Голден, Питер Бенджамин
Поделись знанием:
– Пожалуйте к нам, пожалуйте. Господа уезжают, весь дом пустой, – сказала старушка, обращаясь к старому слуге.
– Да что, – отвечал камердинер, вздыхая, – и довезти не чаем! У нас и свой дом в Москве, да далеко, да и не живет никто.
– К нам милости просим, у наших господ всего много, пожалуйте, – говорила Мавра Кузминишна. – А что, очень нездоровы? – прибавила она.
Камердинер махнул рукой.
– Не чаем довезти! У доктора спросить надо. – И камердинер сошел с козел и подошел к повозке.
– Хорошо, – сказал доктор.
Камердинер подошел опять к коляске, заглянул в нее, покачал головой, велел кучеру заворачивать на двор и остановился подле Мавры Кузминишны.
– Господи Иисусе Христе! – проговорила она.
Мавра Кузминишна предлагала внести раненого в дом.
– Господа ничего не скажут… – говорила она. Но надо было избежать подъема на лестницу, и потому раненого внесли во флигель и положили в бывшей комнате m me Schoss. Раненый этот был князь Андрей Болконский.
Наступил последний день Москвы. Была ясная веселая осенняя погода. Было воскресенье. Как и в обыкновенные воскресенья, благовестили к обедне во всех церквах. Никто, казалось, еще не мог понять того, что ожидает Москву.
Только два указателя состояния общества выражали то положение, в котором была Москва: чернь, то есть сословие бедных людей, и цены на предметы. Фабричные, дворовые и мужики огромной толпой, в которую замешались чиновники, семинаристы, дворяне, в этот день рано утром вышли на Три Горы. Постояв там и не дождавшись Растопчина и убедившись в том, что Москва будет сдана, эта толпа рассыпалась по Москве, по питейным домам и трактирам. Цены в этот день тоже указывали на положение дел. Цены на оружие, на золото, на телеги и лошадей всё шли возвышаясь, а цены на бумажки и на городские вещи всё шли уменьшаясь, так что в середине дня были случаи, что дорогие товары, как сукна, извозчики вывозили исполу, а за мужицкую лошадь платили пятьсот рублей; мебель же, зеркала, бронзы отдавали даром.
В степенном и старом доме Ростовых распадение прежних условий жизни выразилось очень слабо. В отношении людей было только то, что в ночь пропало три человека из огромной дворни; но ничего не было украдено; и в отношении цен вещей оказалось то, что тридцать подвод, пришедшие из деревень, были огромное богатство, которому многие завидовали и за которые Ростовым предлагали огромные деньги. Мало того, что за эти подводы предлагали огромные деньги, с вечера и рано утром 1 го сентября на двор к Ростовым приходили посланные денщики и слуги от раненых офицеров и притаскивались сами раненые, помещенные у Ростовых и в соседних домах, и умоляли людей Ростовых похлопотать о том, чтоб им дали подводы для выезда из Москвы. Дворецкий, к которому обращались с такими просьбами, хотя и жалел раненых, решительно отказывал, говоря, что он даже и не посмеет доложить о том графу. Как ни жалки были остающиеся раненые, было очевидно, что, отдай одну подводу, не было причины не отдать другую, все – отдать и свои экипажи. Тридцать подвод не могли спасти всех раненых, а в общем бедствии нельзя было не думать о себе и своей семье. Так думал дворецкий за своего барина.
Проснувшись утром 1 го числа, граф Илья Андреич потихоньку вышел из спальни, чтобы не разбудить к утру только заснувшую графиню, и в своем лиловом шелковом халате вышел на крыльцо. Подводы, увязанные, стояли на дворе. У крыльца стояли экипажи. Дворецкий стоял у подъезда, разговаривая с стариком денщиком и молодым, бледным офицером с подвязанной рукой. Дворецкий, увидав графа, сделал офицеру и денщику значительный и строгий знак, чтобы они удалились.
– Ну, что, все готово, Васильич? – сказал граф, потирая свою лысину и добродушно глядя на офицера и денщика и кивая им головой. (Граф любил новые лица.)
– Хоть сейчас запрягать, ваше сиятельство.
– Ну и славно, вот графиня проснется, и с богом! Вы что, господа? – обратился он к офицеру. – У меня в доме? – Офицер придвинулся ближе. Бледное лицо его вспыхнуло вдруг яркой краской.
