Ганский, Пётр Павлович

Ганский Пётр Павлович
Дата рождения:	21 марта 1867(1867-03-21)
Место рождения:	с. Николаевка (Ганское), Ананьевский уезд, Херсонская губерния ныне Одесская область
Дата смерти:	27 ноября 1942(1942-11-27) (75 лет)
Место смерти:	Ле Дорат, Франция
Происхождение:	дворянин
Подданство:	Российская империя Российская империя
Гражданство:	Франция
Жанр:	пейзажная, портретная, жанровая живопись
Учёба:	Императорская Академия художеств, Национальная высшая школа изящных искусств
Стиль:	Импрессионизм
Работы на Викискладе

Пётр Павлович Ганский (род. 21 марта 1867 года в Николаевке, Ананьевского уезда, Херсонской губернии (современная Одесская область) — ум. 27 ноября 1942 года в Ле Дорате, Франция) — русский художник-импрессионист конца XIX — начала XX века, член Товарищества южнорусских художников, писал пейзажи, портреты, жанровые композиции.

Биография

Детство и юность

Пётр Павлович Ганский родился в семье дворянина Херсонской губернии, Ананьевского уезда, в селе Николаевка (Ганское) 21 марта 1867 года. Дворянский род Ганских обосновалась в Новороссии в последней четверти XVIII века во времена правления Екатерины II Великой. Отец, Павел Петрович Ганский, получил образование во Франции и работал управляющим херсонского Дворянского банка. С 1870 года семья Ганских живёт в Одессе, здесь в этот год родился младший брат Петра Павловича, Алексей Павлович Ганский — впоследствии известный русский астроном и геодезист.
Пётр Павлович Ганский жил в Одессе на 6-й станции Большого Фонтана в собственном особняке. Начальное художественное образование получил на рисовальных курсах П.А. Крестоносцева при Елисаветградском земском реальном училище. С 1885 по 1889 гг. был вольнослушателем Императорской Академии художеств в столице Российской империи, затем закончил художественное образование в Париже в Национальной высшей школе изящных искусств.

Расцвет творчества

Пётр Ганский подолгу живёт Франции, но регулярно возвращается в Россию, приезжая в Одессу на различные выставки. С 1890 г. он участвовал во всех выставках Товарищества южнорусских художников, а с 1894 года он стал членом Товарищества. Также принимал участие в Весенних выставках Академии художеств, выставках Общества Независимых художников в Одессе, Общества французских художников и Общества Независимых в Париже.
Революция 1917 г. застала Петра Ганского в Одессе, во время очередного возвращения домой из Парижа. В это время он жил в Одессе по ул. Княжеской, 12. Семейное имение Ганских было разгромлено, а сам он был приговорён большевиками к расстрелу, однако последующие два года провёл в тюрьме. Избежать казни ему удалось благодаря вошедшей в Одессу Добровольческой армии Деникина — он был освобождён в 1919 г. и эвакуирован сначала в Болгарию, а затем — во Францию.

В эмиграции

С этого времени Ганский навсегда поселяется во Франции, где жила его сестра, Софья Павловна Быстрицкая (Ганская) с мужем, Владимиром Павловичем Быстрицким, и дочерью, Кирой Владимировной Быстрицкой. В 1920 г. он живет в Париже на улице Виктора Гюго, 67, работает, совершенствует своё мастерство. Пережитые испытания оказали на него большое влияние, и в 1922 году он принимает католичество и занимается изучением теологии в Лионе. В 1928 году он принял сан, став священником Ордена иезуитов византийского обряда, а позднее постригся в монахи и поселился в монастыре Ле Дорат. Его дружба и переписка с Николаем Константиновичем Рерихом способствует распространению Пакта Рериха среди прелатов Римско-католической церкви, а потом и подписанию этого документа Пием ХI.
Став католическим священником, Пётр Павлович Ганский до конца жизни не бросает занятий живописью, до принятия монашества активно помогает русским беженцам во Франции.

