Графтон-стрит
Поделись знанием:
Координаты: 53°20′29″ с. ш. 6°15′37″ з. д. / 53.34139° с. ш. 6.26028° з. д. (G) [www.openstreetmap.org/?mlat=53.34139&mlon=-6.26028&zoom=12 (O)] (Я)
Бенигсен остановился на флешах и стал смотреть вперед на (бывший еще вчера нашим) Шевардинский редут, на котором виднелось несколько всадников. Офицеры говорили, что там был Наполеон или Мюрат. И все жадно смотрели на эту кучку всадников. Пьер тоже смотрел туда, стараясь угадать, который из этих чуть видневшихся людей был Наполеон. Наконец всадники съехали с кургана и скрылись.
Бенигсен обратился к подошедшему к нему генералу и стал пояснять все положение наших войск. Пьер слушал слова Бенигсена, напрягая все свои умственные силы к тому, чтоб понять сущность предстоящего сражения, но с огорчением чувствовал, что умственные способности его для этого были недостаточны. Он ничего не понимал. Бенигсен перестал говорить, и заметив фигуру прислушивавшегося Пьера, сказал вдруг, обращаясь к нему:
– Вам, я думаю, неинтересно?
– Ах, напротив, очень интересно, – повторил Пьер не совсем правдиво.
С флеш они поехали еще левее дорогою, вьющеюся по частому, невысокому березовому лесу. В середине этого
леса выскочил перед ними на дорогу коричневый с белыми ногами заяц и, испуганный топотом большого количества лошадей, так растерялся, что долго прыгал по дороге впереди их, возбуждая общее внимание и смех, и, только когда в несколько голосов крикнули на него, бросился в сторону и скрылся в чаще. Проехав версты две по лесу, они выехали на поляну, на которой стояли войска корпуса Тучкова, долженствовавшего защищать левый фланг.
Здесь, на крайнем левом фланге, Бенигсен много и горячо говорил и сделал, как казалось Пьеру, важное в военном отношении распоряжение. Впереди расположения войск Тучкова находилось возвышение. Это возвышение не было занято войсками. Бенигсен громко критиковал эту ошибку, говоря, что было безумно оставить незанятою командующую местностью высоту и поставить войска под нею. Некоторые генералы выражали то же мнение. Один в особенности с воинской горячностью говорил о том, что их поставили тут на убой. Бенигсен приказал своим именем передвинуть войска на высоту.
Распоряжение это на левом фланге еще более заставило Пьера усумниться в его способности понять военное дело. Слушая Бенигсена и генералов, осуждавших положение войск под горою, Пьер вполне понимал их и разделял их мнение; но именно вследствие этого он не мог понять, каким образом мог тот, кто поставил их тут под горою, сделать такую очевидную и грубую ошибку.
Пьер не знал того, что войска эти были поставлены не для защиты позиции, как думал Бенигсен, а были поставлены в скрытое место для засады, то есть для того, чтобы быть незамеченными и вдруг ударить на подвигавшегося неприятеля. Бенигсен не знал этого и передвинул войска вперед по особенным соображениям, не сказав об этом главнокомандующему.
Князь Андрей в этот ясный августовский вечер 25 го числа лежал, облокотившись на руку, в разломанном сарае деревни Князькова, на краю расположения своего полка. В отверстие сломанной стены он смотрел на шедшую вдоль по забору полосу тридцатилетних берез с обрубленными нижними сучьями, на пашню с разбитыми на ней копнами овса и на кустарник, по которому виднелись дымы костров – солдатских кухонь.
Как ни тесна и никому не нужна и ни тяжка теперь казалась князю Андрею его жизнь, он так же, как и семь лет тому назад в Аустерлице накануне сражения, чувствовал себя взволнованным и раздраженным.