– Граф, сделайте одолжение, позвольте мне… ради бога… где нибудь приютиться на ваших подводах. Здесь у меня ничего с собой нет… Мне на возу… все равно… – Еще не успел договорить офицер, как денщик с той же просьбой для своего господина обратился к графу.
– А! да, да, да, – поспешно заговорил граф. – Я очень, очень рад. Васильич, ты распорядись, ну там очистить одну или две телеги, ну там… что же… что нужно… – какими то неопределенными выражениями, что то приказывая, сказал граф. Но в то же мгновение горячее выражение благодарности офицера уже закрепило то, что он приказывал. Граф оглянулся вокруг себя: на дворе, в воротах, в окне флигеля виднелись раненые и денщики. Все они смотрели на графа и подвигались к крыльцу.
– Пожалуйте, ваше сиятельство, в галерею: там как прикажете насчет картин? – сказал дворецкий. И граф вместе с ним вошел в дом, повторяя свое приказание о том, чтобы не отказывать раненым, которые просятся ехать.
– Ну, что же, можно сложить что нибудь, – прибавил он тихим, таинственным голосом, как будто боясь, чтобы кто нибудь его не услышал.
В девять часов проснулась графиня, и Матрена Тимофеевна, бывшая ее горничная, исполнявшая в отношении графини должность шефа жандармов, пришла доложить своей бывшей барышне, что Марья Карловна очень обижены и что барышниным летним платьям нельзя остаться здесь. На расспросы графини, почему m me Schoss обижена, открылось, что ее сундук сняли с подводы и все подводы развязывают – добро снимают и набирают с собой раненых, которых граф, по своей простоте, приказал забирать с собой. Графиня велела попросить к себе мужа.
– Что это, мой друг, я слышу, вещи опять снимают?
– Знаешь, ma chere, я вот что хотел тебе сказать… ma chere графинюшка… ко мне приходил офицер, просят, чтобы дать несколько подвод под раненых. Ведь это все дело наживное; а каково им оставаться, подумай!.. Право, у нас на дворе, сами мы их зазвали, офицеры тут есть. Знаешь, думаю, право, ma chere, вот, ma chere… пускай их свезут… куда же торопиться?.. – Граф робко сказал это, как он всегда говорил, когда дело шло о деньгах. Графиня же привыкла уж к этому тону, всегда предшествовавшему делу, разорявшему детей, как какая нибудь постройка галереи, оранжереи, устройство домашнего театра или музыки, – и привыкла, и долгом считала всегда противоборствовать тому, что выражалось этим робким тоном.
| Питер Бенджамин Голден | |
| Peter Benjamin Golden | |
 | |
| Дата рождения: | |
|---|---|
| Страна: | |
| Научная сфера: | |
| Место работы: | |
| Альма-матер: | |
| Известен как: |
тюрколог, исследователь Хазарии, Восточной Европы |
| Награды и премии: |
премия Совета попечителей Рутгерского университета за выдающиеся достижения в области научных исследований, стипендиат Национального гуманитарного фонда, почетный член Türk Dil Kurumu |
Питер Бенджамин Голден (англ. Peter Benjamin Golden, родился в 1941) — американский историк-тюрколог, исламовед, почётный профессор Рутгерского университета, научный руководитель Центра ближневосточных исследований (Нью-Брансуик).
Получил степень бакалавра в Queens College Городского университета Нью-Йорка в 1963, а степень магистра и Ph.D. по истории в Колумбийском университете в 1968 и 1970 годах, соответственно.
Является автором обширного перечня книг, статей и других печатных трудов в области тюркологических и центральноазиатских исследований.
Достижения, награды, и профессиональное признание
2005—2006 — член Института перспективных исследований (Принстон),
2001 — стипендиат Национального гуманитарного фонда,
1994 — премия Совета попечителей Рутгерского университета за выдающиеся достижения в области научных исследований.
1989 — избрание почетным членом Türk Dil Kurumu (Общество турецкого языка).
