических законов и что на этом пути не положено еще умом человеческим одной миллионной доли тех усилий, которые положены историками на описание деяний различных царей, полководцев и министров и на изложение своих соображений по случаю этих деяний.
Силы двунадесяти языков Европы ворвались в Россию. Русское войско и население отступают, избегая столкновения, до Смоленска и от Смоленска до Бородина. Французское войско с постоянно увеличивающеюся силой стремительности несется к Москве, к цели своего движения. Сила стремительности его, приближаясь к цели, увеличивается подобно увеличению быстроты падающего тела по мере приближения его к земле. Назади тысяча верст голодной, враждебной страны; впереди десятки верст, отделяющие от цели. Это чувствует всякий солдат наполеоновской армии, и нашествие надвигается само собой, по одной силе стремительности.
| Руслан Григорьевич Гагкуев | |
| Дата рождения: | |
|---|---|
| Место рождения: | |
| Научная сфера: | |
| Место работы: | |
| Учёная степень: | |
| Альма-матер: | |
Руслан Григорьевич Гагкуев (осет. Гæгкуыты; род. 25 апреля 1975, Москва) — российский историк, доктор исторических наук, координатор [rusk.ru/voinstvo.php проекта «Белые войны»], член Российского военно-исторического общества и Скобелевского комитета.
Содержание
Биография
- В 2000 году с отличием окончил исторический факультет [www.mpgu.edu/ Московского педагогического государственного университета] и был зачислен в аспирантуру.
- В 2000 году начал работу в Российском государственном архиве экономики (РГАЭ): ведущий специалист отдела информационного обеспечения, затем главный специалист Центра информационных технологий Росархива созданного при РГАЭ.
- 16 февраля 2004 года защитил диссертацию на соискание учёной степени кандидата исторических наук на тему «Белые армии юга России: особенности источников комплектования и социального состава (на материалах первого армейского корпуса). 1917—1920 гг.».
- С весны 2004 года начал работу в [www.logosbook.ru/ Издательской группе «Логос»]: редактор-корреспондент журнала [hetoday.org/ «Высшее образование сегодня»], затем начальник аналитического отдела журнала; с 2005 года — заместитель генерального директора Литературного агентства [www.unkniga.ru/ «Университетская книга»].
- С осени 2006 года начал работу в издательстве «Дрофа»: заместитель главного редактора редакций профессионального образования; с 2011 года — заместитель главного редактора редакций общего образования; с осени 2014 года — главный редактор. С 2016 г. — главный редактор объединенной издательской группы «Дрофа» — «Вентана-граф».
- 15 октября 2013 года защитил диссертацию на соискание учёной степени доктора исторических наук на тему «Белое движение в России: социальный состав и источники комплектования белых армий (1917—1922 гг.)».
- С 1998 года участвует в конференциях, симпозиумах, семинарах и «круглых столах». С 2000 года — составитель книг военно-исторической серии «Белые воины», а также координатор проекта [rusk.ru/voinstvo.php «Белые воины»].
- С 2004 года неоднократно выступал официальным оппонентом на защите кандидатских диссертаций.
Круг научных интересов: история Гражданской войны и Белого движения; история Русской армии конца XIX — начала XX веков; история Первой мировой войны; военно-политическая история Русского зарубежья; жизнь и деятельность представителей русского офицерского корпуса генералов С. Л. Маркова, В. О. Каппеля, М. Г. Дроздовского, А. П. Кутепова, Ф. А. Келлера, М. Д. Скобелева и др.; проблемы развития отечественного образования и др.
Библиография, отзывы и прочее
Автор и соавтор более 150 (по состоянию на май 2015 года) опубликованных научных и публицистических работ. Первая публикация вышла в 1998 году: Боевой состав Вооруженных сил Юга России на 5 октября 1919 г. // Белая Гвардия. М, 1998. № 2. С. 69–96 (публикация документа и комментарии).
Публиковался в журналах: [www.posev.ru/almanah/archive/ «Белая Гвардия»] (альманах), «Вестник архивиста», [www.istu.edu/structure/54/9208/1222/ «Вестник Иркутского государственного технического университета»], «Вестник молодежной политики», «Военно-исторический журнал», «Вопросы истории», [www.vovr.ru/ «Высшее образование в России»], [www.hetoday.org/ «Высшее образование сегодня»], [irkipedia.ru/content/zemlya_irkutskaya «Земля Иркутская»], [www.rosspen.su/ru/archive/ «Исторический архив»], [www.nivestnik.ru/ «Москва» «Новый исторический вестник»], [www.iriran.ru/?q=journalrushistory «Отечественная история» («Российская история»)], [www.rusarchives.ru/publication/otecharh/ «Отечественные архивы»], «Посев», [www.eparhia-saratov.ru/ «Православие и современность»], «Родина», «Русский дом», [www.unkniga.ru/ «Университетская книга»] и др. Публиковался в газетах: [www.rosprav.ru/izdaniya/desyatina/site_old/index.htm «Десятина»], «История», «Москва-Алания», «Победа, победившая мир», «Россия», «Русская жизнь» и др.
Научные работы Р. Г. Гагкуева получили положительные рецензии и отклики в изданиях: «Вопросы истории», [www.nivestnik.ru/ «Новый исторический вестник»], [www.iriran.ru/?q=journalrushistory «Отечественная история» («Российская история»)], «Посев», [www.unkniga.ru/ «Университетская книга»], [www.chitaem-vmeste.ru/ «Читаем вместе. Навигатор в мире книг»] и др.
