Гинкулов, Яков Данилович

Яков Данилович Гинкулов
Дата рождения:	1807(1807)
Место рождения:	Овидиополь
Дата смерти:	1870(1870)
Страна:	Российская империя Российская империя
Научная сфера:	лингвистика
Известен как:	один из первых российских румыноведов
Награды и премии:

Яков Данилович Гинкулов (1807—1870) — действительный статский советник, лингвист, переводчик, педагог, профессор Петербургского университета, драгоман Азиатского департамента МИД, один из первых российских румыноведов.

Биография

Яков Гинкулов родился в 1807 году в Овидиополе; румын по происхождению. Первоначально был преподавателем Кишиневской духовной семинарии и принимал участие в устройстве Ланкастерских школ в Бессарабии.

30 июня 1830 году он поступил на службу переводчиком в Азиатский департамент Министерства иностранных дел Российской империи, в 1842 году назначен вторым драгоманом, в начале 50-х гг. был драгоманом VI класса, а с 1853 года — V класса.

11 апреля 1854 года Я. Д. Гинкулов был произведен в действительные статские советники.

В 1856 году был награждён орденом Святого Владимира 3 степени и в 1863 году орденом Святого Станислава 1 степени.

Прослужив около 35 лет по Министерству иностранных дел Российской империи, вышел в отставку.

При учреждении в 1839 году в Петербургском университете кафедры валахо-молдавского языка (для желающих) был приглашен занять её. Преподавание вел по составленным им самим учебникам. Сначала имел звание адъюнкта, а с 1855 года экстраординарного профессора. В 1858 году кафедра румынского языка была упразднена.

Составленная Я. Гинкуловым грамматика, по мнению А. И. Яцимирского, на много опередила своё время. Она была представлена автором на соискание Демидовской премий; разбор её был сделан архиепископом Кишиневским Дмитрием Сулимой (Отчёт о десятом присуждении Демидовской премии Санкт-Петербург, 1841).

Яков Данилович Гинкулов умер в 1870 году.

Избранная библиография

• «Молдавско-российский словарь», Кишинев, 1829 год;
• «Начертание правил валахо-молдавской грамматики». СПб., 1840;
• «Собрание сочинений и переводов, в прозе и стихах, для упражнения в валахо-молдавском языке, с присовокуплением словаря и собрания славянских первообразных слов, употребляемых в языке валахо-молдавском». СПб., 1840;
• «Выводы из валахо-молдавской грамматики». СПб., 1847 (подписано инициалами Я. Г.);
• «Карманная книжка для русских воинов в походах по княжествам Валахии и Молдавии». 2 части СПб., 1854.

Литература

• Воронов, «Историко-статистическое обозрение учебных заведений Спб. округа»;
• «Журнал министерства народного просвещения» 1908 г., № 9, стр. 139 (статья: А. И. Яцимирский, «Значение румынской филологии для славистики и романских изучений»");
• «Исторический вестник» 1899 г., том 76, стран. 654 (П. Д. Драганов, «Пушкин в переводах»);
• «Отчет Императорской публичной библиотеки за 1884 год», стр. 92;

Отрывок, характеризующий Гинкулов, Яков Данилович

– Ты раздай им этот хлеб, ежели его довольно будет для них. Все раздай. Я тебе приказываю именем брата, и скажи им: что, что наше, то и ихнее. Мы ничего не пожалеем для них. Так ты скажи.
Дрон пристально смотрел на княжну, в то время как она говорила.
– Уволь ты меня, матушка, ради бога, вели от меня ключи принять, – сказал он. – Служил двадцать три года, худого не делал; уволь, ради бога.
Княжна Марья не понимала, чего он хотел от нее и от чего он просил уволить себя. Она отвечала ему, что она никогда не сомневалась в его преданности и что она все готова сделать для него и для мужиков.