Труды
- (2006) «Some Thoughts on the Origins of the Turks and the Shaping of the Turkic Peoples» (Book Chapter in Contact and Exchange in the Ancient World)
- (2006) «Khazarica: Notes on Some Khazar Terms» (Journal Article in Turkic Languages)
- (2005) «The Khazars and the Kazakhs: New Perspectives» (Book Review in Archivum Eurasiae medii aevi)
- (2005) «The Turks: A Historical Overview» (Book Chapter in Turks: A Journey of a Thousand Years 600—1600)
- (2005) «Review of 'The Indian Diaspora in Central Asia and its Trade, 1550—1900' by Scott C. Levi» (Book Review in Central Eurasian Studies Review)
- (2005) «The Shaping of the Cuman-Qıpčaqs and Their World: Origins, Migrations, Political and Cultural Interaction» (Conference Paper in Il Codice Cumanico e il suo Mondo)
- (2004) «Khazar Turkic Ghulâms in Caliphal Service» (Journal Article in Journal asiatique)
- (2004) «Ascent by Scales; The System of Succession in Kievan Rus' in a Eurasian Context» (Book Chapter in States, Societies, Cultures. East and West. Essays in Honor of Jaroslaw Pelenski, ed. J. Duzinkiewicz, National Academy of Ukraine, European Research Institute and W.K. Lypynsky East European Research Institute, New York, 2004))
- (2003) «Khazar Turkic Ghulâms in Caliphal Service: Onomastic Notes» (Journal Article in Archivum Eurasiae medii aevi)
- (2003) Review of «Orientalische Berichte über die Völker Osteuropas und Zentralasiens im Mittelalter: die Gayhani-Tradition» by Hansgerd Göckenjan and István Zimonyi (Book Review in Archivum Eurasiae medii aevi)
- (2003) «Formirovanie kumano-kypchakov» (Journal Article in Materialy po arkheologii, istorii i etnografii Tavrii)
- (2003) Nomads and their Neighbours in the Russian Steppe. Turks, Khazars and Qipchaqs Aldershot, UK: Ashgate.
- (2002) «War and Warfare in the Pre-Činggisid Western Steppes of Eurasia» (Book Chapter in Inner Asian Warfare 500—1800)
- (2002) «Tuši: The Turkic Name of Joči» (Journal Article in Acta orientalia Academiae Scientiarum Hungaricae)
- (2002) "Notes on the Qipchaq Tribes: Kimeks and Yemeks (Book Chapter in The Turks Volume 1 Early Ages)
- (2002) Türk Halkları Tarihine Giriş. Ankara, Turkey: KaraM Publishing House (KaraM Yayıncılık)
- (2001) «Some Notes on the Comitatus in Medieval Eurasia with Special Reference to the Khazars» (Journal Article in Russian history: Histoire russe)
- (2001) «Khazars» (Book Chapter in Turkish-Jewish Encounters: Studies on Turkish-Jewish Relations through the Ages)
- (2001) «Nomads in the Sedentary World: The Case of the Pre-Chinggisid Rus’ and Georgia» (Book Chapter in Nomads in the Sedentary World)
- (2001) Review of «A History of Inner Asia» by Svat Soucek (Book Review in Central Asia Monitor)
- (2001) «The Terminology of Slavery and Servitude in Medieval Turkic» (Book Chapter in Studies on Central Asian History in Honor of Yuri Bregel)
- (2000) «The Nomads of the Western Eurasian Steppes: Oghurs, Onoghurs and Khazars» (Book Chapter in History of the Turkic Peoples in the Pre Islamic Period)
- (2000) «I Will Give the People Unto Thee: The Chinggisid Conquests and Their Aftermath in the Turkic World» (Journal Article in Journal of the Royal Asiatic Society of Great Britain & Ireland)
- (2000) Review of «The Mongol Empire and Its Legacy», ed. Reuven Amitai-Preiss and David O. Morgan (Book Review in The International history review)
- (2000) The King’s Dictionary. The Rasulid Hexaglot: Fourteenth Century Vocabularies in Arabic, Persian, Turkic, Greek, Armenian and Mongol Leiden: Brill. (Book, Edited , Vol. 4 in the series Handbuch der Orientalistik, 8. Abteilung Zentralasien)
- (1999) «The Nomadic Linguistic Impact on Pre-Chinggisid Rus' and Georgia» (Journal Article in Archivum Eurasiae medii aevi)
- (1998) Religion among the Qipchaqs of Medieval Eurasia (Journal Article in Central Asiatic journal)
- (1998) Nomads and sedentary societies in medieval Eurasia Washington, D. C.: American Historical Association.