Смерть и наследие

Петр Павлович Ганский умер в 1942 году в монастыре Ле Дорат, был похоронен на монастырском кладбище. После себя он оставил большой архив, целый ряд манускриптов, хранящихся в государственном архиве Франции, там же хранится написанный им роман «Красная звезда» и философские заметки.
Большая часть его работ хранился у его сестры и племянницы, но после смерти последней в начале 90-х годов XX столетия её двоюродные сёстры вывезли архив работ в Таллин. В 1994 году они подарили Одесскому художественному музею тридцать акварельных этюдов.
Сегодня произведения Петра Павловича Ганского украшают экспозиции Одесского художественного музея, Национального музея Украины, Николаевского художественного музея им. В.В. Верещагина и частные коллекции Одессы, Киева, Таллина. В музее Пулковской обсерватории хранится портрет выдающегося французского астронома Пьера Жансена, написанный Петром Ганским в 1904 году.

Галерея работ

• Пётр Ганский. Название неизвестно 1.jpg
• Пётр Гански. Петербург.jpg
• Пётр Ганский. Бретань.jpg
• Пётр Ганский. У пруда.jpg
• Городок, крыши.jpg
• Люксембургский сад.jpg
• Фонтан (Ганский,П.П.).jpg
• Пётр Ганский. В саду.jpg
• Венеция Набережная Пьяцетты.jpg
• Пётр Ганский. Дубки в порту.jpg

Литература

• Материалы и фонды Одесского художественного музея (г. Одесса, Украина)
• Л.А.Ерёмина "Петр Павлович Ганский. 1867-1942. Жизнь и творчество"

Отрывок, характеризующий Ганский, Пётр Павлович

Наташа быстро бросилась между кадок цветов и спряталась.
Борис остановился посереди комнаты, оглянулся, смахнул рукой соринки с рукава мундира и подошел к зеркалу, рассматривая свое красивое лицо. Наташа, притихнув, выглядывала из своей засады, ожидая, что он будет делать. Он постоял несколько времени перед зеркалом, улыбнулся и пошел к выходной двери. Наташа хотела его окликнуть, но потом раздумала. «Пускай ищет», сказала она себе. Только что Борис вышел, как из другой двери вышла раскрасневшаяся Соня, сквозь слезы что то злобно шепчущая. Наташа удержалась от своего первого движения выбежать к ней и осталась в своей засаде, как под шапкой невидимкой, высматривая, что делалось на свете. Она испытывала особое новое наслаждение. Соня шептала что то и оглядывалась на дверь гостиной. Из двери вышел Николай.
– Соня! Что с тобой? Можно ли это? – сказал Николай, подбегая к ней.
– Ничего, ничего, оставьте меня! – Соня зарыдала.
– Нет, я знаю что.
– Ну знаете, и прекрасно, и подите к ней.
– Соооня! Одно слово! Можно ли так мучить меня и себя из за фантазии? – говорил Николай, взяв ее за руку.
Соня не вырывала у него руки и перестала плакать.
Наташа, не шевелясь и не дыша, блестящими главами смотрела из своей засады. «Что теперь будет»? думала она.
– Соня! Мне весь мир не нужен! Ты одна для меня всё, – говорил Николай. – Я докажу тебе.
– Я не люблю, когда ты так говоришь.
– Ну не буду, ну прости, Соня! – Он притянул ее к себе и поцеловал.
«Ах, как хорошо!» подумала Наташа, и когда Соня с Николаем вышли из комнаты, она пошла за ними и вызвала к себе Бориса.
– Борис, подите сюда, – сказала она с значительным и хитрым видом. – Мне нужно сказать вам одну вещь. Сюда, сюда, – сказала она и привела его в цветочную на то место между кадок, где она была спрятана. Борис, улыбаясь, шел за нею.
– Какая же это одна вещь ? – спросил он.
Она смутилась, оглянулась вокруг себя и, увидев брошенную на кадке свою куклу, взяла ее в руки.
– Поцелуйте куклу, – сказала она.
Борис внимательным, ласковым взглядом смотрел в ее оживленное лицо и ничего не отвечал.
– Не хотите? Ну, так подите сюда, – сказала она и глубже ушла в цветы и бросила куклу. – Ближе, ближе! – шептала она. Она поймала руками офицера за обшлага, и в покрасневшем лице ее видны были торжественность и страх.
– А меня хотите поцеловать? – прошептала она чуть слышно, исподлобья глядя на него, улыбаясь и чуть не плача от волненья.
Борис покраснел.
– Какая вы смешная! – проговорил он, нагибаясь к ней, еще более краснея, но ничего не предпринимая и выжидая.
Она вдруг вскочила на кадку, так что стала выше его, обняла его обеими руками, так что тонкие голые ручки согнулись выше его шеи и, откинув движением головы волосы назад, поцеловала его в самые губы.
Она проскользнула между горшками на другую сторону цветов и, опустив голову, остановилась.
– Наташа, – сказал он, – вы знаете, что я люблю вас, но…
– Вы влюблены в меня? – перебила его Наташа.
– Да, влюблен, но, пожалуйста, не будем делать того, что сейчас… Еще четыре года… Тогда я буду просить вашей руки.
Наташа подумала.
– Тринадцать, четырнадцать, пятнадцать, шестнадцать… – сказала она, считая по тоненьким пальчикам. – Хорошо! Так кончено?
И улыбка радости и успокоения осветила ее оживленное лицо.
– Кончено! – сказал Борис.
– Навсегда? – сказала девочка. – До самой смерти?
И, взяв его под руку, она с счастливым лицом тихо пошла с ним рядом в диванную.