Публикации
По состоянию на май 2015 года:
Исследования и сборники
- Великая война. 1914 г.: сб. ист-лит. произв. / сост. Р. Г. Гагкуев. М.: Содружество «Посев», 2014. 400 с. ISBN 978-5-9902820-9-4
- Великая война. Верховные главнокомандующие: сб. ист.-лит. произв. / сост., науч. ред., предисл. и коммент. Р. Г. Гагкуев. М.: Содружество «Посев», 2015. 696 с. ISBN 978-5-9902820-9-4
- Гагкуев Р. Г. Белое движение на Юге России. Военное строительство, источники комплектования, социальный состав. 1917—1920 гг. М.: Посев, 2012. 704 с. ISBN 978-5-9902820-3-2
- Гагкуев Р. Г., Балмасов С. С. Генерал Ф. А. Келлер в годы Великой войны и русской смуты // Граф Келлер / [С. В. Фомин, Р. Г. Гагкуев, С. С. Балмасов]. М.: Посев, 2007. С. 995—1140. ISBN 5-85824-170-0
- Генерал Кутепов: [сб. док. и воспоминаний] / [сост. и ред. изд. Р. Г. Гагкуев, В. Ж. Цветков, при участии В. В. Голицына]. М.: Посев, 2009. 589 с. ISBN 978-5-85824-190-4
- Генерал Скобелев: [сб. док. и воспоминаний] / сост. и ред. Р. Г. Гагкуев. 2-е изд., испр. и доп. М.: Информационное агентство «Белые воины»; Издательский дом «Достоинство», 2013. 690 с. ISBN 978-5-90455-213-8
- Генералы Великой войны: [сб. док. и воспоминаний] / сост. и ред. Р. Г. Гагкуев. М.: Издательский дом «Достоинство», 2014. 656 с. ISBN 978-5-90455-244-2
- Дроздовский и дроздовцы: [сб. док. и воспоминаний] / сост. и ред. Р. Г. Гагкуев и др. 2-е изд., испр. и доп. М.: Белые воины; Достоинство, 2012. 670 с. ISBN 978-5-904552-18-3
- Забытая война [сб. ист.-лит. произв.] / сост. и науч. ред. Р. Г. Гагкуев. М.: Содружество «Посев», 2011. 460 с. ISBN 978-5-9902820-2-5
- Каппель и каппелевцы: [сб. док. и воспоминаний] / сост. Р. Г. Гагкуев. 3-е изд., испр. и доп. М.: Русский путь, 2010. 778 с. ISBN 978-5-85887-363-1
- Красная смута [сб. ист.-лит. произв.] / сост. и науч. ред. Р. Г. Гагкуев. М.: Содружество «Посев», 2011. 620 с. ISBN 978-5-9902820-1-8
- Марков и марковцы / сост. Р. Г. Гагкуев, при участии В. Ж. Цветкова, В. Г. Чичерюкина-Мейнгардта и Н. Л. Калиткиной. 2-е изд., испр. и доп. М.: *Информационное агентство «Белые воины»; Издательский дом «Достоинство», 2012. 658 с.: 24 л. ил. ISBN 978-5-904-55227-5
- Пушкарев С. Г. История России: Работы разных лет: учебное пособие для вузов / Сост. Р. Г. Гагкуев, М. В. Ковалев; вступит. ст. и прим. М. В. Ковалев. М., 2011. 366 с. ISBN 978-5-358-07498-9
- Русский исход: сб. ист.-лит. произв. / сост. Р. Г. Гагкуев. М. Дрофа, 2009. 416 с. ISBN 978-5-358-06147-7
- Русское зарубежье. Великие соотечественники: литературно-художественный альбом / сост. Л. В. Козлов, Р. Г. Гагкуев; предисловие А. А. Авдеев. М.: Дрофа, 2010. 294 с. ISBN 978-5-358-05063-1
Избранные публикации по истории России
- «В ваших руках судьба возрождающейся Родины». Документы РГВА о политике командования белых армий в отношении офицерства. 1918—1919 гг. / Публикация, примечания Р. Г. Гагкуева // Исторический архив. 2012. № 5. С. 128—140.
- Гагкуев Р. [his.1september.ru/article.php?ID=200600705 Белый рыцарь печального образа] // История. 2006. № 7. С. 6—15.
- Гагкуев Р. [his.1september.ru/article.php?ID=200900106 Будет вам голова] // История. 2009. № 1. С. 34—39.
- Гагкуев Р. Г. Антибольшевицкое движение в Терском казачьем войске. Краткий исторический очерк // Белая Гвардия. № 8. Казачество России в Белом движении. М., 2005. С. 102—106.
- Гагкуев Р. Г. Белые армии Юга России: особенности источников комплектования и социального состава // Военно-исторический журнал. 2002. № 2. С. 59—65.
- Гагкуев Р. Г. Белый Крым: попытка военной реформы в 1920 г. // Известия лаборатории древних технологий. Иркутск. № 1 (10). 2014. С. 85—99.
- Гагкуев Р. Г. Биографии деятелей Белого движения: опыт изучения (на материалах федеральных архивов) // Документальное наследие по истории русской культуры в отечественных архивах и за рубежом: материалы междунар. науч.-практ. конф. Москва, 20—30 октября 2003 г. / ред. и сост. *С. Д. Воронин, Т. М. Горяева, А. В. Попов. М., 2005. С. 203—215.
- Гагкуев Р. Г., Цветков В. Ж. Белое дело в России. 1917—1918. Формирование и эволюция политических структур Белого движения в России; Белое дело в России. 1919. Формирование и эволюция политических структур Белого движения в России // Вопросы истории. 2010. № 2. С. 169—171.
- Гагкуев Р. Г. Военно-учебная и военно-научная деятельность генерала С. Л. Маркова // Высшее образование в России. 2010. № 11. С. 158—162.
- Гагкуев Р. Г. Генерал С. Л. Марков: забытые страницы биографии // Вестник архивиста. 2004. № 5. С. 366—376; № 6. С. 399—412.
- Гагкуев Р. Г. Деятельность комиссии по организации Сибирской армии и итоги военного строительства в белой Сибири в 1918 г. // Петербургские военно-исторические чтения. Всероссийская научная конференция с международным участие. С.-Петербург, 21 марта 2014. Сб. научн. ст. / ред. кол.: А. Б. Николаев (отв. ред. и сост.), А. В. Аранович, Д. А. Бажанов. СПб., 2015. С. 125—135.
- Гагкуев Р. Г. Документы РГВА об изменении состава и источников пополнения 1-го армейского корпуса белых армий Юга России (1917—1920 гг.) // Отечественные архивы. 2004. № 3. С. 39—47.