- (1997) «Cumanica IV: The Qipchaq Tribes» (Journal Article in Archivum Eurasiae medii aevi)
- (1997) «Wolves, Dogs and Qipchaq Religion» (Journal Article in Acta orientalia Academiae Scientiarum Hungaricae)
- (1996) «The Chernii Klobouc» (Book Chapter in Symbolae Turkologicae)
- (1995) «The Days of the Week in Turkic: Notes on the Cuman-Qipchaq Pattern» (Journal Article in Acta orientalia Academiae Scientiarum Hungaricae)
- (1994) «Chopsticks and Pasta in Medieval Turkic Cuisine» (Journal Article in Rocznik Orientalistyczny)
- (1993) «Gosudarstvo i gosudarstvennost' u Xazar: vlast' Xazarskix kaganov» (Book Chapter in Fenomen vostochnogo despotizma: Struktura upravleniya i vlasti)
- (1992) An introduction to the history of the Turkic peoples: Ethnogenesis and state-formation in medieval and early modern Eurasia and the Middle East Wiesbaden: O. Harrassowitz.
- (1992) «Codex Comanicus» (Book Chapter in Central Asian Monuments)
- (1991) «Nomads and Their Sedentary Neighbors in pre-Chinggisid Western Eurasia» (Journal Article in Archivum Eurasiae medii aevi)
- (1991) «The Qipchaqs of Medieval Eurasia: An Example of Stateless Adaptation on the Steppe» (Book Chapter in Rulers from the steppe: State formation on the Eurasian periphery)
- (1991) «Aspects of the Nomadic Factor in the Economic Development of Kievan Rus'» (Conference Paper in Proceedings : Ukrainian economic history: Interpretive essays)
- (1991) «The Dogs of the Medieval Qipchaqs» (Book Chapter in Varia Eurasiatica Festschrift für Professor András Róna Tas)
- (1991) «Vyxod» (Journal Article in Archivum Eurasiae medii aevi)
- (1990) «Cumanica III: The Urusoba» (Conference Paper in Proceedings : Aspects of Altaic civilization III: Proceedings of the thirtieth meeting of the Permanent International Altaistic Conference, Indiana University, Bloomington, Indiana, June 19-25, 1987)
- (1987) Review of «Avars and Ancient Hungarians» by Pal Liptak (Book Review in The American historical review)
- (1986) «Cumanica II, The Ölberli (Ölperli): The Fortunes and Misfortunes of an Inner Asian Nomadic Clan» (Journal Article in Archivum Eurasiae medii aevi)
- (1985) The Byzantine Greek Elements in the Rasûlid Hexaglot (Journal Article in Archivum Eurasiae medii aevi)
- (1984) «Cumanica I: The Qipchaqs in Georgia» (Journal Article in Archivum Eurasiae medii aevi)
- (1984) «A New Discovery: Khazarian Hebrew Documents of the Tenth Century» (Book Review in Harvard Ukrainian studies)
- (1983) Khazaria and Judaism (Journal Article in Archivum Eurasiae medii aevi)
- (1983) «The Turkic Peoples and Caucasia» (Conference Paper in Proceedings : Transcaucasia: Nationalism and social change : essays in the history of Armenia, Azerbaijan, and Georgia)
- (1982) «Imperial Ideology and the Sources of Political Unity Amongst the Pre-Chinggisid Nomads of Western Eurasia» (Journal Article in Archivum Eurasiae medii aevi)
- (1982) «The Question of the Rus' Qaghanate» (Journal Article in Archivum Eurasiae medii aevi)
- (1980) «The Polovci Dikii» (Journal Article in Harvard Ukrainian Studies)
- (1980) Khazar studies: An historico-philological inquiry into the origins of the Khazars Budapest: Akadémiai Kiadó.
