Глобке, Ганс
| Ганс Глобке | |
Ганс Йозеф Мария Глобке (нем. Hans Josef Maria Globke; 10 сентября 1898, Дюссельдорф — 13 февраля 1973, Бад-Годесберг) — германский юрист и государственный деятель. Занимал пост статс-секретаря канцелярии федерального канцлера ФРГ с 1953 по 1963 год. Официальный комментатор расовых законов в Германии (Нюрнбергские законы о гражданстве и расе). В НСДАП не принят в 1940 по распоряжению Мартина Бормана как принадлежавший ранее к католической партии «Центр». Это обстоятельство впоследствии помогло ему избежать денацификации и процессов над нацистскими юристами, поскольку формально Глобке не являлся нацистом.
Биография
Ганс Глобке родился 10 сентября 1898 года в Дюссельдорфе[1] в католической семье. Вскоре после рождения Ганса семья переехала в Ахен. Ганс изучал право и политические науки в Боннском и Кёльнском университетах, окончил обучение в 1922 году. Защитил диссертацию в Гисенском университете. Был членом католической организации Cartellverband.
В декабре 1929 года, Глобке поступил на службу в министерство внутренних дел Пруссии. Был одним из ключевых участников юридического обоснования преследования евреев, хотя никогда не был членом нацистской партии[1].
В комментариях к Нюрнбергским законам Глобке давал необходимое юридическое оформление воле нацистского режима. Ещё до принятия законов предложил установить отличительные знаки для всего еврейского населения, а также издать особый циркуляр, который запрещал брак между евреями и немцами. Ввёл в гестапо систему регистрации еврейского населения для проведения принудительных мер. Был инициатором идеи обязательной смены еврейских имён с добавлением «Израиль» у мужчин и «Сара» у женщин[2].
В Нюрнбергском процессе участвовал в качестве свидетеля.
Суд ГДР обвинил Глобке заочно в том, что он являлся ключевой фигурой в кампании геноцида евреев, и приговорил к пожизненному заключению.
При жизни Глобке его нацистское прошлое и роль в Холокосте скрывалось при поддержке ЦРУ и БНД[3][4]. Занимал пост государственного секретаря в ФРГ, был близким советником Конрада Аденауэра. После ухода Аденауэра из активной политики в 1963 году Глобке уехал в Швейцарию и умер в Бад-Годесберге 13 февраля 1973 года[2].
Источники
- ↑ 1 2 Wistrich, 2001, p. 74.
- ↑ 1 2 Wistrich, 2001, p. 75.
- ↑ [www.newsru.co.il/world/07jun2006/eih_doc.html ЦРУ знало, где скрывается Адольф Эйхман, но не выдавало его]. NEWSru.com. Проверено 31 декабря 2008. [www.webcitation.org/654tpvRsk Архивировано из первоисточника 30 января 2012].
- ↑ Джулиан Боргер. [www.guardian.co.uk/world/2006/jun/08/secondworldwar.usa Why Israel's capture of Eichmann caused panic at the CIA] (англ.). The Guardian (8 июня 2006). Проверено 31 декабря 2008. [www.webcitation.org/654trejfa Архивировано из первоисточника 30 января 2012].
Использованная литература
- Robert S. Wistrich. Who's who in Nazi Germany. — Psychology Press, 2001. — P. 74-75. — 296 p. — (The Routledge who's who series). — ISBN 9780415260381.
Напишите отзыв о статье "Глобке, Ганс"
Ссылки
- [law.edu.ru/article/article.asp?articleID=1170869 О судебном процессе по делу Глобке. Штрайт, И. Генеральный прокурор ГДР] //Советское государство и право. −1963. — № 11.
- Л. Гинзбург. Цена пепла. М., «Сов. писатель», 1962 г. - с. 95-101
Отрывок, характеризующий Глобке, Ганс
Через неделю Пьер, простившись с новыми друзьями масонами и оставив им большие суммы на милостыни, уехал в свои именья. Его новые братья дали ему письма в Киев и Одессу, к тамошним масонам, и обещали писать ему и руководить его в его новой деятельности.Дело Пьера с Долоховым было замято, и, несмотря на тогдашнюю строгость государя в отношении дуэлей, ни оба противника, ни их секунданты не пострадали. Но история дуэли, подтвержденная разрывом Пьера с женой, разгласилась в обществе. Пьер, на которого смотрели снисходительно, покровительственно, когда он был незаконным сыном, которого ласкали и прославляли, когда он был лучшим женихом Российской империи, после своей женитьбы, когда невестам и матерям нечего было ожидать от него, сильно потерял во мнении общества, тем более, что он не умел и не желал заискивать общественного благоволения. Теперь его одного обвиняли в происшедшем, говорили, что он бестолковый ревнивец, подверженный таким же припадкам кровожадного бешенства, как и его отец. И когда, после отъезда Пьера, Элен вернулась в Петербург, она была не только радушно, но с оттенком почтительности, относившейся к ее несчастию, принята всеми своими знакомыми. Когда разговор заходил о ее муже, Элен принимала достойное выражение, которое она – хотя и не понимая его значения – по свойственному ей такту, усвоила себе. Выражение это говорило, что она решилась, не жалуясь, переносить свое несчастие, и что ее муж есть крест, посланный ей от Бога. Князь Василий откровеннее высказывал свое мнение. Он пожимал плечами, когда разговор заходил о Пьере, и, указывая на лоб, говорил:
– Un cerveau fele – je le disais toujours. [Полусумасшедший – я всегда это говорил.]
– Я вперед сказала, – говорила Анна Павловна о Пьере, – я тогда же сейчас сказала, и прежде всех (она настаивала на своем первенстве), что это безумный молодой человек, испорченный развратными идеями века. Я тогда еще сказала это, когда все восхищались им и он только приехал из за границы, и помните, у меня как то вечером представлял из себя какого то Марата. Чем же кончилось? Я тогда еще не желала этой свадьбы и предсказала всё, что случится.
Анна Павловна по прежнему давала у себя в свободные дни такие вечера, как и прежде, и такие, какие она одна имела дар устроивать, вечера, на которых собиралась, во первых, la creme de la veritable bonne societe, la fine fleur de l'essence intellectuelle de la societe de Petersbourg, [сливки настоящего хорошего общества, цвет интеллектуальной эссенции петербургского общества,] как говорила сама Анна Павловна. Кроме этого утонченного выбора общества, вечера Анны Павловны отличались еще тем, что всякий раз на своем вечере Анна Павловна подавала своему обществу какое нибудь новое, интересное лицо, и что нигде, как на этих вечерах, не высказывался так очевидно и твердо градус политического термометра, на котором стояло настроение придворного легитимистского петербургского общества.
В конце 1806 года, когда получены были уже все печальные подробности об уничтожении Наполеоном прусской армии под Иеной и Ауерштетом и о сдаче большей части прусских крепостей, когда войска наши уж вступили в Пруссию, и началась наша вторая война с Наполеоном, Анна Павловна собрала у себя вечер. La creme de la veritable bonne societe [Сливки настоящего хорошего общества] состояла из обворожительной и несчастной, покинутой мужем, Элен, из MorteMariet'a, обворожительного князя Ипполита, только что приехавшего из Вены, двух дипломатов, тетушки, одного молодого человека, пользовавшегося в гостиной наименованием просто d'un homme de beaucoup de merite, [весьма достойный человек,] одной вновь пожалованной фрейлины с матерью и некоторых других менее заметных особ.