- Гагкуев Р. Г. [orenbkazak.narod.ru/viz.jpg Забытый атаман] [рец. на книгу А. В. Ганина «Атаман А. И. Дутов»] // Военно-исторический журнал. 2007. № 7. С. 78—79.
- Гагкуев Р. Г. К истории одного награждения: унтер-офицер Т. И. Кирпичников и генерал Л. Г. Корнилов // Революция 1917 года в России: новые подходы и взгляды. Сб. научн. ст. / ред. кол. А. Б. Николаев, Д. А. Бажанов, А. А. Иванов. СПб., 2010. С. 40—47.
- Гагкуев Р. Г. [history.milportal.ru/2013/07/odin-god-dvux-admiralov/ Один год двух адмиралов] [рец. на книгу А. В. Смолина «Два адмирала: А. И. Непенин и А. В. Колчак»] // Военно-исторический журнал. 2013. № 5. С. 76—77.
- Гагкуев Р. Г. [history.milportal.ru/2012/02/politika-belyx-armij/ Политика командования белых армий юга России в отношении офицерства] // Военно-исторический журнал. 2012. № 1. С. 14—21.
- Гагкуев Р. Г. Психология взаимоотношений командного и рядового состава и полковые традиции частей Добровольческой армии (на примере «коренных» полков) // Военно-историческая антропология. Ежегодник, 2003/2004. М., 2005. С. 141—147.
- Гагкуев Р. Г. Современная историография Белого движения // Гражданская война в России: проблемы истории и историографии: сб. докл. межвуз. науч. конф. г. Санкт-Петербург. 29 нояб. 2013 г. / отв. ред. д.и.н. проф. В. В. Калашников. СПб.: изд. СПбГЭТУ «ЛЭТИ», 2014. С. 30—42.
- Гагкуев Р. Г. Тюремная одиссея Василия Шульгина: Материалы следственного дела и дела заключенного // Отечественные архивы. 2011. № 2. С. 112—114.
- Гагкуев Р. Г., Цветков В. Ж. Образование в «белом Крыму» (Деятельность Отдела народного просвещения в Крыму весной—осенью 1920 г.) // Высшее образование в России. 2011. № 11. С. 131—136.
- Гагкуев Р. Г., Цветков В. Ж. Реформы образования в «белом Крыму» (Реформаторская деятельность Отдела народного просвещения весной—осенью 1920 г.) // Высшее образование в России. 2012. № 1. С. 137—143.
- Гагкуев Р. Охотники на охотников. Вербовочные центры Добровольческой армии // Родина. 2008. № 3. С. 33—36.
- Гагкуев Р. [his.1september.ru/articlef.php?ID=200800403 Совесть, долг, боевое братство. О рыцаре Белого движения — генерале М. Г. Дроздовском] // История. 2008. № 4. С. 6—15.
- Гагкуев Р., Лобанов В. Внешние силы и антибольшевистское движение на Украине и в Крыму [рец. на книгу А. С. Пученкова «Украина и Крым в 1918 г.»] // Российская история. 2015. № 1. С. 176—178.
- Гагкуев Р., Цветков В. [rusk.ru/vst.php?idar=424201 «Ферма» по-прежнему в опасности] // Посев. 2008. № 3. С. 17—19.
- Гагкуев Р., Цветков В. Первый памятник белому генералу // Родина. 2004. № 3. С. 82—83.
Некоторые публикации по проблемам отечественного образования и книжному делу
- Гагкуев Р. Г. Два дня среди олимпийцев. Заметки с семинара представителей вузов — победителей конкурса инновационных программ // Высшее образование сегодня. 2006. № 6. С. 18—21.
- Гагкуев Р. Г. Зияющие высоты законотворчества // Высшее образование сегодня. 2005. № 8. С. 26—28.
- Гагкуев Р. Г. Неделя российского образования // Высшее образование сегодня. 2004. № 5. С. 26—29.
- Гагкуев Р. Г. Обратная связь // Высшее образование сегодня. 2005. № 3. С. 9—13.
- Гагкуев Р. Г. ОСОКО — вот кто измерит температуру вузам России // Высшее образование сегодня. 2005. № 5. С. 54—55.
- Гагкуев Р. Г. От Копенгагена до Красногорска — один шаг // Высшее образование сегодня. 2005. № 7. С. 17—19.
- Гагкуев Р. Г. Урок социологии // Высшее образование сегодня. 2005. № 12. С. 38—40.
- Гагкуев Р. Инновации в социально-экономическом образовании: начало положено — каким будет продолжение? // Высшее образование сегодня. 2004. № 12. С. 14—16.
- Гагкуев Р. Исаак Калина рассказал о приоритетах государственной политики в сфере образования // Высшее образование сегодня. 2004. № 12. С. 60—63.
- Гагкуев Р. Куда идет социологическое образование? // Высшее образование сегодня. 2004. № 10. С. 8—15.
- Гагкуев Р. На «Перекрестках истории» // Учительская газета. 2007. № 21. 22 мая.
- Гагкуев Р. Первая реакция на первое чтение // Высшее образование сегодня. 2004. № 8. С. 10—15.
- Гагкуев Р. Проблемы развития образования в международном прочтении: министры стран Европы и Центральной Азии обсудили проблемы развития образования // Высшее образование сегодня. 2006. № 11. С. 18—22.
- Гагкуев Р. Создается центр повышения квалификации «рыночных» профессоров // Высшее образование сегодня. 2004. № 6. С. 30—32.
- Цветков В. Ж., Гагкуев Р. Г. Отстоять Великую Победу // Высшее образование сегодня. 2005. № 5. С. 10—11.
Интервью на разные темы
Александр Алекаев. Возвращение в Россию генерала Каппеля. Интервью. Записал Р. Гагкуев // Российский кто есть кто. 2007. № 2. С. 19—22.
Александр Алекаев: «Дорогу осилит идущий». Беседа с руководителем проекта «Белые воины». Записал Р. Гагкуев // Русская жизнь. 2008. 19 апреля. С. 5—6.
Александр Алекаев: «Необходимо вернуться к традиционным для российской государственности ценностям». Интервью Р. Гагкуева // Посев. 2003. № 4. С. 44—45.