Через час после этого Дуняша пришла к княжне с известием, что пришел Дрон и все мужики, по приказанию княжны, собрались у амбара, желая переговорить с госпожою.
– Да я никогда не звала их, – сказала княжна Марья, – я только сказала Дронушке, чтобы раздать им хлеба.
– Только ради бога, княжна матушка, прикажите их прогнать и не ходите к ним. Все обман один, – говорила Дуняша, – а Яков Алпатыч приедут, и поедем… и вы не извольте…
– Какой же обман? – удивленно спросила княжна
– Да уж я знаю, только послушайте меня, ради бога. Вот и няню хоть спросите. Говорят, не согласны уезжать по вашему приказанию.
– Ты что нибудь не то говоришь. Да я никогда не приказывала уезжать… – сказала княжна Марья. – Позови Дронушку.
Пришедший Дрон подтвердил слова Дуняши: мужики пришли по приказанию княжны.
– Да я никогда не звала их, – сказала княжна. – Ты, верно, не так передал им. Я только сказала, чтобы ты им отдал хлеб.
Дрон, не отвечая, вздохнул.
– Если прикажете, они уйдут, – сказал он.
– Нет, нет, я пойду к ним, – сказала княжна Марья
Несмотря на отговариванье Дуняши и няни, княжна Марья вышла на крыльцо. Дрон, Дуняша, няня и Михаил Иваныч шли за нею. «Они, вероятно, думают, что я предлагаю им хлеб с тем, чтобы они остались на своих местах, и сама уеду, бросив их на произвол французов, – думала княжна Марья. – Я им буду обещать месячину в подмосковной, квартиры; я уверена, что Andre еще больше бы сделав на моем месте», – думала она, подходя в сумерках к толпе, стоявшей на выгоне у амбара.
Толпа, скучиваясь, зашевелилась, и быстро снялись шляпы. Княжна Марья, опустив глаза и путаясь ногами в платье, близко подошла к ним. Столько разнообразных старых и молодых глаз было устремлено на нее и столько было разных лиц, что княжна Марья не видала ни одного лица и, чувствуя необходимость говорить вдруг со всеми, не знала, как быть. Но опять сознание того, что она – представительница отца и брата, придало ей силы, и она смело начала свою речь.
– Я очень рада, что вы пришли, – начала княжна Марья, не поднимая глаз и чувствуя, как быстро и сильно билось ее сердце. – Мне Дронушка сказал, что вас разорила война. Это наше общее горе, и я ничего не пожалею, чтобы помочь вам. Я сама еду, потому что уже опасно здесь и неприятель близко… потому что… Я вам отдаю все, мои друзья, и прошу вас взять все, весь хлеб наш, чтобы у вас не было нужды. А ежели вам сказали, что я отдаю вам хлеб с тем, чтобы вы остались здесь, то это неправда. Я, напротив, прошу вас уезжать со всем вашим имуществом в нашу подмосковную, и там я беру на себя и обещаю вам, что вы не будете нуждаться. Вам дадут и домы и хлеба. – Княжна остановилась. В толпе только слышались вздохи.
– Я не от себя делаю это, – продолжала княжна, – я это делаю именем покойного отца, который был вам хорошим барином, и за брата, и его сына.
Она опять остановилась. Никто не прерывал ее молчания.
– Горе наше общее, и будем делить всё пополам. Все, что мое, то ваше, – сказала она, оглядывая лица, стоявшие перед нею.
Все глаза смотрели на нее с одинаковым выражением, значения которого она не могла понять. Было ли это любопытство, преданность, благодарность, или испуг и недоверие, но выражение на всех лицах было одинаковое.
– Много довольны вашей милостью, только нам брать господский хлеб не приходится, – сказал голос сзади.
– Да отчего же? – сказала княжна.
Никто не ответил, и княжна Марья, оглядываясь по толпе, замечала, что теперь все глаза, с которыми она встречалась, тотчас же опускались.