Приказания на завтрашнее сражение были отданы и получены им. Делать ему было больше нечего. Но мысли самые простые, ясные и потому страшные мысли не оставляли его в покое. Он знал, что завтрашнее сражение должно было быть самое страшное изо всех тех, в которых он участвовал, и возможность смерти в первый раз в его жизни, без всякого отношения к житейскому, без соображений о том, как она подействует на других, а только по отношению к нему самому, к его душе, с живостью, почти с достоверностью, просто и ужасно, представилась ему. И с высоты этого представления все, что прежде мучило и занимало его, вдруг осветилось холодным белым светом, без теней, без перспективы, без различия очертаний. Вся жизнь представилась ему волшебным фонарем, в который он долго смотрел сквозь стекло и при искусственном освещении. Теперь он увидал вдруг, без стекла, при ярком дневном свете, эти дурно намалеванные картины. «Да, да, вот они те волновавшие и восхищавшие и мучившие меня ложные образы, – говорил он себе, перебирая в своем воображении главные картины своего волшебного фонаря жизни, глядя теперь на них при этом холодном белом свете дня – ясной мысли о смерти. – Вот они, эти грубо намалеванные фигуры, которые представлялись чем то прекрасным и таинственным. Слава, общественное благо, любовь к женщине, самое отечество – как велики казались мне эти картины, какого глубокого смысла казались они исполненными! И все это так просто, бледно и грубо при холодном белом свете того утра, которое, я чувствую, поднимается для меня». Три главные горя его жизни в особенности останавливали его внимание. Его любовь к женщине, смерть его отца и французское нашествие, захватившее половину России. «Любовь!.. Эта девочка, мне казавшаяся преисполненною таинственных сил. Как же я любил ее! я делал поэтические планы о любви, о счастии с нею. О милый мальчик! – с злостью вслух проговорил он. – Как же! я верил в какую то идеальную любовь, которая должна была мне сохранить ее верность за целый год моего отсутствия! Как нежный голубок басни, она должна была зачахнуть в разлуке со мной. А все это гораздо проще… Все это ужасно просто, гадко!
| Графтон-стрит Дублин | |
| англ. Grafton Street | |
 | |
| Общая информация | |
|---|---|
| Страна |
Ирландия |
| Регион |
Дублин (город-графство) |
| Город | |
Графтон-стрит (англ. Grafton Street, ирл. Sráid Grafton) — улица в центре Дублина, является одной из двух главных торговых улиц столицы Ирландии, наряду с Генри-стрит. Проходит от парка Сант-Стивенс-Грин на юге (самая высокая точка улицы) до Колледж-грин на севере (самая низкая точка). В 2008 году Графтон-стрит была признан пятой в мировом рейтинге самых дорогих торговых улиц со стоимостью аренды € 5621/ м ²/год[1].
Содержание
История
Улица была названа в честь Генри Фицроя, 1-го герцога Графтона, незаконнорожденного сына английского короля Карла II, который владел землей в этом районе. Улица застраивалась с 1708 года по проекту архитектора Доусона, в честь которого была названа улица Доусон-стрит, проходящая параллельно Графтон-стрит.
После того как в 1790-х годах был построен Мост О'Коннелла (в то время он назывался «Мост Карлайла») через реку Лиффи, Графтон-стрит превратилась в одну самых оживленных торговых и деловых улиц города.
С 1980-х годов Графтон-стрит является преимущественно пешеходной, за исключением короткого участка между Нассау-стрит и Колледж грин. На этом участке улицы находятся две известных достопримечательности Дублина: здание XVIII века — дом ректора Тринити-колледжа, и статуя Молли Малоун, установленная в 1987 году и ставшая популярным местом для встреч. Неподалеку от Графтон-стрит, на Гарри-стрит, 19 августа 2005 года была установлена бронзовая статуя в полный рост певца Фила Лайнотта.
С 1927 года на Графтон-стрит работает кафе компании Bewley’s — Bewley’s Oriental Café.
На Графтон-стрит постоянно выступают уличные музыканты, поэты и мимы. Уличная сцена на Графтон-стрит была изображена в фильме 2007 года Однажды, в главной роли снялся Глен Хансард из группы The Frames, бывший уличный музыкант с Графтон-стрит .
Канадский певец-крунер Майкл Бубле включал рождественские огни на Графтон-стрит в 2011 году[2].
