Георг, Федор Александрович

Федор Александрович Георг
Дата рождения	16 сентября 1871(1871-09-16)
Место рождения	Российская империя
Дата смерти	1941(1941)
Место смерти	Ревель
Принадлежность	Российская империя Российская империя
Род войск	Пехота
Годы службы	1895-1919
Звание	генерал-майор
Командовал	92-м пехотным Печорским полком;2-й бригадой 1-й стрелковой дивизии.
Сражения/войны	Великая война Белое движение.
Награды и премии	Золотое Георгиевское оружие «За храбрость»

Федор Александрович Георг (16.09.1871 — 1941) — генерал-майор, участник Первой мировой войны, Белого движения в СЗА, Георгиевский кавалер.

Биография

Федор Александрович Георг родился в семье титулярного советника. В 1889 окончил Юрьевскую гимназию. В январе 1890 поступил на службу в качестве вольноопределяющимся в Беломорский 89-й пехотный полк, за добросовестное отношение к службе повышен в чине до младшего унтер-офицера. В 1891 направлен в С.-Петербургское юнкерское училище. После успешной сдачи вступительных экзаменов был переведен в Виленское пехотное юнкерское училище, которое окончил в 1893 по 2-му разряду и в чине подпрапорщика прибыл обратно в полк. Подпоручик с 01.01.1895. Адъютант 2-го батальона с 11.03.1897. Поручик с 01.04.1899. Адъютант полка с 05.05. 1902. Штабс-капитан с 01.04.1903. Командир 1-й роты с 20.12.1906. Капитан с 06.12.1907. Командовал полковой учебной командой с 01.11.1910. Командирован для прохождения курса в Офицерскую стрелковую школу (31.01. — 30.09.1912). До начала Великой войны был награждён орденами Св. Станислава 3-й степени, Св. Анны 3-й степени, Св. Станислава 2-й степени и Св. Анны 2-й степени.

Великая война

Участник Первой мировой войны на Юго-западном фронте Отличился в боях на р. Сане и награждён орденом Св. Владимира 4-й степени с мечами и бантом. Командовал 4-й ротой и 1-м батальоном. 27.02.1915 произведен в подполковники. За отличия в боях награждён мечами к орденам Св. Анны 2-й степени и Св. Станислава 2-й степени, и орденом Св. Анны 4-й степени с надписью «За храбрость». С 7 апреля по конец июня 1915 временно командовал 92-м пехотным Печорским полком, после чего был назначен наблюдающим за учебными командами 23-й пехотной дивизии. Принимал участие в Зимнем сражении в Карпатах за что 29.10.1915 был награждён Георгиевским оружием (ВП от 04.08.1916) за мужество и храбрость, проявленную в бою 19.03.1915 в Карпатах, у высоты 1228, у деревни Береги-Горные. 16.11.1915 произведен за отличие в боях в полковники. 08.06.1916 командирован в Ревель для формирования 118-й пехотной дивизии ген. Мартынова. 25.06.1916 назначен командиром 470-го пехотного Данковского полка в той же дивизии. 27.01.1917 награждён орденом Св. Владимира 3-й степени. 30.12.1917 уволен со службы и вернулся в Ревель, где проживала его семья.

Белое движение

18.12.1918 генералом Геннингсом был назначен штаб-офицером для поручений при штабе Отряда русской самозащиты. 07.02.1919 отбыл на нарвский фронт для командования отрядом. В Северо-Западной армии был помощником командира 1-й стрелковой дивизии. Был награждён мечами к ордену Св. Владимира 3-й степени и 10.09.1919 за боевые отличия произведен в генерал-майоры. Во время октябрьского наступления командовал 2-й бригадой 1-й стрелковой дивизии. Участник похода на Петроград армии генерала Н. Н. Юденича.

Арест

После расформирования СЗА жил в Таллине, где работал контролером на железной дороге. Арестован органами НКВД в Таллине 03.09.1940. Решением трибунала от 25.02.1941 приговорен к 10 годам ИТЛ и 5 годам поражения в гражданских правах. Погиб.

Источники

• Корвин-Пиотровский К. А. 89-й пехотный Беломорский полк.
• Исторический очерк. СПб., 1903. С. 227;
• PAE. Kd. 2. Tallinn, 1996. Lk. 60;
• Рутыч Н. Белый фронт генерала Юденича: Биографии чинов Северо-Западной армии. М., 2002. С. 183—186.