Борис Гребенщиков: «Кризис чтения был всегда!» Интервью. Записал Р. Гагкуев // Читаем вместе. 2007. № 1. С. 25.
В. Цветков: [rusk.ru/st.php?idar=65228 Впереди еще много работы.] В год 100-летия со дня начала Первой мировой войны историк В. Ж. Цветков ответил на вопросы «Русской линии». Беседовал Р. Г. Гагкуев // Русская линия. Православное информационное агентство.
Василий Шумов: «Моя аудитория развивается вместе со мной». Записал Р. Гагкуев // Вестник молодежной политики. 2005. № 4. С. 52—56.
Иоффе Г.: «Белое движение могло победить». Интервью Р. Г. Гагкуева и В. Ж. Цветкова // Посев. 2003. № 11. С. 10—11.
Куда податься молодежи. Интервью с директором Центра мониторинга и статистики Министерства образования и науки М. Л. Аграновичем. Записал Р. Г. Гагкуев // Высшее образование сегодня. 2005. № 11. С. 12—13.
От Копенгагена… до компетентности: международное сотрудничество в сфере среднего профессионального образования не только набирает силу, но и помогает в его модернизации. Интервью с В. М. Деминым. Беседовал Гагкуев Р. Г. // Высшее образование сегодня. 2004. № 5. С. 2—7.
Политический разум и университетская политическая наука. Интервью с Б. Г. Капустиным. Беседовал Р. Г. Гагкуев // Высшее образование сегодня. 2004. № 8. С. 4—8.
Реформы в образовании никаких результатов не принесут, если будут игнорировать общественные потребности и нравственные ценности. По материалам беседы с председателем Профсоюза работников народного образования и науки Российской Федерации Г. И. Меркуловой. Записали П. Н. Николаев и Р. Г. Гагкуев // Высшее образование сегодня. 2005. № 5. С. 26—31.
Суровцев В. «Вернуть России незаслуженно забытые имена». Интервью Р. Гагкуева // Посев. 2003. № 9. С. 14—15.
Университет без стен. Беседа с ректором Православного Свято-Тихоновского университета протоиреем Владимиром Воробьевым. Записали Р. Г. Гагкуев, И. А. Летицкая // Высшее образование сегодня. 2006. № 8. С. 17—19.
Интервью
Белый генерал XIX века. Беседа с историком Русланом Гагкуевым о генерале Михаиле Скобелеве. Беседовала Оксана Гаркавенко // Православие и современность. Ведомости Саратовской митрополии. Саратов. № 25 (41). Декабрь 2012 — март 2013. С. 80—85.
Вода. Любовь. Война. Мнения историков. Р. Гагкуев // История. 2008. № 24. С. 30.
Война Великая и забытая. Беседа с историком Русланом Гагкуевым. Беседовала Оксана Гаркавенко // Православие и современность. Ведомости Саратовской митрополии. Саратов. № 29 (45). Январь — март 2014. С. 86—93.
Гражданская война: поражение России. Беседа с историком Русланом Гагкуевым. Беседовала Оксана Гаркавенко // Православие и современность. Ведомости Саратовской митрополии. Саратов. № 26 (42). Апрель — июнь 2013. С. 88—96.
От классики к инновациям. Интервью с Р. Г. Гагкуевым // Университетская книга. 2010. № 4. С. 16—19.
Рецензии и отзывы
- Базанов С. [rusk.ru/st.php?idar=51251 «Белый генерал» Скобелев]. Рец. на книгу «Генерал Скобелев. М., 2011». // Русская линия. Православное информационное агентство.
- Базанов С. Н. Рец. на кн. «Р. Г. Гагкуев. Белое движение на Юге России. Военное строительство, источники комплектования, социальный состав. 1917—1920 гг.» // Российская история. 2013. № 4. С. 200—204.
- Базанов С. Н. Суворову равный. Рец. на книгу «Генерал Скобелев. М., 2011» // Военно-исторический журнал. 2012. № 5.
- Базанов С. [rusk.ru/st.php?idar=424577 Первый марковец.] выходу в свет очередной книги серии «Белые воины» «Генерал Кутепов» // Русская линия. Православное информационное агентство.
- Бэйда О. [beloedelo.ru/researches/article/?368 Статистика контрреволюции.] Рец. на кн. «Р. Г. Гагкуев. Белое движение на Юге России. Военное строительство, источники комплектования, социальный состав. 1917—1920 гг.» // Белое дело. Мемориально-просветительский и историко-культурный центр.
- Зверев С. В. [stzverev.ucoz.ru/index/gagkuev/0-21 Рец. на кн. «Р. Г. Гагкуев. Белое движение на Юге России. Военное строительство, источники комплектования, социальный состав. 1917—1920 гг.»] // Генерал Краснов. Монархическая трагедия. Персональный сайт Станислава Зверева.
- Карпенко С. В. Рец. на кн. «Р. Г. Гагкуев. Белое движение на Юге России. Военное строительство, источники комплектования, социальный состав. 1917—1920 гг.» // Новый исторический вестник. М., 2013. № 1. С. 109—113.
- Мартынов А. Народная контрреволюция. «Цветные» полки и аграрная реформа. Рец. на кн. «Р. Г. Гагкуев. Белое движение на Юге России. Военное строительство, источники комплектования, социальный состав. 1917—1920 гг.» // НГ EX LIBRIS. № 037 (670). 25 октября 2012. С. 6.
- Репников А. [rusk.ru/st.php?idar=59078 «Страшная вещь гражданская война…»] Рецензия на книги «Марков и марковцы» и «Дроздовский и дроздовцы» // Русская линия. Православное информационное агентство.
- Репников А. В. Рец. на кн. «Р. Г. Гагкуев. Белое движение на Юге России. Военное строительство, источники комплектования, социальный состав. 1917—1920 гг.» // Вопросы истории. 2013. № 4. С. 171—173.
- Репников А. [rusk.ru/vst.php?idar=69228 Генералы Великой войны. В год столения со дня начала Первой мировой войны вышла в свет очередная книга серии «Белые воины»] Рецензия на книгу «Генералы Великой войны» // Русская линия. Православное информационное агентство.