В массовой культуре
- Графтон-стрит упоминается в тексте песни «Before the Worst» в исполнении ирландской рок-группы The Script: «Это было на Графтон-стрит в дождливую ночь, я упал на одно колено и ты была моей на всю жизнь»[3]
- Американская певица Нэнси Гриффит записала и исполняет песню «На Графтон-стрит»[4]
- Ирландская рок-группа Bagatelle в 1970-х годах упоминала Графтон-стрит в своей песне «Лето в Дублине»: «И все молодые люди, идущие вниз по Графтон-стрит, выглядят так хорошо»[5]
- Ирландский киноактёр Ноэль Перселл сделал популярной песню «Прогулка по Дублину», которая включает в себя строку « Графтон-стрит — чудесное место, где магия разлита в воздухе»[6]
- В стихотворении Патрика Кавана «On Raglan Road», положенном на музыку, есть слова: «На Графтон-стрит в ноябре мы слегка запнулись о выступ»[7]
- У британской поп-певицы Дайдо в её последнем альбоме Safe Trip Home есть песня «Графтон-стрит» — дань памяти умершему отцу, который был ирландцем[8]
- Графтон-стрит несколько раз упоминается в романе «Дублинцы» Джеймса Джойса[9].
- О Графтон-стрит упоминает несколько раз Сесилия Ахерн в своем романе «P.S. Я люблю тебя» от лица Холли Кеннеди.
Напишите отзыв о статье "Графтон-стрит"
Примечания
- ↑ [www.cushmanwakefield.nl/cwglobal/jsp/newsDetail.jsp?repId=c21000002p&Language=EN&Country=ca5500243 The most expensive shopping street in the world]. Cushman & Wakefield. Проверено 6 сентября 2010.
- ↑ [www.rte.ie/ten/2011/1116/bublem.html Bublé in Dublin on Christmas mission], RTÉ (16 November 2011). Проверено 16 ноября 2011.
- ↑ The Script. [www.lyricsmania.com/before_the_worst_lyrics_script_the.html «Before the Worst»].
- ↑ Griffith, Nancy. [www.lyricstime.com/nanci-griffith-on-grafton-street-lyrics.html «On Grafton Street»].
- ↑ Bagatelle. [www.lyricsbay.com/summer_in_dublin_lyrics-bagatelle.html «Summer in Dublin»].
- ↑ [www.kinglaoghaire.com/site/lyrics/song_115.html «Dublin Saunter»].
- ↑ [www.allthelyrics.com/lyrics/luke_kelly/on_raglan_road-lyrics-1152741.html «On Raglan Road»].
- ↑ Bowes, Peter. [news.bbc.co.uk/2/hi/entertainment/7687410.stm Dido chills out in California], BBC News (27 October 2008). Проверено 27 октября 2008.
- ↑ Joyce, James. [books.google.com/books?id=0TI5wRK-jMUC&q=grafton Dubliners].
Ссылки
- [www.graftonstreet.ie/ GraftonStreet.ie — Ireland’s world famous shopping street online — GraftonStreet.ie — онлайн каталог магазинов и офисов на Графтон-стрит] (англ.)
- [ireland.archiseek.com/buildings_ireland/dublin/southcity/grafton_street/ Buildings of Grafton Street, from Archiseek] (англ.)
Отрывок, характеризующий Графтон-стрит
Пьер не обратил особенного внимания на этот редут. Он не знал, что это место будет для него памятнее всех мест Бородинского поля. Потом они поехали через овраг к Семеновскому, в котором солдаты растаскивали последние бревна изб и овинов. Потом под гору и на гору они проехали вперед через поломанную, выбитую, как градом, рожь, по вновь проложенной артиллерией по колчам пашни дороге на флеши [род укрепления. (Примеч. Л.Н. Толстого.) ], тоже тогда еще копаемые.Бенигсен остановился на флешах и стал смотреть вперед на (бывший еще вчера нашим) Шевардинский редут, на котором виднелось несколько всадников. Офицеры говорили, что там был Наполеон или Мюрат. И все жадно смотрели на эту кучку всадников. Пьер тоже смотрел туда, стараясь угадать, который из этих чуть видневшихся людей был Наполеон. Наконец всадники съехали с кургана и скрылись.
Бенигсен обратился к подошедшему к нему генералу и стал пояснять все положение наших войск. Пьер слушал слова Бенигсена, напрягая все свои умственные силы к тому, чтоб понять сущность предстоящего сражения, но с огорчением чувствовал, что умственные способности его для этого были недостаточны. Он ничего не понимал. Бенигсен перестал говорить, и заметив фигуру прислушивавшегося Пьера, сказал вдруг, обращаясь к нему:
– Вам, я думаю, неинтересно?
– Ах, напротив, очень интересно, – повторил Пьер не совсем правдиво.