Примечания

К:Википедия:Изолированные статьи (тип: не указан)

Отрывок, характеризующий Георг, Федор Александрович

– Да вот и все, все… – сказала Наташа. Она быстро встала, в то время как входил Николушка, и почти побежала к двери, стукнулась головой о дверь, прикрытую портьерой, и с стоном не то боли, не то печали вырвалась из комнаты.
Пьер смотрел на дверь, в которую она вышла, и не понимал, отчего он вдруг один остался во всем мире.
Княжна Марья вызвала его из рассеянности, обратив его внимание на племянника, который вошел в комнату.
Лицо Николушки, похожее на отца, в минуту душевного размягчения, в котором Пьер теперь находился, так на него подействовало, что он, поцеловав Николушку, поспешно встал и, достав платок, отошел к окну. Он хотел проститься с княжной Марьей, но она удержала его.
– Нет, мы с Наташей не спим иногда до третьего часа; пожалуйста, посидите. Я велю дать ужинать. Подите вниз; мы сейчас придем.
Прежде чем Пьер вышел, княжна сказала ему:
– Это в первый раз она так говорила о нем.


Пьера провели в освещенную большую столовую; через несколько минут послышались шаги, и княжна с Наташей вошли в комнату. Наташа была спокойна, хотя строгое, без улыбки, выражение теперь опять установилось на ее лице. Княжна Марья, Наташа и Пьер одинаково испытывали то чувство неловкости, которое следует обыкновенно за оконченным серьезным и задушевным разговором. Продолжать прежний разговор невозможно; говорить о пустяках – совестно, а молчать неприятно, потому что хочется говорить, а этим молчанием как будто притворяешься. Они молча подошли к столу. Официанты отодвинули и пододвинули стулья. Пьер развернул холодную салфетку и, решившись прервать молчание, взглянул на Наташу и княжну Марью. Обе, очевидно, в то же время решились на то же: у обеих в глазах светилось довольство жизнью и признание того, что, кроме горя, есть и радости.
– Вы пьете водку, граф? – сказала княжна Марья, и эти слова вдруг разогнали тени прошедшего.
– Расскажите же про себя, – сказала княжна Марья. – Про вас рассказывают такие невероятные чудеса.
– Да, – с своей, теперь привычной, улыбкой кроткой насмешки отвечал Пьер. – Мне самому даже рассказывают про такие чудеса, каких я и во сне не видел. Марья Абрамовна приглашала меня к себе и все рассказывала мне, что со мной случилось, или должно было случиться. Степан Степаныч тоже научил меня, как мне надо рассказывать. Вообще я заметил, что быть интересным человеком очень покойно (я теперь интересный человек); меня зовут и мне рассказывают.
Наташа улыбнулась и хотела что то сказать.
– Нам рассказывали, – перебила ее княжна Марья, – что вы в Москве потеряли два миллиона. Правда это?
– А я стал втрое богаче, – сказал Пьер. Пьер, несмотря на то, что долги жены и необходимость построек изменили его дела, продолжал рассказывать, что он стал втрое богаче.
– Что я выиграл несомненно, – сказал он, – так это свободу… – начал он было серьезно; но раздумал продолжать, заметив, что это был слишком эгоистический предмет разговора.
– А вы строитесь?
– Да, Савельич велит.
– Скажите, вы не знали еще о кончине графини, когда остались в Москве? – сказала княжна Марья и тотчас же покраснела, заметив, что, делая этот вопрос вслед за его словами о том, что он свободен, она приписывает его словам такое значение, которого они, может быть, не имели.
– Нет, – отвечал Пьер, не найдя, очевидно, неловким то толкование, которое дала княжна Марья его упоминанию о своей свободе. – Я узнал это в Орле, и вы не можете себе представить, как меня это поразило. Мы не были примерные супруги, – сказал он быстро, взглянув на Наташу и заметив в лице ее любопытство о том, как он отзовется о своей жене. – Но смерть эта меня страшно поразила. Когда два человека ссорятся – всегда оба виноваты. И своя вина делается вдруг страшно тяжела перед человеком, которого уже нет больше. И потом такая смерть… без друзей, без утешения. Мне очень, очень жаль еe, – кончил он и с удовольствием заметил радостное одобрение на лице Наташи.
– Да, вот вы опять холостяк и жених, – сказала княжна Марья.
Пьер вдруг багрово покраснел и долго старался не смотреть на Наташу. Когда он решился взглянуть на нее, лицо ее было холодно, строго и даже презрительно, как ему показалось.
– Но вы точно видели и говорили с Наполеоном, как нам рассказывали? – сказала княжна Марья.
Пьер засмеялся.
– Ни разу, никогда. Всегда всем кажется, что быть в плену – значит быть в гостях у Наполеона. Я не только не видал его, но и не слыхал о нем. Я был гораздо в худшем обществе.
Ужин кончался, и Пьер, сначала отказывавшийся от рассказа о своем плене, понемногу вовлекся в этот рассказ.