- Репников А. [pravaya.ru/idea/20/6303 Дроздовский и дроздовцы] Рец. на книгу: «Дроздовский и дроздовцы. М., 2006» // Правая.ru.
- Репников А. [rusk.ru/st.php?idar=424646 Загадки генерала Кутепова] Рец. на кн. «Генерал Кутепов» // Русская линия. Православное информационное агентство.
- Репников А. [pravaya.ru/idea/20/6154 Марков и марковцы] Рец. на книгу: «Марков и Марковцы. М., 2001» // Правая.ru.
- Репников А. Рец. на книгу: «Великая война. Верховные главнокомандующие. Составление, научная редакция, предисловие и комментарии Р. Г. Гагкуева. М., Содружество „Посев“, 2015.» // Завтра. № 41 (1090). 9 октября 2014.
- Репников А. [www.stoletie.ru/territoriya_istorii/sudba_generala_kappelya.htm Судьба генерала Каппеля. Правда о «психических атаках» белогвардейцев.] Рец. на книгу «Каппель и каппелевцы. М., 2007» // Столетие. Информационно-аналитическое издание Фонда исторической перспективы.
- Соколов Д. [rusk.ru/st.php?idar=59958 Возрождение Русской армии: прерванный взлет]. Рецензия на кн.: Гагкуев Р. Г. «Белое движение на Юге России. Военное строительство, источники комплектования, социальный состав. 1917−1920 гг.» М.: Содружество «Посев», 2012 // Русская линия. Православное информационное агентство.
- Цветков В. [rusk.ru/st.php?idar=424698 Кто сражался в рядах белых воинов?] Рец. на кн. «Р. Г. Гагкуев. Белое движение на Юге России. Военное строительство, источники комплектования, социальный состав. 1917—1920 гг.» // Русская линия. Православное информационное агентство.
Напишите отзыв о статье "Гагкуев, Руслан Григорьевич"
Ссылки
| Канал/радиостанция | Название программы |
|---|---|
| Программа А. С. Гаспаряна "Теория заблуждений | [ria.ru/radio_programmes/20141210/1037501154.html Генералы русской армии в Первой мировой] |
| Программа А. С. Гаспаряна «Теория заблуждений» | [www.youtube.com/watch?v=VkGJuTIAwmo Генерал Кутепов] |
| Программа А. С. Гаспаряна «Теория заблуждений» | [www.youtube.com/watch?v=fPm8bbK1xc0 Генерал Михаил Дроздовский] |
| Программа А. С. Гаспаряна «Теория заблуждений» | [www.youtube.com/watch?v=HBc_BqCb96U Белая армия лишается офицерской романтики] |
| Программа А. С. Гаспаряна «Теория заблуждений» | [www.youtube.com/watch?v=RuaUzJbEI8I Генерал Марков] |
| Программа «Час истины» на телеканале «365 Дней ТВ» | [www.redmediatv.ru/history/chas-istiny/marshal-sovetskogo-soyuza-mihail-tuhachevskij.html Маршал Советского Союза Михаил Тухачевский] |
| Программа «Час истины» на телеканале «365 Дней ТВ» | [www.redmediatv.ru/history/chas-istiny/kollektivizaciya.html Коллективизация] |
| Программа «Час истины» на телеканале «365 Дней ТВ» | [www.redmediatv.ru/history/chas-istiny/beloe-delo-peredacha-vtoraya.html Белое дело. Передача вторая] |
| Программа «Час истины» на телеканале «365 Дней ТВ» | [www.redmediatv.ru/history/chas-istiny/belaya-gvardiya-vladimir-oskarovich-kappel.html Белая гвардия. Владимир Оскарович Каппель] |
| Документальный фильм [www.youtube.com/watch?v=SJwLOZ0FT9E «Последняя тайна генерала Каппеля»] (реж. А. Кирисенко, 2007 г.) |
Примечание
Отрывок, характеризующий Гагкуев, Руслан Григорьевич
– Sire? [Государь?] – повторил не расслушавший адъютант.– Ils en veulent encore, – нахмурившись, прохрипел Наполеон осиплым голосом, – donnez leur en. [Еще хочется, ну и задайте им.]
И без его приказания делалось то, чего он хотел, и он распорядился только потому, что думал, что от него ждали приказания. И он опять перенесся в свой прежний искусственный мир призраков какого то величия, и опять (как та лошадь, ходящая на покатом колесе привода, воображает себе, что она что то делает для себя) он покорно стал исполнять ту жестокую, печальную и тяжелую, нечеловеческую роль, которая ему была предназначена.
И не на один только этот час и день были помрачены ум и совесть этого человека, тяжеле всех других участников этого дела носившего на себе всю тяжесть совершавшегося; но и никогда, до конца жизни, не мог понимать он ни добра, ни красоты, ни истины, ни значения своих поступков, которые были слишком противоположны добру и правде, слишком далеки от всего человеческого, для того чтобы он мог понимать их значение. Он не мог отречься от своих поступков, восхваляемых половиной света, и потому должен был отречься от правды и добра и всего человеческого.
Не в один только этот день, объезжая поле сражения, уложенное мертвыми и изувеченными людьми (как он думал, по его воле), он, глядя на этих людей, считал, сколько приходится русских на одного француза, и, обманывая себя, находил причины радоваться, что на одного француза приходилось пять русских. Не в один только этот день он писал в письме в Париж, что le champ de bataille a ete superbe [поле сражения было великолепно], потому что на нем было пятьдесят тысяч трупов; но и на острове Св. Елены, в тиши уединения, где он говорил, что он намерен был посвятить свои досуги изложению великих дел, которые он сделал, он писал:
«La guerre de Russie eut du etre la plus populaire des temps modernes: c'etait celle du bon sens et des vrais interets, celle du repos et de la securite de tous; elle etait purement pacifique et conservatrice.
C'etait pour la grande cause, la fin des hasards elle commencement de la securite. Un nouvel horizon, de nouveaux travaux allaient se derouler, tout plein du bien etre et de la prosperite de tous. Le systeme europeen se trouvait fonde; il n'etait plus question que de l'organiser.