- (1980) «Review of 'Les Coumans au Bas-Danube aux XIe et XIIe siècles' by Petre Diaconu» (Book Review in The American Historical Review)
- (1979) «The Oghuz Turkic (Ottoman/Safavid) Elements in Georgian: Background and Patterns» (Book Chapter in The mutual effects of the Islamic and Judeo-Christian worlds: The East European pattern)
- (1979) «Review of 'Tataro-mongoly v Azii i Europe: Sbornik statei' by S. L. Tikhvinskii» (Book Review in The American Historical Review)
- (1975) «The Q’azaro-Hungarian Title/Personal Name Yilik ~ Yelegh» (Journal Article in Archivum Eurasiae medii aevi)
- (1975) «The People nwkrdä» (Journal Article in Archivum Eurasiae medii aevi)
- (1972) «The Migrations of the Oghuz» (Journal Article in Archivum Ottomanicum)
- (1971) Hazar Dili (Journal Article in Türk Dili Arastirmalari Yilligi Belleten)
Напишите отзыв о статье "Голден, Питер Бенджамин"
Ссылки
- [andromeda.rutgers.edu/~history/index.php?content=deptmem&name=golden Страница П. Голдена на сайте Рутгерского университета]
 |
В этой статье имеется список источников или внешних ссылок, но источники отдельных утверждений остаются неясными из-за отсутствия сносок. Утверждения, не подкреплённые источниками, могут быть поставлены под сомнение и удалены. Вы можете улучшить статью, внеся более точные указания на источники.
|
Отрывок, характеризующий Голден, Питер Бенджамин
Соня, Наташа спали, не раздеваясь, в диванной. В эту ночь еще нового раненого провозили через Поварскую, и Мавра Кузминишна, стоявшая у ворот, заворотила его к Ростовым. Раненый этот, по соображениям Мавры Кузминишны, был очень значительный человек. Его везли в коляске, совершенно закрытой фартуком и с спущенным верхом. На козлах вместе с извозчиком сидел старик, почтенный камердинер. Сзади в повозке ехали доктор и два солдата.– Пожалуйте к нам, пожалуйте. Господа уезжают, весь дом пустой, – сказала старушка, обращаясь к старому слуге.
– Да что, – отвечал камердинер, вздыхая, – и довезти не чаем! У нас и свой дом в Москве, да далеко, да и не живет никто.
– К нам милости просим, у наших господ всего много, пожалуйте, – говорила Мавра Кузминишна. – А что, очень нездоровы? – прибавила она.
Камердинер махнул рукой.
– Не чаем довезти! У доктора спросить надо. – И камердинер сошел с козел и подошел к повозке.
– Хорошо, – сказал доктор.
Камердинер подошел опять к коляске, заглянул в нее, покачал головой, велел кучеру заворачивать на двор и остановился подле Мавры Кузминишны.
– Господи Иисусе Христе! – проговорила она.
Мавра Кузминишна предлагала внести раненого в дом.
– Господа ничего не скажут… – говорила она. Но надо было избежать подъема на лестницу, и потому раненого внесли во флигель и положили в бывшей комнате m me Schoss. Раненый этот был князь Андрей Болконский.
Наступил последний день Москвы. Была ясная веселая осенняя погода. Было воскресенье. Как и в обыкновенные воскресенья, благовестили к обедне во всех церквах. Никто, казалось, еще не мог понять того, что ожидает Москву.
Только два указателя состояния общества выражали то положение, в котором была Москва: чернь, то есть сословие бедных людей, и цены на предметы. Фабричные, дворовые и мужики огромной толпой, в которую замешались чиновники, семинаристы, дворяне, в этот день рано утром вышли на Три Горы. Постояв там и не дождавшись Растопчина и убедившись в том, что Москва будет сдана, эта толпа рассыпалась по Москве, по питейным домам и трактирам. Цены в этот день тоже указывали на положение дел. Цены на оружие, на золото, на телеги и лошадей всё шли возвышаясь, а цены на бумажки и на городские вещи всё шли уменьшаясь, так что в середине дня были случаи, что дорогие товары, как сукна, извозчики вывозили исполу, а за мужицкую лошадь платили пятьсот рублей; мебель же, зеркала, бронзы отдавали даром.