Графиня так устала от визитов, что не велела принимать больше никого, и швейцару приказано было только звать непременно кушать всех, кто будет еще приезжать с поздравлениями. Графине хотелось с глазу на глаз поговорить с другом своего детства, княгиней Анной Михайловной, которую она не видала хорошенько с ее приезда из Петербурга. Анна Михайловна, с своим исплаканным и приятным лицом, подвинулась ближе к креслу графини.
– С тобой я буду совершенно откровенна, – сказала Анна Михайловна. – Уж мало нас осталось, старых друзей! От этого я так и дорожу твоею дружбой.
Анна Михайловна посмотрела на Веру и остановилась. Графиня пожала руку своему другу.
– Вера, – сказала графиня, обращаясь к старшей дочери, очевидно, нелюбимой. – Как у вас ни на что понятия нет? Разве ты не чувствуешь, что ты здесь лишняя? Поди к сестрам, или…
Красивая Вера презрительно улыбнулась, видимо не чувствуя ни малейшего оскорбления.
– Ежели бы вы мне сказали давно, маменька, я бы тотчас ушла, – сказала она, и пошла в свою комнату.
Но, проходя мимо диванной, она заметила, что в ней у двух окошек симметрично сидели две пары. Она остановилась и презрительно улыбнулась. Соня сидела близко подле Николая, который переписывал ей стихи, в первый раз сочиненные им. Борис с Наташей сидели у другого окна и замолчали, когда вошла Вера. Соня и Наташа с виноватыми и счастливыми лицами взглянули на Веру.
Весело и трогательно было смотреть на этих влюбленных девочек, но вид их, очевидно, не возбуждал в Вере приятного чувства.
– Сколько раз я вас просила, – сказала она, – не брать моих вещей, у вас есть своя комната.
Она взяла от Николая чернильницу.
– Сейчас, сейчас, – сказал он, мокая перо.
– Вы всё умеете делать не во время, – сказала Вера. – То прибежали в гостиную, так что всем совестно сделалось за вас.
Несмотря на то, или именно потому, что сказанное ею было совершенно справедливо, никто ей не отвечал, и все четверо только переглядывались между собой. Она медлила в комнате с чернильницей в руке.
– И какие могут быть в ваши года секреты между Наташей и Борисом и между вами, – всё одни глупости!
– Ну, что тебе за дело, Вера? – тихеньким голоском, заступнически проговорила Наташа.
Она, видимо, была ко всем еще более, чем всегда, в этот день добра и ласкова.
– Очень глупо, – сказала Вера, – мне совестно за вас. Что за секреты?…
– У каждого свои секреты. Мы тебя с Бергом не трогаем, – сказала Наташа разгорячаясь.
– Я думаю, не трогаете, – сказала Вера, – потому что в моих поступках никогда ничего не может быть дурного. А вот я маменьке скажу, как ты с Борисом обходишься.
– Наталья Ильинишна очень хорошо со мной обходится, – сказал Борис. – Я не могу жаловаться, – сказал он.
– Оставьте, Борис, вы такой дипломат (слово дипломат было в большом ходу у детей в том особом значении, какое они придавали этому слову); даже скучно, – сказала Наташа оскорбленным, дрожащим голосом. – За что она ко мне пристает? Ты этого никогда не поймешь, – сказала она, обращаясь к Вере, – потому что ты никогда никого не любила; у тебя сердца нет, ты только madame de Genlis [мадам Жанлис] (это прозвище, считавшееся очень обидным, было дано Вере Николаем), и твое первое удовольствие – делать неприятности другим. Ты кокетничай с Бергом, сколько хочешь, – проговорила она скоро.