Satisfait sur ces grands points et tranquille partout, j'aurais eu aussi mon congres et ma sainte alliance. Ce sont des idees qu'on m'a volees. Dans cette reunion de grands souverains, nous eussions traites de nos interets en famille et compte de clerc a maitre avec les peuples.
L'Europe n'eut bientot fait de la sorte veritablement qu'un meme peuple, et chacun, en voyageant partout, se fut trouve toujours dans la patrie commune. Il eut demande toutes les rivieres navigables pour tous, la communaute des mers, et que les grandes armees permanentes fussent reduites desormais a la seule garde des souverains.
De retour en France, au sein de la patrie, grande, forte, magnifique, tranquille, glorieuse, j'eusse proclame ses limites immuables; toute guerre future, purement defensive; tout agrandissement nouveau antinational. J'eusse associe mon fils a l'Empire; ma dictature eut fini, et son regne constitutionnel eut commence…
Paris eut ete la capitale du monde, et les Francais l'envie des nations!..
Mes loisirs ensuite et mes vieux jours eussent ete consacres, en compagnie de l'imperatrice et durant l'apprentissage royal de mon fils, a visiter lentement et en vrai couple campagnard, avec nos propres chevaux, tous les recoins de l'Empire, recevant les plaintes, redressant les torts, semant de toutes parts et partout les monuments et les bienfaits.
Русская война должна бы была быть самая популярная в новейшие времена: это была война здравого смысла и настоящих выгод, война спокойствия и безопасности всех; она была чисто миролюбивая и консервативная.
Это было для великой цели, для конца случайностей и для начала спокойствия. Новый горизонт, новые труды открывались бы, полные благосостояния и благоденствия всех. Система европейская была бы основана, вопрос заключался бы уже только в ее учреждении.
Удовлетворенный в этих великих вопросах и везде спокойный, я бы тоже имел свой конгресс и свой священный союз. Это мысли, которые у меня украли. В этом собрании великих государей мы обсуживали бы наши интересы семейно и считались бы с народами, как писец с хозяином.
Европа действительно скоро составила бы таким образом один и тот же народ, и всякий, путешествуя где бы то ни было, находился бы всегда в общей родине.
Я бы выговорил, чтобы все реки были судоходны для всех, чтобы море было общее, чтобы постоянные, большие армии были уменьшены единственно до гвардии государей и т.д.
Возвратясь во Францию, на родину, великую, сильную, великолепную, спокойную, славную, я провозгласил бы границы ее неизменными; всякую будущую войну защитительной; всякое новое распространение – антинациональным; я присоединил бы своего сына к правлению империей; мое диктаторство кончилось бы, в началось бы его конституционное правление…
Париж был бы столицей мира и французы предметом зависти всех наций!..
Потом мои досуги и последние дни были бы посвящены, с помощью императрицы и во время царственного воспитывания моего сына, на то, чтобы мало помалу посещать, как настоящая деревенская чета, на собственных лошадях, все уголки государства, принимая жалобы, устраняя несправедливости, рассевая во все стороны и везде здания и благодеяния.]
Он, предназначенный провидением на печальную, несвободную роль палача народов, уверял себя, что цель его поступков была благо народов и что он мог руководить судьбами миллионов и путем власти делать благодеяния!
«Des 400000 hommes qui passerent la Vistule, – писал он дальше о русской войне, – la moitie etait Autrichiens, Prussiens, Saxons, Polonais, Bavarois, Wurtembergeois, Mecklembourgeois, Espagnols, Italiens, Napolitains. L'armee imperiale, proprement dite, etait pour un tiers composee de Hollandais, Belges, habitants des bords du Rhin, Piemontais, Suisses, Genevois, Toscans, Romains, habitants de la 32 e division militaire, Breme, Hambourg, etc.; elle comptait a peine 140000 hommes parlant francais. L'expedition do Russie couta moins de 50000 hommes a la France actuelle; l'armee russe dans la retraite de Wilna a Moscou, dans les differentes batailles, a perdu quatre fois plus que l'armee francaise; l'incendie de Moscou a coute la vie a 100000 Russes, morts de froid et de misere dans les bois; enfin dans sa marche de Moscou a l'Oder, l'armee russe fut aussi atteinte par, l'intemperie de la saison; elle ne comptait a son arrivee a Wilna que 50000 hommes, et a Kalisch moins de 18000».
[Из 400000 человек, которые перешли Вислу, половина была австрийцы, пруссаки, саксонцы, поляки, баварцы, виртембергцы, мекленбургцы, испанцы, итальянцы и неаполитанцы. Императорская армия, собственно сказать, была на треть составлена из голландцев, бельгийцев, жителей берегов Рейна, пьемонтцев, швейцарцев, женевцев, тосканцев, римлян, жителей 32 й военной дивизии, Бремена, Гамбурга и т.д.; в ней едва ли было 140000 человек, говорящих по французски. Русская экспедиция стоила собственно Франции менее 50000 человек; русская армия в отступлении из Вильны в Москву в различных сражениях потеряла в четыре раза более, чем французская армия; пожар Москвы стоил жизни 100000 русских, умерших от холода и нищеты в лесах; наконец во время своего перехода от Москвы к Одеру русская армия тоже пострадала от суровости времени года; по приходе в Вильну она состояла только из 50000 людей, а в Калише менее 18000.]
Он воображал себе, что по его воле произошла война с Россией, и ужас совершившегося не поражал его душу. Он смело принимал на себя всю ответственность события, и его помраченный ум видел оправдание в том, что в числе сотен тысяч погибших людей было меньше французов, чем гессенцев и баварцев.
Несколько десятков тысяч человек лежало мертвыми в разных положениях и мундирах на полях и лугах, принадлежавших господам Давыдовым и казенным крестьянам, на тех полях и лугах, на которых сотни лет одновременно сбирали урожаи и пасли скот крестьяне деревень Бородина, Горок, Шевардина и Семеновского. На перевязочных пунктах на десятину места трава и земля были пропитаны кровью. Толпы раненых и нераненых разных команд людей, с испуганными лицами, с одной стороны брели назад к Можайску, с другой стороны – назад к Валуеву. Другие толпы, измученные и голодные, ведомые начальниками, шли вперед. Третьи стояли на местах и продолжали стрелять.