В степенном и старом доме Ростовых распадение прежних условий жизни выразилось очень слабо. В отношении людей было только то, что в ночь пропало три человека из огромной дворни; но ничего не было украдено; и в отношении цен вещей оказалось то, что тридцать подвод, пришедшие из деревень, были огромное богатство, которому многие завидовали и за которые Ростовым предлагали огромные деньги. Мало того, что за эти подводы предлагали огромные деньги, с вечера и рано утром 1 го сентября на двор к Ростовым приходили посланные денщики и слуги от раненых офицеров и притаскивались сами раненые, помещенные у Ростовых и в соседних домах, и умоляли людей Ростовых похлопотать о том, чтоб им дали подводы для выезда из Москвы. Дворецкий, к которому обращались с такими просьбами, хотя и жалел раненых, решительно отказывал, говоря, что он даже и не посмеет доложить о том графу. Как ни жалки были остающиеся раненые, было очевидно, что, отдай одну подводу, не было причины не отдать другую, все – отдать и свои экипажи. Тридцать подвод не могли спасти всех раненых, а в общем бедствии нельзя было не думать о себе и своей семье. Так думал дворецкий за своего барина.
Проснувшись утром 1 го числа, граф Илья Андреич потихоньку вышел из спальни, чтобы не разбудить к утру только заснувшую графиню, и в своем лиловом шелковом халате вышел на крыльцо. Подводы, увязанные, стояли на дворе. У крыльца стояли экипажи. Дворецкий стоял у подъезда, разговаривая с стариком денщиком и молодым, бледным офицером с подвязанной рукой. Дворецкий, увидав графа, сделал офицеру и денщику значительный и строгий знак, чтобы они удалились.
– Ну, что, все готово, Васильич? – сказал граф, потирая свою лысину и добродушно глядя на офицера и денщика и кивая им головой. (Граф любил новые лица.)
– Хоть сейчас запрягать, ваше сиятельство.
– Ну и славно, вот графиня проснется, и с богом! Вы что, господа? – обратился он к офицеру. – У меня в доме? – Офицер придвинулся ближе. Бледное лицо его вспыхнуло вдруг яркой краской.
– Граф, сделайте одолжение, позвольте мне… ради бога… где нибудь приютиться на ваших подводах. Здесь у меня ничего с собой нет… Мне на возу… все равно… – Еще не успел договорить офицер, как денщик с той же просьбой для своего господина обратился к графу.
– А! да, да, да, – поспешно заговорил граф. – Я очень, очень рад. Васильич, ты распорядись, ну там очистить одну или две телеги, ну там… что же… что нужно… – какими то неопределенными выражениями, что то приказывая, сказал граф. Но в то же мгновение горячее выражение благодарности офицера уже закрепило то, что он приказывал. Граф оглянулся вокруг себя: на дворе, в воротах, в окне флигеля виднелись раненые и денщики. Все они смотрели на графа и подвигались к крыльцу.
– Пожалуйте, ваше сиятельство, в галерею: там как прикажете насчет картин? – сказал дворецкий. И граф вместе с ним вошел в дом, повторяя свое приказание о том, чтобы не отказывать раненым, которые просятся ехать.
– Ну, что же, можно сложить что нибудь, – прибавил он тихим, таинственным голосом, как будто боясь, чтобы кто нибудь его не услышал.
В девять часов проснулась графиня, и Матрена Тимофеевна, бывшая ее горничная, исполнявшая в отношении графини должность шефа жандармов, пришла доложить своей бывшей барышне, что Марья Карловна очень обижены и что барышниным летним платьям нельзя остаться здесь. На расспросы графини, почему m me Schoss обижена, открылось, что ее сундук сняли с подводы и все подводы развязывают – добро снимают и набирают с собой раненых, которых граф, по своей простоте, приказал забирать с собой. Графиня велела попросить к себе мужа.
– Что это, мой друг, я слышу, вещи опять снимают?
– Знаешь, ma chere, я вот что хотел тебе сказать… ma chere графинюшка… ко мне приходил офицер, просят, чтобы дать несколько подвод под раненых. Ведь это все дело наживное; а каково им оставаться, подумай!.. Право, у нас на дворе, сами мы их зазвали, офицеры тут есть. Знаешь, думаю, право, ma chere, вот, ma chere… пускай их свезут… куда же торопиться?.. – Граф робко сказал это, как он всегда говорил, когда дело шло о деньгах. Графиня же привыкла уж к этому тону, всегда предшествовавшему делу, разорявшему детей, как какая нибудь постройка галереи, оранжереи, устройство домашнего театра или музыки, – и привыкла, и долгом считала всегда противоборствовать тому, что выражалось этим робким тоном.