С флеш они поехали еще левее дорогою, вьющеюся по частому, невысокому березовому лесу. В середине этого
леса выскочил перед ними на дорогу коричневый с белыми ногами заяц и, испуганный топотом большого количества лошадей, так растерялся, что долго прыгал по дороге впереди их, возбуждая общее внимание и смех, и, только когда в несколько голосов крикнули на него, бросился в сторону и скрылся в чаще. Проехав версты две по лесу, они выехали на поляну, на которой стояли войска корпуса Тучкова, долженствовавшего защищать левый фланг.
Здесь, на крайнем левом фланге, Бенигсен много и горячо говорил и сделал, как казалось Пьеру, важное в военном отношении распоряжение. Впереди расположения войск Тучкова находилось возвышение. Это возвышение не было занято войсками. Бенигсен громко критиковал эту ошибку, говоря, что было безумно оставить незанятою командующую местностью высоту и поставить войска под нею. Некоторые генералы выражали то же мнение. Один в особенности с воинской горячностью говорил о том, что их поставили тут на убой. Бенигсен приказал своим именем передвинуть войска на высоту.
Распоряжение это на левом фланге еще более заставило Пьера усумниться в его способности понять военное дело. Слушая Бенигсена и генералов, осуждавших положение войск под горою, Пьер вполне понимал их и разделял их мнение; но именно вследствие этого он не мог понять, каким образом мог тот, кто поставил их тут под горою, сделать такую очевидную и грубую ошибку.
Пьер не знал того, что войска эти были поставлены не для защиты позиции, как думал Бенигсен, а были поставлены в скрытое место для засады, то есть для того, чтобы быть незамеченными и вдруг ударить на подвигавшегося неприятеля. Бенигсен не знал этого и передвинул войска вперед по особенным соображениям, не сказав об этом главнокомандующему.
Князь Андрей в этот ясный августовский вечер 25 го числа лежал, облокотившись на руку, в разломанном сарае деревни Князькова, на краю расположения своего полка. В отверстие сломанной стены он смотрел на шедшую вдоль по забору полосу тридцатилетних берез с обрубленными нижними сучьями, на пашню с разбитыми на ней копнами овса и на кустарник, по которому виднелись дымы костров – солдатских кухонь.
Как ни тесна и никому не нужна и ни тяжка теперь казалась князю Андрею его жизнь, он так же, как и семь лет тому назад в Аустерлице накануне сражения, чувствовал себя взволнованным и раздраженным.
Приказания на завтрашнее сражение были отданы и получены им. Делать ему было больше нечего. Но мысли самые простые, ясные и потому страшные мысли не оставляли его в покое. Он знал, что завтрашнее сражение должно было быть самое страшное изо всех тех, в которых он участвовал, и возможность смерти в первый раз в его жизни, без всякого отношения к житейскому, без соображений о том, как она подействует на других, а только по отношению к нему самому, к его душе, с живостью, почти с достоверностью, просто и ужасно, представилась ему. И с высоты этого представления все, что прежде мучило и занимало его, вдруг осветилось холодным белым светом, без теней, без перспективы, без различия очертаний. Вся жизнь представилась ему волшебным фонарем, в который он долго смотрел сквозь стекло и при искусственном освещении. Теперь он увидал вдруг, без стекла, при ярком дневном свете, эти дурно намалеванные картины. «Да, да, вот они те волновавшие и восхищавшие и мучившие меня ложные образы, – говорил он себе, перебирая в своем воображении главные картины своего волшебного фонаря жизни, глядя теперь на них при этом холодном белом свете дня – ясной мысли о смерти. – Вот они, эти грубо намалеванные фигуры, которые представлялись чем то прекрасным и таинственным. Слава, общественное благо, любовь к женщине, самое отечество – как велики казались мне эти картины, какого глубокого смысла казались они исполненными! И все это так просто, бледно и грубо при холодном белом свете того утра, которое, я чувствую, поднимается для меня». Три главные горя его жизни в особенности останавливали его внимание. Его любовь к женщине, смерть его отца и французское нашествие, захватившее половину России. «Любовь!.. Эта девочка, мне казавшаяся преисполненною таинственных сил. Как же я любил ее! я делал поэтические планы о любви, о счастии с нею. О милый мальчик! – с злостью вслух проговорил он. – Как же! я верил в какую то идеальную любовь, которая должна была мне сохранить ее верность за целый год моего отсутствия! Как нежный голубок басни, она должна была зачахнуть в разлуке со мной. А все это гораздо проще… Все это ужасно просто, гадко!