Над всем полем, прежде столь весело красивым, с его блестками штыков и дымами в утреннем солнце, стояла теперь мгла сырости и дыма и пахло странной кислотой селитры и крови. Собрались тучки, и стал накрапывать дождик на убитых, на раненых, на испуганных, и на изнуренных, и на сомневающихся людей. Как будто он говорил: «Довольно, довольно, люди. Перестаньте… Опомнитесь. Что вы делаете?»
Измученным, без пищи и без отдыха, людям той и другой стороны начинало одинаково приходить сомнение о том, следует ли им еще истреблять друг друга, и на всех лицах было заметно колебанье, и в каждой душе одинаково поднимался вопрос: «Зачем, для кого мне убивать и быть убитому? Убивайте, кого хотите, делайте, что хотите, а я не хочу больше!» Мысль эта к вечеру одинаково созрела в душе каждого. Всякую минуту могли все эти люди ужаснуться того, что они делали, бросить всо и побежать куда попало.
Но хотя уже к концу сражения люди чувствовали весь ужас своего поступка, хотя они и рады бы были перестать, какая то непонятная, таинственная сила еще продолжала руководить ими, и, запотелые, в порохе и крови, оставшиеся по одному на три, артиллеристы, хотя и спотыкаясь и задыхаясь от усталости, приносили заряды, заряжали, наводили, прикладывали фитили; и ядра так же быстро и жестоко перелетали с обеих сторон и расплюскивали человеческое тело, и продолжало совершаться то страшное дело, которое совершается не по воле людей, а по воле того, кто руководит людьми и мирами.
Тот, кто посмотрел бы на расстроенные зады русской армии, сказал бы, что французам стоит сделать еще одно маленькое усилие, и русская армия исчезнет; и тот, кто посмотрел бы на зады французов, сказал бы, что русским стоит сделать еще одно маленькое усилие, и французы погибнут. Но ни французы, ни русские не делали этого усилия, и пламя сражения медленно догорало.
Русские не делали этого усилия, потому что не они атаковали французов. В начале сражения они только стояли по дороге в Москву, загораживая ее, и точно так же они продолжали стоять при конце сражения, как они стояли при начале его. Но ежели бы даже цель русских состояла бы в том, чтобы сбить французов, они не могли сделать это последнее усилие, потому что все войска русских были разбиты, не было ни одной части войск, не пострадавшей в сражении, и русские, оставаясь на своих местах, потеряли половину своего войска.
Французам, с воспоминанием всех прежних пятнадцатилетних побед, с уверенностью в непобедимости Наполеона, с сознанием того, что они завладели частью поля сраженья, что они потеряли только одну четверть людей и что у них еще есть двадцатитысячная нетронутая гвардия, легко было сделать это усилие. Французам, атаковавшим русскую армию с целью сбить ее с позиции, должно было сделать это усилие, потому что до тех пор, пока русские, точно так же как и до сражения, загораживали дорогу в Москву, цель французов не была достигнута и все их усилия и потери пропали даром. Но французы не сделали этого усилия. Некоторые историки говорят, что Наполеону стоило дать свою нетронутую старую гвардию для того, чтобы сражение было выиграно. Говорить о том, что бы было, если бы Наполеон дал свою гвардию, все равно что говорить о том, что бы было, если б осенью сделалась весна. Этого не могло быть. Не Наполеон не дал своей гвардии, потому что он не захотел этого, но этого нельзя было сделать. Все генералы, офицеры, солдаты французской армии знали, что этого нельзя было сделать, потому что упадший дух войска не позволял этого.
Не один Наполеон испытывал то похожее на сновиденье чувство, что страшный размах руки падает бессильно, но все генералы, все участвовавшие и не участвовавшие солдаты французской армии, после всех опытов прежних сражений (где после вдесятеро меньших усилий неприятель бежал), испытывали одинаковое чувство ужаса перед тем врагом, который, потеряв половину войска, стоял так же грозно в конце, как и в начале сражения. Нравственная сила французской, атакующей армии была истощена. Не та победа, которая определяется подхваченными кусками материи на палках, называемых знаменами, и тем пространством, на котором стояли и стоят войска, – а победа нравственная, та, которая убеждает противника в нравственном превосходстве своего врага и в своем бессилии, была одержана русскими под Бородиным. Французское нашествие, как разъяренный зверь, получивший в своем разбеге смертельную рану, чувствовало свою погибель; но оно не могло остановиться, так же как и не могло не отклониться вдвое слабейшее русское войско. После данного толчка французское войско еще могло докатиться до Москвы; но там, без новых усилий со стороны русского войска, оно должно было погибнуть, истекая кровью от смертельной, нанесенной при Бородине, раны. Прямым следствием Бородинского сражения было беспричинное бегство Наполеона из Москвы, возвращение по старой Смоленской дороге, погибель пятисоттысячного нашествия и погибель наполеоновской Франции, на которую в первый раз под Бородиным была наложена рука сильнейшего духом противника.
Для человеческого ума непонятна абсолютная непрерывность движения. Человеку становятся понятны законы какого бы то ни было движения только тогда, когда он рассматривает произвольно взятые единицы этого движения. Но вместе с тем из этого то произвольного деления непрерывного движения на прерывные единицы проистекает большая часть человеческих заблуждений.
Известен так называемый софизм древних, состоящий в том, что Ахиллес никогда не догонит впереди идущую черепаху, несмотря на то, что Ахиллес идет в десять раз скорее черепахи: как только Ахиллес пройдет пространство, отделяющее его от черепахи, черепаха пройдет впереди его одну десятую этого пространства; Ахиллес пройдет эту десятую, черепаха пройдет одну сотую и т. д. до бесконечности. Задача эта представлялась древним неразрешимою. Бессмысленность решения (что Ахиллес никогда не догонит черепаху) вытекала из того только, что произвольно были допущены прерывные единицы движения, тогда как движение и Ахиллеса и черепахи совершалось непрерывно.
Принимая все более и более мелкие единицы движения, мы только приближаемся к решению вопроса, но никогда не достигаем его. Только допустив бесконечно малую величину и восходящую от нее прогрессию до одной десятой и взяв сумму этой геометрической прогрессии, мы достигаем решения вопроса. Новая отрасль математики, достигнув искусства обращаться с бесконечно малыми величинами, и в других более сложных вопросах движения дает теперь ответы на вопросы, казавшиеся неразрешимыми.
Эта новая, неизвестная древним, отрасль математики, при рассмотрении вопросов движения, допуская бесконечно малые величины, то есть такие, при которых восстановляется главное условие движения (абсолютная непрерывность), тем самым исправляет ту неизбежную ошибку, которую ум человеческий не может не делать, рассматривая вместо непрерывного движения отдельные единицы движения.
В отыскании законов исторического движения происходит совершенно то же.
Движение человечества, вытекая из бесчисленного количества людских произволов, совершается непрерывно.
Постижение законов этого движения есть цель истории. Но для того, чтобы постигнуть законы непрерывного движения суммы всех произволов людей, ум человеческий допускает произвольные, прерывные единицы. Первый прием истории состоит в том, чтобы, взяв произвольный ряд непрерывных событий, рассматривать его отдельно от других, тогда как нет и не может быть начала никакого события, а всегда одно событие непрерывно вытекает из другого. Второй прием состоит в том, чтобы рассматривать действие одного человека, царя, полководца, как сумму произволов людей, тогда как сумма произволов людских никогда не выражается в деятельности одного исторического лица.
Историческая наука в движении своем постоянно принимает все меньшие и меньшие единицы для рассмотрения и этим путем стремится приблизиться к истине. Но как ни мелки единицы, которые принимает история, мы чувствуем, что допущение единицы, отделенной от другой, допущение начала какого нибудь явления и допущение того, что произволы всех людей выражаются в действиях одного исторического лица, ложны сами в себе.
Всякий вывод истории, без малейшего усилия со стороны критики, распадается, как прах, ничего не оставляя за собой, только вследствие того, что критика избирает за предмет наблюдения большую или меньшую прерывную единицу; на что она всегда имеет право, так как взятая историческая единица всегда произвольна.
Только допустив бесконечно малую единицу для наблюдения – дифференциал истории, то есть однородные влечения людей, и достигнув искусства интегрировать (брать суммы этих бесконечно малых), мы можем надеяться на постигновение законов истории.
Первые пятнадцать лет XIX столетия в Европе представляют необыкновенное движение миллионов людей. Люди оставляют свои обычные занятия, стремятся с одной стороны Европы в другую, грабят, убивают один другого, торжествуют и отчаиваются, и весь ход жизни на несколько лет изменяется и представляет усиленное движение, которое сначала идет возрастая, потом ослабевая. Какая причина этого движения или по каким законам происходило оно? – спрашивает ум человеческий.
Историки, отвечая на этот вопрос, излагают нам деяния и речи нескольких десятков людей в одном из зданий города Парижа, называя эти деяния и речи словом революция; потом дают подробную биографию Наполеона и некоторых сочувственных и враждебных ему лиц, рассказывают о влиянии одних из этих лиц на другие и говорят: вот отчего произошло это движение, и вот законы его.
Но ум человеческий не только отказывается верить в это объяснение, но прямо говорит, что прием объяснения не верен, потому что при этом объяснении слабейшее явление принимается за причину сильнейшего. Сумма людских произволов сделала и революцию и Наполеона, и только сумма этих произволов терпела их и уничтожила.
«Но всякий раз, когда были завоевания, были завоеватели; всякий раз, когда делались перевороты в государстве, были великие люди», – говорит история. Действительно, всякий раз, когда являлись завоеватели, были и войны, отвечает ум человеческий, но это не доказывает, чтобы завоеватели были причинами войн и чтобы возможно было найти законы войны в личной деятельности одного человека. Всякий раз, когда я, глядя на свои часы, вижу, что стрелка подошла к десяти, я слышу, что в соседней церкви начинается благовест, но из того, что всякий раз, что стрелка приходит на десять часов тогда, как начинается благовест, я не имею права заключить, что положение стрелки есть причина движения колоколов.
Всякий раз, как я вижу движение паровоза, я слышу звук свиста, вижу открытие клапана и движение колес; но из этого я не имею права заключить, что свист и движение колес суть причины движения паровоза.
Крестьяне говорят, что поздней весной дует холодный ветер, потому что почка дуба развертывается, и действительно, всякую весну дует холодный ветер, когда развертывается дуб. Но хотя причина дующего при развертыванье дуба холодного ветра мне неизвестна, я не могу согласиться с крестьянами в том, что причина холодного ветра есть раэвертыванье почки дуба, потому только, что сила ветра находится вне влияний почки. Я вижу только совпадение тех условий, которые бывают во всяком жизненном явлении, и вижу, что, сколько бы и как бы подробно я ни наблюдал стрелку часов, клапан и колеса паровоза и почку дуба, я не узнаю причину благовеста, движения паровоза и весеннего ветра. Для этого я должен изменить совершенно свою точку наблюдения и изучать законы движения пара, колокола и ветра. То же должна сделать история. И попытки этого уже были сделаны.
Для изучения законов истории мы должны изменить совершенно предмет наблюдения, оставить в покое царей, министров и генералов, а изучать однородные, бесконечно малые элементы, которые руководят массами. Никто не может сказать, насколько дано человеку достигнуть этим путем понимания законов истории; но очевидно, что на этом пути только лежит возможность уловления исторических законов и что на этом пути не положено еще умом человеческим одной миллионной доли тех усилий, которые положены историками на описание деяний различных царей, полководцев и министров и на изложение своих соображений по случаю этих деяний.
Силы двунадесяти языков Европы ворвались в Россию. Русское войско и население отступают, избегая столкновения, до Смоленска и от Смоленска до Бородина. Французское войско с постоянно увеличивающеюся силой стремительности несется к Москве, к цели своего движения. Сила стремительности его, приближаясь к цели, увеличивается подобно увеличению быстроты падающего тела по мере приближения его к земле. Назади тысяча верст голодной, враждебной страны; впереди десятки верст, отделяющие от цели. Это чувствует всякий солдат наполеоновской армии, и нашествие надвигается само собой, по одной силе стремительности.
